Джеймс Баллард - Утонувший великан (сборник рассказов) Страница 28

Раздался выстрел. Стрела попала скату в позвоночник, и он был мгновенно парализован. Раймонд быстро сунул его в сеть, где через несколько секунд скат ожил, забил черными треугольными крыльями, а потом вновь замер.

Мы двигались по галереям и сводчатым пещерам, небо то пропадало, то открывалось узким далеким зигзагом. Протоптанные тропинки вели нас к подножью этого песчаного города. Поднимающиеся в воздух скаты касались крыльями стен, и струи мелкого песка низвергались на наши головы. Раймонд и Тристрам подстрелили еще нескольких скатов, и шофер нес сети с их неподвижными телами. Мало-помалу наша компания разделилась. Тони, Раймонд и шофер пошли по одной тропе, а я остался с Авророй и Тристрамом.

Я заметил, что выражение лица Авроры стало более сосредоточенным, а движения — энергичнее и точнее. Мне показалось, что, идя с Тристрамом под руку, она внимательно следит за своим спутником, поглядывая на него искоса.

Наконец мы достигли самого нижнего помещения лабиринта — сводчатого зала, от которого спиралями поднимались вверх десятки галерей. Под сводами, во мраке, недвижно висели тысячи скатов. Лишь их фосфоресцирующие жала то появлялись, то исчезали в кожистых складках.

Метрах в шестидесяти от нас, в противоположном конце зала, появились Раймонд Майо и шофер — туда их вывела одна из галерей. Несколько секунд они стояли в ожидании. Вдруг я услышал крик Тони. Раймонд выронил из рук ружье и скрылся в галерее.

Пробормотав извинения, я бросился бегом через весь зал. Они стояли в узком коридоре, вглядываясь в темноту.

— А я говорю тебе, — настаивал Тони, — этот дьявол пел, я собственными ушами слышал.

— Быть того не может, — сказал Раймонд.

Поспорив еще немного, они решили отказаться от поисков таинственного поющего ската и вернулись в зал. И тут я углядел, как шофер что-то прячет в карман. Этот горбун с крючковатым носом и безумными глазами, увешанный сетками, в которых извивались скаты, казалось, сошел с полотна Иеронима Босха.

Перекинувшись парой слов с Раймондом и Тони, я хотел было вернуться к Тристраму и Авроре, но оказалось, что их в подземном зале уже нет. Не зная, в какую из галерей они свернули, я заглянул в каждую по очереди и наконец увидел их: они поднимались по наклонному выступу над моей головой, плавным изгибом уходящему вверх. Я уже собирался вернуться в зал и отправиться за ними вслед, но случайно обратил внимание на профиль Авроры — на лице ее застыло все то же сосредоточенное, напряженное выражение. Передумав, я осторожно двинулся по спиральному проходу как раз под ними. Шорох осыпающегося песка заглушал мои шаги. В просветы между сталактитами я время от времени видел Аврору и Тристрама.

Потом, оказавшись буквально в нескольких метрах от них, я услышал слова Авроры:

— Говорят, что песчаных скатов можно приманить пением.

— Хм, зачарованный скат? — спросил Тристрам. — Можно попробовать.

Они пошли дальше, Аврора нежно и проникновенно напевала что-то. Звук становился громче, отраженный сводами и стенами лабиринта, в темноте зашевелились скаты.

Чем ближе мы были к выходу на поверхность, тем больше их становилось. Аврора вывела Тристрама на небольшую залитую солнцем площадку под открытым небом, похожую на арену. Площадку окружали стены метров тридцать высотой.

Потом я потерял своих спутников из виду, вернулся в галерею и по внутреннему склону поднялся на следующий уровень. Отсюда мне было видно все, что происходило на арене.

Жуткий пронзительный вопль заполнил песчаный лабиринт. Монотонный и всепроникающий одновременно, он походил на те ужасные звуки, которые слышат эпилептики, перед тем как забиться в припадке. Внизу, на арене, Тристрам зажал уши ладонями, взгляд его метался по стенам, пытаясь обнаружить источник звука. На Аврору он больше не смотрел — та застыла за его спиной в позе медиума, погруженного в транс, опустив неподвижные руки с обращенными вверх ладонями.

Я стоял, завороженный ее позой, как вдруг с нижних уровней лабиринта до меня донесся леденящий душу крик, потом — беспорядочные хлопки кожистых крыльев, и из нижних галерей вырвалась целая туча скатов. Над самой ареной, потеряв ориентацию и почти касаясь голов Тристрама и Авроры, они превратились в сплошную движущуюся массу.

Аврора наконец очнулась и испуганно закричала, пытаясь отогнать скатов. Тристрам снял соломенную шляпу и яростно отмахивался от них, свободной рукой стараясь защитить свою спутницу. Вместе они отступали к узкой щели в стене, открывавшей путь к спасению через галереи противоположной стороны лабиринта. Подняв голову, я с удивлением увидел на краю отвесного выступа приземистую фигуру шофера. При нем не было ни сетей, ни ружья, и он пристально наблюдал за происходящим на арене.

Тем временем сотни скатов, мечущихся над ареной, почти совершенно скрыли от меня Тристрама и Аврору. Потом я вновь увидел, как она показалась из прохода в стене, в отчаянии качая головой. Путь к спасению отрезан! Тристрам жестом приказал ей опуститься на колени, затем выпрыгнул на середину арены и яростно замахал шляпой, пытаясь отогнать скатов от Авроры.

На несколько мгновений ему это удалось. Скаты разлетелись, как гигантские осы. Но, к ужасу своему, я увидел, что они тут же снова устремились к Тристраму. Не успел я предупредить его об опасности, как он упал. Скаты пикировали, зависали над распростертым телом, затем разлетались и, наконец — словно получив свободу, — взмыли в небо.

Тристрам остался лежать ничком. Его белокурые волосы рассыпались по песку, руки были неестественно вывернуты. Мгновенность свершившейся трагедии ошеломила меня. Я перевел взгляд с Тристрама на Аврору.

Она тоже смотрела на распростертое тело, но лицо ее не выражало ни ужаса, ни даже сожаления. Подхватив юбку, она повернулась и исчезла в проходе.

Так, значит, проход все же свободен! Потрясенный, я сообразил: Аврора умышленно сказала Тристраму, что проход к галереям закрыт, заставив его вступить в бой со скатами.

Через минуту она появилась на галерее верхнего яруса. Рядом с нею вырос шофер в черном мундире. Глянув вниз, на неподвижное тело Тристрама, они скрылись из виду.

Я кинулся вдогонку, крича во весь голос и надеясь, что меня услышат Тони и Раймонд. Гулкое эхо заполнило нижние галереи. Добежав до выхода из лабиринта, я увидел, как в сотне метров от меня Аврора и шофер садились в «кадиллак». Взревев, машина рванула с места и исчезла за декорациями киносъемочной площадки, подняв целую тучу пыли.

Я побежал к машине Тони. Когда я достиг цели, «кадиллак» был уже примерно в километре от лабиринта и мчался через дюны, как преследуемый дракон.

Больше я никогда не видел Аврору Дей. Я гнался за ними до шоссе, ведущего к Лагун-Уэсту, но там, на магистрали, мощный «кадиллак» легко оторвался от меня, и километров через десять я окончательно потерял его из виду. У заправочной станции на развилке Алые Пески — Красный Пляж я спросил, не видел ли кто красный «кадиллак». Двое заправщиков ответили утвердительно, но оба клялись, что интересующая меня машина двигалась мне навстречу. Не иначе волшебство Авроры сбило их с толку.

Я решил проверить, не вернулась ли Аврора домой, и поехал в сторону Алых Песков, проклиная себя за то, что вовремя не почуял неладное. Как же это я, считающий себя поэтом, столь несерьезно отнесся к фантазиям другого поэта? Ведь Аврора недвусмысленно предсказывала смерть Тристрама.

Дом номер пять по Звездной улице был тих и пуст. Скаты покинули аллею, черные стеклянные двери были распахнуты, по пыльному полу несло обрывки лент. В коридоре и гостиной царил мрак, только белые карпы слабо светились в бассейне. Воздух был неподвижным и затхлым, будто в доме долгие годы никто не жил.

Я пробежал взглядом по фризу гостиной и убедился, что теперь мне знакомы лица всех персонажей. Сходство — почти фотографическое. Тристрам был Коридоном, Аврора — Меландер, шофер — богом Паном. Среди прочих персонажей я узнал себя, Тони Сапфайра, Раймонда Майо и других обитателей Звездной улицы.

Оторвавшись от рисунков, я обошел бассейн и направился к выходу. Вечерело. Через открытые двери виднелись далекие огни Алых Песков. В лучах фар идущих по Звездной автомобилей вспыхивали стеклянные чешуйки на кровле моей виллы. Когда я спускался с крыльца, порыв ветра пронизал дом и захлопнул за мной дверь — по вилле разнесся громкий гул, поставив последнюю точку во всей этой цепи чудес и несчастий. Уходящая колдунья бросила прощальную реплику.

Я шел через пустыню, смело наступая на последние обрывки лент, сопровождавших меня, — быть может, этот жест символизировал мою попытку вернуться в реальный мир. Фрагменты безумных стихов Авроры Дей ловили свет засыпающей вечерней пустыни и — гибнущие осколки грез — рассыпались под моими ногами.