Клиффорд Саймак - Живи высочайшей милостью Страница 28

Лэнсинг попробовал вино. Оно оказалось неплохим, и он отхлебнул еще глоток.

— Как я уже сказала, — в свою очередь заговорила Мелисса, — я марионетка. Мне говорили, что марионетка — имитация человека. Зачем нужны подобные имитации, я не знаю. Нас немного, точнее, было немного, — поправилась она, — когда я жила дома. Мы жили, можно сказать, во Всеобъемлющем Городе — месте очень удобном и обеспечивающем наши потребности. Все было прекрасно, за исключением одной неприятной детали: наша жизнь не имела цели, что иногда угнетало. Вполне возможно, все мы были марионетками. Впрочем, это лишь моя догадка — я боялась спрашивать, боялась оказаться единственной марионеткой среди людей, что было бы ужасно.

— Многие годы, — вновь заговорил Джоргенсон, — я ищу некие время и место. Когда-то, очень давно, я попал туда, а потом нечаянно переместился. С тех пор пытаюсь вернуться, но, как ни бьюсь, ничего не получается. Мне почему-то кажется, что по каким-то причинам часть времени и пространства закрыты для меня. Но почему? Вот чего я никак не могу понять.

— Попробуйте ясно представить, куда вы хотите попасть, — предложила Мэри.

— О, я отлично представляю. Двадцатые годы двадцатого века — так называемые Ревущие двадцатые. Хотя, пока я жил там, бурными они мне не казались. Для меня, наоборот, это был нескончаемый летний день, мирный и спокойный. Мир еще не научился циничной изощренности, что появилась спустя несколько десятилетий. Думаю, мне удалось довольно точно определить время и место. Итак, время — тысяча девятьсот двадцать шестой год, август. Место — сонный приморский городок на восточном побережье, может быть Массачусетс, или скорее Делавэр, или Мэриленд.

Мне эти названия ничего не говорят, — пожаловалась Мелисса. — Вы называете Северную Америку, но я не знаю никакой Северной Америки. Мне известен лишь город, в котором я жила. Прекрасное место. Маленькие шустрые механические слуги поддерживали в нем чистоту и порядок. Они исполняли малейшие наши желания. А названия — их просто не было. И наш город был безымянным. Мы никогда никуда не хотели попасть, так что в названиях просто не было необходимости. Да и неизвестно, существовали ли какие-то другие места, помимо города.

— Нас было шестеро, — прервал ее Джоргенсон, — шестеро угодивших сюда.

— И нас тоже, — кивнула Мэри. — Может быть, такие группы всегда состоят из шести человек?

— Понятия не имею, — ответил Джоргенсон. — Мне известно о существовании только нашей и вашей групп.

— С нами был один идиот, — стала вспоминать Мелисса. — Не то чтобы умственно отсталый, но чудной какой-то. Он все развлекал нашу компанию дурачествами и каламбурами. А еще был шулер с Миссисипи. Кстати, мне неудобно было спросить, что такое Миссисипи?

— Это река, — объяснил Лэнсинг.

— Мы слышали от хозяйки, что четверо из вашей группы пропали в городе. Расскажите, как это случилось, — попросила Мэри.

— Они просто не вернулись, — ответила Мелисса. — Однажды мы все ушли в город, на поиски. Мы сами толком не знали, что ищем. Мы вдвоем вернулись засветло в наш лагерь на площади. Развели костер, приготовили ужин — ждали, что вот-вот подойдут остальные. Однако ночь прошла, а никто не появился. Как ни страшно нам было, мы отправились на поиски. Искали пять дней… Они исчезли бесследно. И каждую ночь на холме над городом огромный зверь плакался на свою судьбу.

— А потом вы нашли дорогу на запад и в конце концов очутились в этой гостинице, — подытожила Сандра.

— Все именно так и было, — подтвердил Джоргенсон. — С тех пор сидим здесь и боимся нос высунуть.

— Хозяйка уже намекала, — сказала Мелисса, — что нам пора выметаться. У нас ни гроша, и она это знает. У двоих из нашего отряда были деньги, но мы лишились денег вместе со спутниками.

— У нас пока есть деньги. Мы оплатим ваш счет, и вы сможете присоединиться к нам, — предложил Лэнсинг.

— А вы пойдете дальше? — быстро спросила Мелисса.

— Конечно, что же остается? — ответил Юргенс.

— Но это бессмысленно! — вскричал Джоргенсон. — Если бы знать, зачем мы здесь. Вам что-нибудь известно об этом?

— Абсолютно ничего, — покачала головой Мэри.

— Мы как крысы в лабиринте, — сказал Лэнсинг. — Если повезет, найдем выход.

— Дома у нас были столы для игр, — вспомнила Мелисса. — Мы могли играть часами, да что там — целые дни. Правила менялись по ходу игры. А если и были какие-то правила или нам казалось, что были, потом они все равно изменялись.

— Кто-нибудь когда-нибудь выигрывал? — поинтересовалась Мэри.

— Не припоминаю. Скорее нет. Мы не придавали этому особого значения — это была всего лишь игра.

— В нашей игре на карту поставлена жизнь, — хмуро пробормотал Джоргенсон.

— Некоторые скептики полагают, — сказал Лэнсинг, — что во Вселенной нет постоянных законов. Перед тем как я попал сюда, один мой разговорчивый приятель уверял меня, будто в мире все происходит случайно. Я не согласен с ним. Во всем должен быть резон, должны существовать причины и следствия. Должна быть цель — пусть мы не всегда способны понять ее. Даже если некая высшая форма жизни снизойдет до объяснений происходящего, поймем ли мы ее?

— Ваши рассуждения не особенно обнадеживают, — сказал Джоргенсон.

— Конечно. Но мне кажется, не все потеряно. У нас еще есть шанс.

— Существуют тайны, — проговорил Юргенс, — тайны в высоком смысле слова, а не дешевые сенсации, тайны, которые можно разгадать, если сосредоточить на этом все силы.

— Мы пытались узнать у хозяйки, что там дальше, — сказала Мелисса. — Ей почти ничего не известно.

— В точности как тот мошенник в первой гостинице, — кивнул Джоргенсон. — Что-то болтал маловразумительное про куб и про город, и это все, что мы смогли из него выжать.

— Хозяйка, — продолжила Мелисса, — сказала, что неподалеку отсюда находится поющая башня. Еще она предупредила, чтобы мы двигались на запад. Севернее, по ее словам, лежит Хаос. Хаос с большой буквы.

— Что такое Хаос, она не знает, — вставил Джоргенсон. — Ей известно только само слово. Однако она ежится, когда говорит о нем.

— Тогда пойдем именно на север, — предложил Юргенс. — Когда куда-то не советуют идти, возникает ощущение, что именно там можно найти что-то, что от нас хотят скрыть.

Лэнсинг допил вино и поставил кружку на стол. Медленно поднявшись, он пересек комнату и подошел к столу с картежниками.

Довольно долго он стоял рядом с ними. Играющие не обращали на него внимания; казалось, они не заметили его. Наконец один из игроков поднял голову.

Лэнсинг отшатнулся: из двух темных провалов в черепе на него глянули черные кусочки обсидиана. Две прорези между ртом и «глазами» заменяли нос. Еще одна щель зияла на месте рта. Губы отсутствовали. Не было и подбородка — скошенная нижняя часть лица переходила в шею.

Лэнсинг вернулся к своим спутникам. У камина он услышал странно взволнованный голос Сандры:

— Когда же мы попадем к поющей башне!

Глава 22

ОНИ УВИДЕЛИ поющую башню на четвертый день после того, как покинули гостиницу.

Собственно, это была не башня, скорее — шпиль. Устремляясь ввысь с вершины холма, он как длинный палец вонзался в небосвод. Основание башни имело добрых шесть футов в поперечнике, а в высоту она уходила не менее чем на сотню футов. Неприглядного розового цвета и из вещества, напоминавшего стены куба. Пластик, сказал себе Лэнсинг. Хотя вряд ли. Приложив руку к поверхности башни, он ощутил легкую вибрацию. Казалось, западный ветер заставляет башню дрожать по всей длине, подобно смычку, извлекающему звук из немыслимой, отдельно существующей скрипичной струны.

Все, за исключением Сандры, были разочарованы пением башни. По словам Джоргенсона, это не музыка, а какой-то шум. Негромкая, иногда чуть усиливавшаяся. Она напоминает, подумал Лэнсинг, камерную музыку, хотя его знакомство с нею было весьма поверхностным. Он вспомнил, как давным-давно поддался уговорам Элис послушать в воскресенье концерт камерной музыки и мучительно страдал на протяжении двух бесконечных часов, ни словом, впрочем, себя не выдав. Тихое пение башни разносилось, однако, необыкновенно далеко. Ветер принес его еще в середине третьего дня пути.

Заслышав первые звуки, Сандра пришла в восторг. Музыка настолько захватила ее, что она не хотела останавливаться на ночлег.

— Ну еще одно усилие! Мы могли бы добраться до башни к исходу ночи. Никто ведь не устал, к тому же ночью станет прохладнее и идти будет легче.

Лэнсинг довольно резко оборвал Сандру. Тоном, не допускающим возражений, он заявил, что ночью путешествия отменяются.

Сандра не стала спорить. Против обыкновения, она не помогала приготовить ужин; поднявшись на пригорок рядом с лагерем, она вся обратилась в слух. Ее маленькая, хрупкая фигурка казалась игрушкой на ветру. Сандра отказалась от еды; всю ночь она провела на пригорке.