Евгения Мелемина - Осколки под стеклом Страница 28

Рекламщик только кивнул — он был занят дорогой.

— Юля, — сказал Игорек. — Что случилось?

— Как видишь сам, — со сдержанным холодком ответила Юлька, — город находится в страшной опасности. Его уничтожает зверье. Люди боятся выходить на улицы, гулять с детьми. Звери парализовали наш город… и не только наш, Игорь. Посмотри.

Игорек посмотрел. За окном медленно и осторожно ползли машины. Окна в домах светились желтым и оранжевым. На улицах было пустынно и только. И вдруг мелькнула среди ровного ряда домов развалина, похожая на раскрошившийся зуб, а за ней еще одна.

— Метро не работает, — сообщил Виталик, ворочая руль. — В аэропортах охрана такая, будто каждый день туда-сюда дюжина английских королев мотается.

— Твоя мама в полном порядке, — подала голос Юлька. — Ее вовремя эвакуировали под надежную защиту.

— Звери. Это ты права, — сказал Игорек, глядя в окно. — Хотя… жалко мне животных. Не надо на них зря наговаривать.

Юлька промолчала. Всю дорогу она сидела не шелохнувшись, и только когда автомобиль запрыгал по бугристой загородной дороге, сообщила:

— Я, Игорь, верю в жизнь. И знаю теперь, как ее можно сохранить.

— А я теперь калека, — сообщил Игорек. — Видела?

— Мы тебе поможем, — твердо ответила Юлька.

— Вот, — сказал Виталик, подгоняя машину к железным красным воротам, на которых болтались остатки прошлогоднего плюща. — Ваши пенаты. Я завтра приеду с гримером и шмотками.

— Спасибо, — чопорно поблагодарила Юлька и вынула из кармана маленькую искристую открыточку. — Возьми, это тебе.

Виталик взял открытку и сунул в бардачок не глядя.

Красные ворота раскрылись, и Игорек увидел двухэтажный особняк, широкий и угрюмый, с нелепо выгнутыми металлическими прутьями балконов и чахлой геранью в подвешенных к ним вазах.

Возле крыльца мотался желтый трехлапый пес. Увидев Юльку, он радостно взмахнул уцелевшими лапами и ринулся к ней.

— Спайк хороший, — серьезно сказала Юлька, обхватывая его морду ладонями и заглядывая ему в глаза. — Спайка никто не усыпит…

Синяя «ауди» Виталика бесшумно перевалилась через дорожку и исчезла. Ворота закрылись.

— Черт, — сказал Игорек и рассмеялся. — Я что только о тебе не передумал за это время. Даже сам не понимал, насколько много о тебе думал.

Он вскинул одну руку и крепко обнял Юльку, которая все еще гладила пса. От Юльки пахло вербеной и — почти неуловимо — алкоголем.

— И знаешь, — сказал он, закрывая глаза. — Мне теперь плевать, что я буду делать и куда мне идти. Я живой!

Он отпустил неподвижную Юльку и от переизбытка радости обнял таким же манером желтого пса, который суетился рядом. Пес благодарно взвизгнул, исхитрился и лизнул Игорька в ухо. Теплый собачий язык, запах недавно прошедшего дождя и Юлькины выбившиеся из-под строгого чепчика кудряшки — больше Игорьку ничего не нужно было. Кружилась голова. Воздух, легкий, влажный, дурманил. Холодный ветер касался затылка, пальцы ощущали жесткую собачью шерсть. Игорек поднял голову и увидел даже — среди серой рванины туч виднелся крохотный клочок синевы.

— Куда ты потом делась? — спросил Игорек. — Что случилось с Сашкой? Я ее вылечил? А этот… он тебя отпустил? А я нашел двух очень странных людей… и еще попал на теракт на площади. Юля…

Она стояла, очень прямая, очень спокойная, и смотрела на него теми же отрешенными, ненадежными глазами.

— Пойдем в дом.

Игорек отпустил пса, выпрямился и отступил на несколько шагов.

— Вернись, — спокойно сказала Юлька. — Ты не выберешься отсюда с такой рукой.

— В чем дело?

Юлька наклонилась и выудила из своих серых одеяний маленький короткоствольный пистолет.

— Меня научили стрелять, Игорь, — сказала она, поднимая его. — Вернись.

— В меня за последний месяц третий раз тычут оружием, — ответил Игорек. — Мне не страшно. Мне… противно.

— А это не имеет значения, — ответила Юлька.

Она стояла под крыльцом, стройная, в длинном платье, белом шерстяном фартуке и чепчике, с пистолетом в руках, и напоминала героиню гротескного фильма о монашках-преступницах.

— За пять минут довести даму до желания прикончить тебя на месте — не очень-то галантно, Игорь, — сказал позади кто-то. Игорек от неожиданности отпрянув наступил на лапу неугомонному псу и тот, взвизгнув, понесся куда-то за дом, отчаянно хромая.

Юлька опустила пистолет.

— Совсем рука не действует? — спросил Артур. — В твоем Секторе нам главврач сказал, что ты обманщик, Менжик. Говорит, приволокли хоть и грязного, но не вшивого, хоть и пьяного, но не алкоголика, а то, что рука не шевелится, так, говорит, отбил, наверное. Спазм мышц. Говорит, отпустите ребенка. Не место ему в Секторе. Ну мы и решили посмотреть, что там за дите такое безвинно страдает… а это наш юный друг. Отлеживается за казенный счет в безопасном месте.

Игорька словно ударило горячим по глазам — мелькнула длинной чередой цветная пленка: Столетний, дышащий через раз в холодной вонючей палате, клетчатый кусочек рубашки, которым ночью, в одиночестве, старательно ломал себе шею заплаканный человек, красные полукружья под глазами прооперированных.

— Безопасное место, — глухо повторил он и кинулся вперед, к высокой сухощавой фигуре, надеясь повалить, добраться до шеи и бить головой об каменистую дорожку, разбрызгивая кровь и слезы этого спокойного и жестокого циника.

Артур поймал его первым — всего лишь вытянув вперед руку, пальцами сжал горло так, что Игорьку пришлось запрокинуть голову, чтобы не умереть от давящей страшной боли.

— В спортзал надо было ходить, а не по бабам, — гулко, издалека, донесся голос Артура, а синий клочок неба снова затянуло серыми тучами.

Он разжал пальцы только тогда, когда под коленями Игорька оказалась влажная земля, а с губ потекла теплая тягучая слюна.

— Юля, — сказал Артур. — Вымойте его и накормите. Еле на ногах стоит, а нужен свеженьким. И еще. Я вам, девочки, ликерчик привез. Сливочный. И клубнику.

Глава 9

Луна

— Сложно переубедить человека без мнения, — задумчиво сказал Артур. — Придется нам для тебя мнение создавать.

Он переоделся в черно-зеленый свитер, синие джинсы и стал походить на школьного учителя, придерживающегося свободного стиля для большего контакта с учениками. Если бы не исходящий от него запах крови, Игорек бы хоть чуть-чуть расслабился, но запах этот мешал ему дышать, поэтому он сидел в кресле, выпрямленный и настороженный. Шея все еще болела. Душа — тоже. Сворачивалась в тугой комок в районе грудины.

— У меня есть мнение, — сказал Игорек.

— Какое? — усмехнулся Артур, показав идеально белые зубы с чуть выдающимися вперед резцами.

— Свое, — коротко ответил Игорек, понимая, что сформулировать не сможет.

— Да, — согласился Артур.

Под его большими ловкими руками с треском открылась бутылка коньяку, звякнули маленькие рюмки.

— Свое — это уже полдела. Индивидуализм. Ты мне еще скажи: «я личность, и вы не имеете права».

Игорек не стал отвечать.

Артур не торопил его с выводами. Пил коньяк, заедая его тонкими, медовой прозрачности ломтиками лимона.

— Что от меня нужно? — спросил Игорек, отводя взгляд в сторону, к закрытому синими непроницаемыми шторами окну.

— Вот, — одобрил Артур. — Так уже лучше. Я сейчас расскажу тебе, что случится, если операция по очищению нации провалится. Если она провалится, Игорь, на улицы выйдут сотни недобитков: ублюдков, способных продать родных за дозу, алкоголиков, разносящих болезни и грязь, как крысы, сумасшедших, воспроизводящих себе подобных. Уродов, маньяков, шизофреников. Они получат право на все. Они — это те, кому сейчас не жаль разорвать себя в клочья, чтобы доказать, что они имеют силу и вес. Это те люди, которые разучились жалеть, сопереживать и любить. Немытые эгоисты, которым всегда и все были обязаны: мы обязаны были их лечить, платить за них налоги, воспитывать их детей, подставляться под их ножи.

Они существовали всегда, как неизбежное зло. С ними мирились долгое время. Альтруизм же, Игорек. Возлюби ближнего своего. И вот когда стало ясно, что их стало так много, что любить-то, кроме них, и некого… тогда и пришлось запустить программу очищения и восстановления нации. И если раньше они были на дне, то если перетянут одеяло на себя сейчас, то мир перевернется, как тарелочка, и на дне окажемся мы.

— Вы правда убиваете детей? — спросил Игорек.

— Мы даем нормальным детям шанс вырасти в нормальной обстановке, — ответил Артур, — а не в обстановке вечного подчинения овощу-инвалиду в соседней комнате. Чтобы вырастить ребенка, дать ему достойное образование и получить в старости свой стакан воды, воспитывать его надо с полной отдачей, а не размениваться на кормление фикусов.