Андрей Курков - География одиночного выстрела Страница 28

– Куда б ни шел, а первым делом живот набить надо хоть чем! – сказал он.

Согласиться с этим согласились, однако же согласием сыт не будешь. И тут два красноармейца, уже, конечно, бывшие или по-иному сказать – беглые, проявили армейскую смекалку. Вызвались они добраться втихую до ближнего по дороге села и набрать там провианту от крестьян известным им способом.

На том и продолжили они свой ночной путь.

А сверху светили звезды, большие и малые, яркие и тусклые, и все у них, у звезд, было как у людей. И, возможно, рас и национальностей они были разных, и верою они, может быть, были различны и из-за того светили по-разному. И там, среди них, неяркая и ничем на небе не выдающаяся, но с огромною внутреннею магнетическою силою, совсем как человек русский, светила звезда по имени Архипка, светила и звала к себе, чтобы каждый, пошедший за нею, оказался на полпути в месте, о котором всякий на земле мечтает во снах и в жизни обычной.

А среди них, этих толп звездных, прохаживалась четверть луны, как конный милиционер посреди уличного многоголосья и безобразия. И точно вроде видно было идущим, как звезды, около которых эта лунная четверть оказывалась, светить начинали ровно и как бы охотнее, словно из-под палки или под надзором хорошего, но строгого небесного мастерового. Это и ангел заметил, шедший молча и в мыслях живущий ожиданием их входа в желанное место.

Ночная птица иногда пролетала над ними, издавая звуки загадочные и потусторонние. Что-то еще шумело в ночной природе, но шум этот был мелкий и безвредный.

– Огонек тама! – радостно воскликнул вдруг беглый колхозник, впереди шедший. Воскликнул так, что каждый вздрогнул, потому что каждый о чем-то своем потаенном думал, а не о самой дороге, по которой их ноги ступали.

– Где? – спросил, вглядываясь в равно темные стороны, красноармеец, обломавший ружье.

– Да вон, там! – указал рукою беглый колхозник.

Красноармеец пригляделся и действительно увидел тускловатый, послабее даже какой-нибудь едва видимой звезды, огонек.

Остальные тут же сгрудились за спиною у красноармейца. И тоже увидели тот огонек.

– Надо поближе подойти, а там мы уж и провианту раздобудем! – твердо пообещал бывший красноармеец.

Двинулись тогда все к этому огоньку, и уже не думали они о чем-то потаенном, а вполне человеческие мысли о пище занимали их головы. Разве что ангел о пище не думал, хотя есть и хотелось. А думал он совсем о другом. Думал он о том, как легко человек отказывается от предписанного ему пути, чтобы пойти к такому месту, где возможно по справедливости жить. И мысли эти не могли его не радовать.

Вскоре в синеватой ночной темноте различимы стали первые заборы спящего села. Там, перед этими заборами, и остались все, кроме двух беглых красноармейцев, пошедших в самое село за провиантом.

– Ну че, ангел, – зашептал в тишине первый дезертир, что был в «сарафанной» сорочке. – Рассказал бы нам что о Рае. А? Кто тебя знает, может, ты и действительно не чокнутый? Чокнутые, они без умолку болтают разное, а ты все молчишь, будто на самом деле что знаешь!

Удивился этим словам ангел, но удивился тоже молча.

– А что вам рассказать? – спросил он после короткого обдумывания.

– Ну, к примеру, что там едят? – предложил вопрос беглый колхозник.

– Паляницу белую едят и молоком запивают, – припомнил ангел.

– Парным молоком? – уточнил дезертир.

– Наверно.

– Ну а мясо?

– Мясо? Нет, мясо не едят, – сказал ангел.

Тут же у дезертира и колхозника пропал интерес к райской еде. Они замолчали и стали ждать красноармейцев с добытым в селе провиантом.

Тишину разрушил собачий лай, и тут же все собаки села соединились в звонком хоре.

Испугавшись, ангел, дезертир и беглый колхозник опустились на корточки и тревожно прислушались к лаю.

В окнах ближайшей избы загорелся огонек света.

Дезертир прилип к этому огоньку взглядом и не двигался.

И вдруг послышалось, как где-то хлопнула дверь. Потом еще один огонек пробился сквозь ветви деревьев чьего-то садика, и снова хлопнула дверь, потом скрипнул ржавым звуком засов, на какой обычно запираются ворота. Дезертир и колхозник привстали, тревожно глядя на село, которое на их глазах будто бы просыпалось или же просто ерзало во сне, как огромный человек, сопело и покряхтывало.

– Э-э-э, лишь бы пронесло! – нервничал дезертир. – Уж лучше мякины поесть, чем под конвоем идти…

– Т-с-с! – зашипел на него беглый колхозник.

Все трое слушали уходящую тишину, но тишина эта словно бы приподнялась над селом и как могла приглушала возникшие в ночи шумы. Село, словно огромный спящий человек, бормотало во сне своем, дышало сквозняками, двигая окошками и дверьми. И все больше огоньков зажигалось в избах под лай собачьего хора. И вот уже какая-то дворняга завыла жалостно, словно сапогом ее пнул хозяин. И этот вой, так же, как раньше лай, подхватили еще несколько собак, и приподнялась тишина еще повыше над селом, пропуская собачий вой к звездам.

– Че-то там не то, – прошептал беглый колхозник. – Не к добру…

Ангел и дезертир не ответили.

Прошло еще какое-то время, и успела четверть луны пройти меж двух звезд.

Чьи-то шаги послышались, и тут же замерли трое ожидавших, не зная, кто это идет.

– Эй! – донесся вроде бы знакомый всем троим шепот.

– Ты кто? – так же шепотом спросил невидимого дезертир.

– Да эт я, Трофим… там такое дело… эти провиант дают, но говорят, чтобы мы их с собою туда, в эти Палестины брали…

Беглый колхозник почесал затылок.

– Ну а сколько там этих, что идти хотят? – спросил он.

– Да, почитай, все село, окромя председателя колхоза и двух партийных, которые спят и потому ничего не знают, – ответил бывший красноармеец Трофим.

Колхозник замолчал, задумавшись глубоко и трудно.

– А че, провианту они много возьмут? – поинтересовался дезертир.

– Да всю свою скотину, она ж теперь как бы ничья, колхозная…

– Ну, слышь, Архипка, пускай идут! Веселей будет! – обратился дезертир ко все еще думавшему беглому колхознику.

– А я что?! Пусть идут, – проговорил беглый колхозник усталым голосом.

– Ну, я тогда пойду, Федьке об этом скажу и этим, – сказал Трофим, и снова послышались его шаги.

– Только пусть они тихо там! – полукрикнул негромко беглый колхозник вслед ушедшему бывшему красноармейцу.

Ангел встал на ноги и посмотрел на село. Показалось ему, что во всех избах горел свет.

«Неужели, – думал он, – все вот так бросят дома и пойдут вместе с ними в места вечной справедливости? Неужели может быть такое в стране, жители которой после смерти в Рай не попадают?»

А беглый колхозник тем временем решил, что надобно им отойти подальше от первого забора и подождать тех, кто с ними пойдет, уже за селом. Так и сделали. Забрались на ближний холм-горбок и там уселись на траве в ожидании продолжения пути.

Вскоре приблизился и хорошо слышимым стал шум со стороны села, а после этого и глазу стало видно, как что-то большое и серое медленно ползет в их сторону.

Ангел даже испугался, подумав, что тут без дьявола не обошлось. Однако все это были лишь люди со своим скарбом, да животные домашние, копыта и морды которых были обвязаны тряпками во избежание шума. Лица людей рассмотреть было трудно, да и не пытался это делать ни ангел, ни дезертир, ни беглый колхозник, знавший путеуказующую звезду. Съели они быстренько хлебца с маслом, которые им два красноармейца, Федька и Трофим, передали, а потом уже все вместе за звездою тронулись.

Шли долго, почти до рассвета. Иногда посреди поля оглядывался ангел посмотреть, сколько за ним народу идет, и видел, что много. Шли все молча, и только иногда кто-то из присоединившихся вполголоса ругал свою скотину, вдруг почему-то заупрямившуюся, и стегал ее чем-то в темноте невидимым: или плеткой, или просто веткой оголенной.

– Стой! – скомандовал беглый колхозник, когда небо с одного краю засветилось неночными красками. – Тута переждем!

Было это в лесу. Все шедшие поусаживались на земле, развязали котомки и узелки, стали отдыхать и перекусывать. Бабки и женщины потянулись руками к коровам – молочка захотелось. Тут же и дойка началась. Кто-то из мужиков самогонки вытащил и стал ходить среди присевших, спрашивая, кто их всех в Новые Палестины ведет. Так дошел он до дезертира, который ткнул пальцем на беглого колхозника, сказав: «А вон этот, Архипка наш, ведет». Тогда мужик присел рядом.

– Давай, Архипка, выпьем на дорожку! – сказал.

– Не Архипка я, а Степан! – проговорил беглый колхозник, однако сразу же взял у мужика бутыль и отхлебнул несколько глотков из удивительно широкого горлышка.

– А мне неважно, Архип ты али Степан, – заговорил теперь мужик, прикладываясь к бутыли и делая маленькие глотки. – Мне важно, что есть такой человек, что может всех нас вывести отседова!

Ангел сидел рядом и краем уха слушал разговор.