Ярослав Питерский - Ленин жЫв Страница 29

Кирилл вновь тяжело вздохнул и робко покосился на мужчину в свитере.

– Кстати, пока мы не перешли непосредственно к делам, я Вам открою эту тайну. Про фотоаппарат и Ваш конфуз с вазой. Вы знаете такого знаменитого художника Сальвадора Дали?

– Угу… кто ж его не знает.

– Ну, Вы не торопитесь. Большая часть граждан нашей республики, а именно процентов девяносто девять, точно не знает, кто такой Сальвадор Дали. Но, да хрен с ними. А Вы, Вы, слава Богу, знаете. Так вот, господин Дали был шутником. Причём очень умным шутником! Он, как известно, симпатизировал Франко и Гитлеру в противовес, так сказать, поклоннику коммунистов и сопернику в творчестве Пикассо. За это долгое время господина Дали никак не вспоминали в России, в Советской России. Но то, что он был талантом, гением эпатажа, знали и восхищались даже коммунисты. Конечно, восхищались тайно. И вот однажды, когда Испания и Россия ещё даже не имели нормальных дипломатических отношений, в Испанию приехал великий советский композитор Хачатурян. Ну, вы знаете его танец с саблями. Так вот, этот Хачатурян захотел встретиться с Дали. Ему разрешили. И он приехал к Дали в его родной Фегейрос. И что же?

– Что? – насторожился Кирилл.

– А то, что Дали с Хачатуряном поступил так же, как я с Вами.

– Как? – обомлел Кирилл.

– Так же продержал его три часа взаперти и заставил нассать в вазу! Или в горшок, не помню!

– Зачем? – Лучинский не мог понять, в чём смысл этой истории.

– Да затем, что его, Хачатуряна, также сняли на фотоаппарат, а потом его снимок появился в испанских газетах, с подписью: вот так известный советский композитор ждёт великого испанского художника! Был скандал. Хачатурян потом долго отмывался на Родине.

– Не понял, я не понял, в чём смысл? Ну, с Хачатуряном понятно, там вроде идеология была. А тут? Я-то зачем вам в таком виде?

Мужчина вздохнул, он, загадочно посмотрев куда-то вдаль, нехотя ответил:

– Так, на всякий случай. Вы же гений. Но гений жизни, так сказать. Вы первый на земле, первый в истории человечества человек, реальный живой человек, который сам без каких-то там препаратов и инъекций просто не стареет. Вы вечный!

– Ну, это Вы слишком, да что там, я же просто выпил этот чёртов бальзам… – засмущался Кирилл.

Он почувствовал в словах этого могущественного человека зависть. А зависть сильных мира сего – опасна. Ой как опасна!

– Не смущайтесь! Вы пока загадка, которую я хочу разгадать. Пока нет подтверждения, формулы подтверждения того препарата, который Вас сделал таким, вы считаетесь гением жизни! Просто вечным! Вы как гений тоже, простите, опасны! И чтобы даже гений не думал, что он всемогущий, его нужно держать на крючке. И я вот так буду держать Вас на крючке…

Кирилл молчал. Он не понимал, о чём говорит этот человек, куда заводят его мысли, его желания? Куда он стремится? Но Лучинский понял одно: ему надо бояться, очень бояться после этой чёртовой вазы. Ваза… ваза – лишь сигнал. Дурацкий и нелепый сигнал.

– Неужели Вы ничего не хотите у меня спросить? Ничего не хотите мне сказать? – обиделся мужчина.

Кирилл вздохнул, отвёл взгляд в сторону и сбивчиво ответил:

– Нет, почему же… я хочу, но не знаю… простите, я не знаю… я даже не знаю, кто Вы… как Вас звать… как мне можно Вас называть?

Мужчина улыбнулся, Кириллу показалось, что ему понравился его вопрос. Незнакомец хмыкнул, покачал головой и ответил:

– Ну, это самое простое. Это даже проще, чем я думал. То, что Вы догадались, кто я, я вижу. И чувствую по-вашему поведению. И мне нравится, что Вы себя вот так ведёте. Но тем не менее я отвечу. Да, я занимаю должность Верховного Правителя нашей республики. Верховный Правитель – это высшее звание, которое существует тут у нас. Но за званием, конечно, как Вы поняли, и ответственность – это высшая ответственность перед всеми и вами в том числе! Чтобы Вы могли нормально жить и существовать! Вот так. Как меня зовут?! Вы знаете, Вас немного удивит, но у нас тут уже приняты некие правила, которые мы соблюдаем. Человек, который занимает такую вот высокую должность, не должен, простите за каламбур, иметь имени. Вот так.

– Как это? – испугался Кирилл.

Он вдруг вновь подумал о вменяемости этого человека.

– Ну, вот так. Так, Кирилл. Вы можете иметь имя. А я нет. Я просто Верховный Правитель. И всё. Но вы ввиду исключительного своего положения о том, что я вам говорил, Вы можете меня называть товарищ Правитель, или просто Правитель. Вот и всё.

– Извините. Но мне тут не все понятно…

– Что ж тут непонятного?

– А как Вас… в семье зовут? Жена вот и дети? Неужели они тоже… – Кирилл испугался своей смелости, но почему-то он не смог заставить себя замолчать и не спрашивать эту дерзость.

Правитель хмыкнул. Он встал и, вздохнув, размялся, сделав несколько движений, согнув руки в локтях и упорно разрывая грудную клетку, подергал ими назад.

– У меня нет детей. Нет и всё…

– Простите… – Кирилл понял, что переборщил, и настроение у Верховного явно испортилось.

Но он ошибся и с удивлением увидел, что Правитель сел вновь на кресло и, улыбнувшись, довольно приветливо сказал:

– А что тут плохого. Я теперь вот не убиваюсь за их судьбу… И вообще, чтобы Вы, Кирилл, понимали. У нас всё проще, чем у вас, и в тоже время рациональней. Ну сами посудите?! Ну разве хорошо, если бы мои подчинённые звали меня, ну допустим – Сергей Сергеевич? Или какой-нибудь Владимир Каземирович? Они просто зовут меня Верховный Правитель, товарищ Верховный или товарищ Правитель. Просто и честно. И никакого панибратства. Были бы фавориты – звали бы меня по имени-отчеству, а те, кто в опале, что им по-формальному? Нет, для всех всё одинаково. Вам ясно?!

Кирилл скукожился. Ему стало всё ясно и от этого ещё страшнее. Он как-то сжал плечи и, опустив голову, тихо сказал:

– Ясно всё, товарищ Правитель…

– Почему Вы боитесь? Почему Вы расстроились? – удивился Верховный, он загадочно прищурился и покачал головой. – Я знаю почему… Вы проводите исторические параллели, а этого нельзя допускать! Никакой истории! История только смущает! Она заставляет человека либо действовать по шаблону, либо отказаться от своего действия! Это неправильно! Вот поэтому я и отменил историю как науку к изучению! По крайней мере её официальное изучение в школах и университетах. И людям без истории легче.

– Вы не знаете истории? – Кириллу стало совсем плохо.

– Но почему не знаю?! Я прекрасно её знаю… поэтому и угадал – какие параллели Вы провели! Вы сравнили меня со… Сталиным! И знаете, мне приятно даже такое сравнение. Но это не так, поверьте. Я в своём уме. И то, что я говорю, истина. А историю как науку многие мои подчинённые знают, и все, кому положено, конечно… знают. Я же не дурак, я не могу её полностью запретить! Это безумие! А вот ограничить можно! И никто не запрещает её знать, по крайне мере, официально. Если хочешь, можешь прийти в специальный центр и сделать исторический запрос. Тебе ответят. Но только это не приветствуется у нас… незачем. Я же объяснил. Зачем иногда её знать?! Она смущает.

– Да, но… – Кирилл совсем смутился.

– Нет, никаких «но»! Вы спросите, как вообще мы живём?! В общем неплохо и живём. По крайней мере лучше, чем вы, там, в прошлом. Потому как я сделал вот такое вот введение, и оно сработало! – Правитель, довольный, снова вскочил.

Кирилл понял, что настроение у этого человека может меняться, как погода в тундре. Но Правитель надул щёки и, покосившись на своих помощников, пробурчал:

– А что ж мы так вот с вами сидим?! Давайте хоть выпьем за встречу? Вы не против выпить? Со мной?!

– Ну, как я могу…

– Ну, вот и хорошо! – Правитель хлопнул ладошка в ладошку и яростно потёр ими друг о друга, затем крикнул. – Эй! Кто там есть! Давайте нам мою любимую вишнёвку, грейпфруты и ещё там чего…

Правитель улыбнулся и, усевшись в кресле, развалился, вытянув ноги:

– Ну, спросите меня чего-нибудь, что Вы так смущаетесь. Поверьте, я не каждого человека так прошу… и разрешаю спрашивать…

Кирилл вздохнул, он не знал, что вообще тут можно спросить и чем поинтересоваться.

Но, наконец, собрался с мыслями и выдавил из себя:

– А как же тогда другие? У них фамилии есть, может, тоже им лучше бы было по званиям… должностям… подчинённым вашим?

Правитель рассмеялся, но смех его был какой-то подленький, сдержанный, он хихикнул три раза и, погрозив пальцем Кириллу, словно нашкодившему ученику, молвил:

– Э-э-э нет! Нет, тут тоже своё есть искусство! Тоже своя логика! Тут всё должно быть с умом! Поэтому у них есть фамилии, вернее не фамилии, а псевдонимы! Клички так сказать!

Кирилл сглотнул слюну. Он смотрел на Правителя и ждал… правда, чего – не знал.