Александр Тюрин - Каменный век Страница 29

— Ох. Ах. “Выделение мыслей” — замечательно. Еще “духовный жир” забыли. Вам бы художником-примитивистом устроиться. Я и карандаш подарю.

— Один такой художник нарисовал картину, повесил на заборе. И ее даже коровы понимали… Феодосий Палыч, конечно, каждый из нас немного мыслит, иначе невозможно было б спустить воду в туалете и купить колбасу в магазине. Но я про другое, про “настоящие” мысли. Те самые замечательные мысли, что постигают мир и смысл. Благодаря этим мыслям люди когда-то поняли, что бог един, параллельные линии могут пересечься, а шары вывернуться наизнанку.

— Вы устали, Освальд. Вам пора увольнятся. Вижу вас в деревне, в компании четвероногих друзей. Вот там и проклинайте кибероболочки — справедливыми словами и гневным мычанием.

— Феодосий Павлович, — Фалько поддался вперед, а его собеседник несколько испуганно отшатнулся. — Мои доводы сегодня вы, наверное, спрячете в каких-то своих закромах, но в один прекрасный вечер вы их непременно вспомните. Когда снова столкнетесь с субъектом, известным как дядя Витя из деревни Пустомержа. Огнедышащий змей, камни-людоеды, серебряное небо. Все это мысли, которые взаимодействуют с сетевой вычислительной средой, которые воплощаются там в виде каких-то информационных сущностей.

— Значит, воздвигаем теперь дядю Витю-матерщинника на пьедестал, станем ему пиво со стихами подносить. Кто икнет — того казнить за оскорбление святыни.

Освальд подозвал киберрусалку с краном вместо носа. Она брызнула пивом в кружку инспектора, не забыв прочитать ему стихи о пьющей, но доброй старушке.

— Кстати, Феодосий Павлович, насчет пристрастия нашего крестьянина к образу змея. Или дракона. В некоем тридевятом царстве люди воюют с помощью этих самых драконов. Драконы понимают мысли людей.

Феодосий снова почувствовал, что ситуация опять осложняется. Этого он уже не выдержит. Все, что угодно, только не сегодня!

— Освальд, я тебе говорю как человеку — меня тошнит. Меня почти рвет фонтаном. Понимаешь, до меня уже ничего не доходит. Что еще за тридевятое царство?— и посмотрел мутными глазами.

— Самое обыкновенное. Космика. Космические фашисты, согласно нашей прессе. А они считают себя героями, гибнущими в борьбе против кибернетических сатаноидов, которые гнездятся в кибероболочках.

— Тьфу, заткнись, изыди. Я ничего не слышал, ты ничего не молол тут. Посидели, попили пивка, отдохнули, это нормально,— загундосил Феодосий, прикрывая нос рукой и зыркая глазами направо-налево.— Космика не тема для обсуждения, разве не ясно? Лучше сморкнуться в упор на президента земного шара, чем базарить на эту тему. Комитет глобальной безопасности тебя быстро найдет, не надо лампочку под животом вешать. Раз и упакуют, станешь лучом света в темном царстве. Чего ты доказываешь, кому? Посмотри на эти рыла вокруг. Им — хорошо. Зачем же рубахи рвать, пупы царапать? Нам без оболочек нельзя, иначе наступит Каменный век.

— А может быть он уже наступил?— оспорил Освальд.

— Все, Ося, конец нашей беседе. Поедешь в деревню. Ловить изготовителей левого “железа” для робиков. Направление я тебе до вечера оформлю.

Агент Фалько ушел. А инспектора побили в туалете пивбара. Побил обычный хулиган со светящейся татуировкой “не обижайте маленького”.

Кибероболочка, отвечающая за безопасность граждан, далеко не сразу откликнулась на сбивчивые призывы о помощи гражданина Драницына.

Блок 17

Дядя Витя жил в ожидании лучшей доли на краю ойкумены, на городской помойке, что раскинулась между кладбищем и аэроспейсвокзалом, символизируя связь простого и сложного, разложения и созидания. Хреновая по быту была жизнь. В насыщенной атмосфере данной среды обитания нюх был сбит все время с толку, поэтому отличить гнилые продукты от несвежих можно было только после многих проб и ошибок. Вот и напоминала работа пищеварения прогноз осенней погоды. Компанию составляли крысы, среди которых появились добрые знакомцы Петя и Володя, а также коты. Правда, с последними трудно было найти общий язык. И раз за разом шли в психическую атаку тараканьи армии, поддержанные с воздуха эскадрильями тяжелых мух.

Были у него и соседи-гуманоиды, которые жили в хоромах, выстроенных из пустых молочных пакетов. Их звали Никифор Самотрахский и Вечный Запах. Однажды дядя Витя заскочил к ним в гости посмотреть на телевизор, который получал питание при ударах кулаком по пьезоэлементу. Телевизор почему-то показывал только бесплатные программы на культурные темы. Гуманоиды, закончив избивать пьезоэлемент, стали спорить об искусстве.

— Ты в Мандельштаме ни хрена. Послушай только: “Твой брат, Петрополь, умирает…”

Понимаешь, брат всему городу, а не только какому-то микрорайону или этой свалке…

Разговор этот сильно утомил дядю Витю и больше он в гости не хаживал. Хотя Никифор его зазывал, особенно после того, как Вечный Запах скончался в результате очередной дискуссии.

Сам дядя Витя мучился вопросами, далекими от искусства и философии.

Многогранники ели людей. Многогранники поглощали искры, падающие с серебряного неба. Большой дядя Витя истончался и крошился как старый кекс. Фан Фаныч не спешил на помощь. Нужно найти что-то похожее на безделушку, на тот браслет…

Из-за котов и крыс, метивших свою территорию, одежда дяди Вити приобрела густой букет ароматов “на большого любителя”. Ночью дядя Витя навестил мастерскую похоронных дел при крематории. Хотел было поменяться пиджаками с каким-нибудь покойником. Но там, как назло, пиджаки только малинового цвета.

Отправился в город, как есть, в непотребном виде, стал ходить там по галантерейным магазинам.

В одной лавчонке, торгующей бижутерией, дядя Витя увидел девушку, похожую на воздушный шар. Она спрашивала продавщицу насчет… черного браслета. Дескать, была у нее кайфная штуковина, а папаша, урод малохольный, отнял.

— А у тебя пахан не “того”? — осведомилась продавщица.

— Он у меня крупный киберолог, башка фурычит, как автомат по продаже газировки.

Дядя Витя стал незаметно преследовать девушку, следя за ней через дырку в газете или книжке.

Шаровидная девушка посетила лекции гастрономического факультета института питания, съездила домой, вечером была на танцах. И везде рядом с ней или неподалеку находился неотступно дядя Витя со своей прошлогодней китайской газетой и подобранной на помойке книгой “Шизофрения для всех”. Даже на танцы его пустили. Он сказал, что с киностудии, подбирает девушку на роль колобка. Правда, на пиджаке как орден, выделялся след от кошачьей какашки — оставленной в знак признательности за ночлег. Но “орден” был плохо заметен в полумраке и вспышках лазерно-голографического шоу.

Дядя Витя улучил момент, когда шаровидная девушка отправилась в буфет укрепить вянущие силы, подвалил развязной шаркающей походкой и процедил как бы невзначай:

— У вас глаза что-то выражают. Неземное.

— Да зуб немного болит,— отозвалась нехотя девушка.

— А я вам очередь занял,— не прекращал натиск дядя Витя,— к тому кибер-прилавку, который ватрушки и плюшки продает.

— Чего это я вперед остальных лезть должна? — недоверчиво спросила девушка.

— Вам же больше других надо,— сочувственно произнес дядя Витя.

Девушка всерьез обиделась и ушла. Немного погодя он подловил ее в зале и пристроился рядом на корточках.

— Ты местом не ошибся? — не выдержала она.

— Извини, подруга, я не того ляпнул. Я ведь хочу сказать, что ты красива, как небесное тело.

Девушка-шар напряглась, пытаясь понять комплимент, но ничего у нее не вышло.

— Хочу пригласить, как раз медленный танец,— продолжил он и положил щеку на ее правую икру, похожую на пуфик от дивана.

Все это было девушке внове.

— Как раз медленный со мной танцевать не в кайф,— предупредила она.

— С тобой все в кайф,— примериваясь к ней, произнес дядя Витя. Сглотнул слюну. Понял, легко не будет.

А потом они выдали. Дядя Витя два раза кувыркался на скользком полу. Другие посетители дискотеки падали как подкошенные, когда крупногабаритная плясунья слегка касалась их. Или улетали, если задевала. Кончилось тем, что дядя Витя опрокинул телом девушки динамик. Партнерша, пытавшая продолжить танец, случайно растоптала всю музыкальную систему. Та заревела, как раненый мамонт. Лазерно-голографические эффекты начали выжигать сетчатку глаза.

Танцующие и отдыхающие обратились в закономерное массовое бегство, как будто на них скакала кавалерия Батыя. В дверях, как и водится, одну створку заело. Возникла давка, перешедшая в драку между людьми разных национальностей и вероисповеданий…

После всего совместно пережитого что-то проклюнулось в сердце Алисы. Она стала доверять дяде Вите. Тот рассказывал ей, что он артист и скоро пойдет на съемки фильма “Любовь после гробовой доски”. Они вместе ходили есть пирожные — она даже не замечала, что у дяди Вити нет денег. А танцевали они так, что можно было брать деньги со зрителей.