Эми Плам - Умри ради меня Страница 3

Когда получасом позже компания поднялась с мест, они снова привлекли мое внимание. Можно было без труда ощутить напряжение женщин, когда трое молодых людей шли через террасу. Как будто команда моделей, демонстрирующих белье от Армани, внезапно появилась в кафе, и все они разом сбросили с себя одежду.

Пожилая женщина, сидевшая неподалеку от меня, наклонилась к подруге и сказала:

— Здесь вдруг стало как-то не по погоде жарко, а? Тебе не кажется?

Ее подруга согласно хихикнула, обмахиваясь меню в пластиковой папке и нежно поглядывая на молодых людей. Я с отвращением покачала головой; конечно же, можно было не сомневаться, что все трое парней прекрасно ощущали взгляды десятков глаз, провожавших их.

И вдруг, подтверждая мою догадку, черноволосый юноша оглянулся на меня, убеждаясь, что я на него смотрю, и самодовольно улыбнулся. Чувствуя, как к щекам приливает кровь, я уткнулась в книгу, чтобы он не порадовался тому, что я краснею.

Я еще несколько минут пыталась читать, а потом встала. Сосредоточиться больше не удавалось, и потому я рассчиталась с официантом, оставила на столике чаевые и пошла обратно по улице дю Бак.

3

Жизнь без родителей и не думала становиться легче.

Я постепенно начала чувствовать себя так, словно застряла в толстом слое льда. Я застыла изнутри. Но я цеплялась за это оледенение; кто знает, что могло случиться, если бы я позволила льду растаять и начала бы вновь как-то относиться к миру вокруг меня? Я бы, наверное, влюбилась в какого-нибудь болтливого идиота и превратилась в совершенно беспомощное существо, вроде того, каким была в первые месяцы после гибели родителей.

Я так тосковала по папе… Его исчезновение из моей жизни было просто невыносимым. Со мной не было больше интересного француза, в которого каждый влюблялся в тот самый момент, когда заглядывал в его смеющиеся зеленые глаза. Когда он смотрел на меня и его лицо вспыхивало обожанием, я знала, что какую бы глупость я ни совершила в жизни, у меня всегда будет один поклонник и защитник, зритель, ободряющий меня.

Что касается мамы, то ее смерть просто разорвала мое сердце, как будто она была физической частью меня самой, частью, которую взяли и вырезали скальпелем. Она была мне родственной душой, «воспламеняющим духом», как она сама частенько говорила. Не то чтобы мы постоянно были вместе, не расставаясь, нет. Но теперь, когда ее не стало, мне пришлось учиться жить с огромной жгучей дырой, которую оставило во мне ее отсутствие.

Если бы я могла сбежать от реальности хотя бы на несколько ночных часов, тогда, возможно, часы пробуждения стали бы более терпимыми. Но сон был моим отдельным кошмаром. Я могла лежать в постели долго-долго, а когда, наконец, ощущала, что бархатные пальцы сна касались моего лица, то думала: «Наконец-то!» — но полчаса спустя просыпалась снова.

Однажды я вот так лежала в постели, глядя в потолок. Будильник показывал час ночи. Я подумала о долгой ночи впереди — и выбралась из постели, нащупывая одежду, в которой ходила этим днем. Одевшись и выйдя в коридор, я увидела свет, сочившийся из-под двери спальни Джорджии. Я постучала и повернула дверную ручку.

— Привет, — шепнула Джорджия. Она лежала на кровати полностью одетая, ногами к подушке. — А я только что вернулась, — добавила она.

— Тебе тоже не заснуть, — заметила я. Это не было вопросом. Мы слишком хорошо знали друг друга. — Почему бы нам с тобой не прогуляться? — спросила я. — У меня просто сил нет лежать без сна всю ночь. Еще только июль, а я уже прочитала все книги, что у меня были. Дважды.

— Ты с ума сошла? — удивилась Джорджия, переворачиваясь на живот. — Глубокая ночь на дворе!

— Ну вообще-то ночь только начинается. Всего час. На улицах полно людей. И кроме того, Париж — самый безопасный…

— …город на земле, — закончила за меня Джорджия. — Любимое выражение Папи. Ему бы следовало работать с туристами. Впрочем, ладно. Почему нет? Все равно заснуть не удастся.

Мы на цыпочках добрались до парадного вестибюля, тихонько открыли дверь и осторожно закрыли ее за собой. Выйдя в прихожую, мы остановились, чтобы надеть туфли, а потом шагнули в парижскую ночь.

Над Парижем висела полная луна, заливая улицы серебряным сиянием. Не говоря ни слова, мы с Джорджией направились к реке. Она всегда притягивала нас с тех самых пор, как мы еще в раннем детстве приезжали сюда, и ноги помнили дорогу.

Дойдя до набережной, мы спустились по каменным ступеням к пешеходной дорожке, что тянулась вдоль воды на многие мили через Париж и указывала на восток. Массивное приземистое строение Лувра виднелось на противоположном берегу.

Вокруг никого не было видно, ни на набережной, ни выше, на улице. Город затих, слышался только плеск речных волн да шум моторов редких автомобилей. Несколько минут мы шли молча, потом Джорджия вдруг остановилась и схватила меня за руку.

— Смотри! — прошептала она, показывая на мост Каросел (Carrousel), что нависал высоко над дорожкой, футах в пятидесяти впереди. Девушка примерно моих лет на вид стояла на его широких каменных перилах, опасно нависнув над водой.

— Бог мой, да она прыгнуть хочет! — выдохнула Джорджия.

Я в ужасе мысленно оценила расстояние:

— Мост недостаточно высок, чтобы она убилась.

— Это зависит от воды… насколько там глубоко. Она вот-вот упадет…

Мы стояли слишком далеко, чтобы рассмотреть выражение лица девушки, мы только видели, что она прижала руки к животу, глядя вниз, в холодные темные волны.

Потом наше внимание привлек пролет под мостом. Даже днем он выглядел пугающе. Под мостом в холодные ночи спали бездомные. Я вообще-то ни разу ни одного из них не видела, когда поспешно проходила под аркой моста, под которой царила гнилая сырость, я всегда торопилась поскорее выскочить на солнечный свет по другую ее сторону… Но я видела старые промасленные матрасы и нечто вроде перегородок, сооруженных из больших картонных коробок, из чего было ясно, что для каких-то несчастных туннель под мостом служил главным прибежищем в Париже. А сейчас из его потусторонней тьмы доносился шум драки.

Тут мы заметили движение на мосту. Девушка все так же неподвижно стояла на каменных перилах, но теперь к ней приближался какой-то человек. Он шел медленно, осторожно, как будто боясь испугать девушку. Когда он подобрался достаточно близко, он протянул вперед руку, предлагая девушке помощь. Я слышала тихий голос — мужчина пытался отговорить ее.

Девушка чуть обернулась, чтобы посмотреть на него, и мужчина протянул к ней вторую руку, убеждая отступить от края назад. Она покачала головой. Человек сделал еще шаг вперед. Девушка крепче обхватила себя руками — и прыгнула вниз.

Но это не было настоящим прыжком. Это скорее походило на падение. Девушка как будто приносила свое тело в жертву гравитации, позволив природе делать с ним что угодно. Она выгнулась вперед, и через секунду ее голова ударилась о воду.

Я почувствовала, как что-то тянет меня за руку, и только теперь осознала, что мы с Джорджией вцепились друг в друга, наблюдая за чудовищной сценой.

— Ох, боже, боже мой, боже мой, — повторяла Джорджия, едва дыша.

Мой взгляд, устремленный на залитую лунным светом поверхность воды, снова привлекло движение на мосту. Мужчина, пытавшийся отговорить девушку от прыжка, теперь стоял на перилах моста, и широко раскинутые руки превратили его тело в нечто вроде креста, когда он сильным движением бросился вперед и вниз. Время словно остановилось, и мужчина повис в воздухе, как огромная хищная птица, замершая между мостом и черной поверхностью воды.

И именно в эту долю секунды уличный фонарь, стоявший у самой воды, осветил его лицо. Я вздрогнула, узнав прыгнувшего вниз человека. Это был тот самый юноша из кафе «Сан-Люк».

Какого черта он мог делать здесь, почему пытался удержать юную девушку от попытки самоубийства? Знал ли он ее? Или оказался случайным прохожим, который решил вмешаться?..

Его тело бесшумно прорезало воду и исчезло.

Из-под моста донесся крик, из мутной черноты туннеля появились согнутые силуэты.

— Какого!.. — вскрикнула Джорджия.

Она умолкла, потому что внезапно коротко вспыхнул свет и раздался резкий металлический звук. Две фигуры выбрались из-под моста. Мечи!.. Они сражались на мечах!

Похоже, мы с сестрой одновременно вспомнили о том, что у нас есть ноги, и рванулись назад, к лестнице, по которой спустились вниз. Но прежде чем мы успели до нее добраться, из темноты материализовалась мужская фигура. Я даже не успела закричать, когда мужчина схватил меня за плечи, не позволив сбить его с ног. Джорджия застыла на полушаге.

— Добрый вечер, леди, — услышали мы мягкий баритон.

Я, наконец, сумела отвести взгляд от своей цели — лестницы — и посмотрела на человека, мешавшего мне дойти до нее.