Сергей Шведов - Пять доказательств небытия Руси Московской Страница 3

Богатое польское кладбище с коваными оградами и даже фамильными склепами и капличкой стояло особняков от всех. Поляков немного было в наших местах, как татар и евреев. На бесплодной землице только десять–пятнадцать хамских семейств могут прокормить одного пана, вот и мало их было. Ясновельможных магнатов на десять тысяч посполитых у нас не водилось. Почва каменистая, кислая или загипсованная. На весь урожай поместья не купишь даже золочёного колеса от парижского экипажа. Не только панки и подпанки, а даже ясновельможные магнатики у нас ржаной хлеб едали. Основное население составляли тутошние православные, некогда подданные князька–рюриковича, основавшего наш город. Православная церквушка–завалюшка не вмещала всех верующих по праздникам. Ксёндз дозволял пускать посполитых с хамской вярой в роскошный костёл. Только их не сажали за скамьи, так как хамская вяра дозволяет православным только стоять в храме. С приходом свободы в наш край, когда город избавился от москальских заводов, а пригороды — от москальских колхозов, город стал музейным и приманкой для туристов в этномузеи под открытым небом. Экзотическое облачение мужиков в самотканые штаны и рубахи, лапти, онучи и соломенные брыли, а также бревенчатые хаты под соломой привлекали туристов. Но селянское угощение на сухое горло иностранному туристу в рот не полезет. Вот и дозволяли в этноусадьбах заводить перегонные кубы. После третьей рюмки даже наш ландшафт сойдёт за Швейцарию.

Православные кладбища в старое время были бедненькие, без оградок, без надгробных камней. Просто холмики с покосившимися трухлявыми крестами. Потом вместо крестов ставили красные звёзды из фанеры или жести. Я не против звёзд. Восьмиконечная Рождественская звезда принесла нам веру, запретила кровосмешение и людоедство, Красная пятиконечная звезда принесла победу над фашистами. Звезда Давида создала на зависть всем государство с мощной армией, передовой экономикой и прогрессивной наукой. Сельское хозяйство Израиля опровергло миф мальтузианцев о неизбежной нехватке продовольствия из–за перенаселённости планеты. Золотые руки и талантливые головы могут прокормить население даже в бесплодной пустыне. Просто православные могилки во все века показывали отношение любых властей на нашей земле к памяти тех коренных тутошних, предки которых выжгли в лесах ляды, взорали пашню, поставили рудни и кузницы и кто при жизни тянул все повинности и тягости, которые возлагала на них любая власть. Кормовая база для властителей — вот их доля.

4

Свидетельство о моём рождении сеструха в детские годы порвала и положила себе в галошки вместо стельки, а метрические книги сгорели ещё раньше того в сельсовете со всем архивом. В паспорте отметки о национальности уже не ставят, чтобы евреев не обижать. На кладбище предки мои покоились под красными звёздам — все шли по военной линии. Родни из древних стариков у меня не осталось. Вот и не пойми теперь, какого я роду–племени. Да не только родных дедов — деревень окружных больше нет. И спросить–то не у кого, кто я такой. Хохол, бульбаш или кацап. А может, поляк? Писали в личных делах, как бог на душу положит по–разному, ведь фамилия моя Ковалевский. Таким прозвище кого хошь могут осчастливить — русского, белоруса, украинца, поляка. И даже немцы такие есть.

Хотя поляком теперь быть не модно, когда Польша очутилась в заднице Европы, как и мы. Кацапов даже ихний Кремль не любит, всё перед инородцами задницей с кокетливым намёком вертит, а они его за это слишком часто нагибают. Бульбаш вообще побратим ненадёжный. Шкуру вывернул наизнанку — вот он уже и поляк. Через пенёк, как в сказке, перекувырнулся — вот он и русским стал. Хохлом раньше было выгодно быть, когда их по всей огромной стране на хлебные места пристраивали вплоть до царей–генсеков. Но теперь их место заняли хачи с Кавказа. К тому же хохлы жидко обосрались с уголовщиной, придуманной войной и ограбленным властями народом. Хохлы на видеокамеру строят из себя босоногих парубков в вышиванках и с соломой волосах да приобщаются к заднему приводу со смальцем вместо вазелина и побираются по всему миру. Хохлом быть не хочу, хотя все мои бабки–дедки говорили на такой мове, что от хохлацкой не отличишь.

Да и на кой мне национальность? И без неё проживу. Тем более что у всех у нас язык на тысячу вёрст один и тот же. Говорят, братья нам прибалты некие. Я про Прибалтику вообще ни слова у нас как не слышу, так и не слышал. Эта Прибалтика как была она ница ницей, так в нулях и осталась. Ихние Прбалтийские Вымираты никому и за грош ломаный не сдались — солнышко появляется на пляжах в Юрмале две недели в год, остальное время дождик каплет. А секс–туризм такой, что на прибалтийскую проститетень только сквозь цилиндрическую линзу — бутылку с водкой — смотреть можно. Я не из каких, что после двух бутылок на костлявые ключицы да лошадиные морды кидаются. Ничуть не националист и нисколько не большевик. Те и другие хотели людям насильно навязать счастье. А я так считаю — хочет человек сидеть в говне, пусть себе сидит. Ты его не трогай. Чужую волю не ломай. Может, у него мания такая — он капрофил. Сейчас повсюду этический релятивизм. Ну и пусть себе жрёт говно в своё удовольствие. Будь политкорректным, не мешай.

Я космополитЕн. Даже журнал есть такой. На заработки за межу не собирался, потому как сам из людей далеко не бедных, хоть и на пенсии. Змеевик моего самогонного аппарата сварен из нержавеющих труб толщиной в полтора дюйма. Ты свари–ка трубу из нержавейки попробуй! Она же фыркает искрами. А я сварил собственными руками. Фитинги тоже из нержавейки, что уж там говорить о котлах. Они у меня внутри посеребренные. Их с фармацевтической фабрики кризисный эффективный управляющий на металлолом вывезти захотел за малые гроши себе в карман, а я перекупил у грузчиков за жидкую валюту. Выход готового продукта у моего минизаводика был большой, а энергозатраты нулевые. Один кум врезал меня в газопровод без счётчика. Другой кум кинул мне «соплю» с мачты ЛЭП‑500. Сахар и муку поставлял мне третий кум, который подметает и пылесосит склады райбакалеи. Дело серьёзное, метёт он тщательно, потому как сахарная пудра и мучная пыль — штука взрывоопасная. Там даже курить нельзя. Добавь алюминиевой пудры — получится гексаген. А покойная жонка мне с хлебозавода дрожжи килограммами таскала. Ну а мышиного помёту для крепости самогона у меня в хате и так в избытке было. В помёте у мышей яд стрихнин, поэтому мой продукт любого с ног свалит. Ну и травку–зубровку для вкусу добавлял. Она у меня дома перед калиткой растёт. Начальство умеет смотреть сквозь пальцы, когда ему выгодно. Городок наш маленький, всем обо всех известно. Участковый наведается с чемоданом раз в неделю, так не для себя же, а для всего руководства РУВДа. Начальство надо уважить. Мэр, то есть председатель горисполкома дочку замуж выдаёт, я ему всегда рад помочь. Мой бизнес оставался в тени, как бы и не было его для налоговой инспекции.

После срочной службы у вас я на Козловическом заводе автоагрегатов работал в службе автоматизации производственных процессов. И мой домашний процесс перегонки спирта полностью автоматизирован. Безукоризненно отладил аппарат. Безлюдное производство. Можно заниматься учёнными записками. Люблю позабавиться наукой в свободное время. В назидание для грядущих поколений. Я ж как–никак высшее образование заочно получил и до пенсии учителем математики и информатики в сельской школе проработал, пока с головой не ушёл в мелкий, но высокоприбыльный агротурбизнес. Мог бы и в хакеры податься, очень уж мне языки программирования даются. Но робок я, выходить в большой сетевой мир опасаюсь. У себя безопасней. В своей деревне да кого пугаться? Все свои, всяк прикроет. А заморский банк, если миллион у них дюбну, таких ищеек–аудиторов напустит, что цистернами с самогоном не откупишься. А тут я налоги плачу крохотные — свой же парень у инспекции по налогам и сборам.

Меня предержащие власти спрашивают: «Шинок у колченогого Юдки» — это у тебя с подвохом под скрытый антисемитизм?» — «Завлекалочка для туристов» — отвечаю. — У меня ностальгические этнотуры для выходцев из зоны оседлости, а не выдумки местечковых стеномазов — аисты, соломенные брыли, польские кунтуши и рогатувки. Не для тех, кто вздыхает и мечтает о шляхетстве». У нас таких полно — у одного дед в войске пилсудчиков выслужил крест «Виртути милитари», за что большевики якобы расстреляли, у другого водяную мельницу советы отняли, а самого к стенке поставили, у третьего деда в лагере сгноили за то, что вахмистром в царской армии был. По–моему, и сейчас любого старшину при складе можно шлёпнуть, особенно, если там спирт хранится. «Зачем тебе чучело в ермолке и с пейсами у самогонного аппарата?» — «У местных патриотов нет ни злотого в кармане, а у израильского туриста шекели звенят в кошельке, — отвечаю. — Как было когда–то, так и обустраиваю свой шинок. Плевал я на вашу вшивую шляхту. У меня, почитай, в моём шинке весь Амстердам самогоночки отведал. А Амстердам отличается от Хайфы только тем, что в нём меньше арабов». Туристов ностальгия мучит. Хотят вернуться в родные, то есть наши края. И пусть себе возвращаются. С ними легче договорится, чем с пшеками и липовыми литвинами, потомками босоногой шляхты.