Яна Дубинянская - Пансионат Страница 3

А она свернулась калачиком, поджала ноги на слишком короткой детской кроватки – и отключилась, без слезы, без вздоха. И правильно. Лишнее доказательство собственной самодостаточности, лишний повод себя уважать.

Отвернула кран, напуская ванну: уход за собой – несомненное преимущество женщины, свободной от обязанности ухаживать за кем-то еще. Правда, Рыжий никогда и не требовал особого ухода; ну допустим, дети другое дело, но тех пяти дней в неделю, когда они были в питомнике, Ирине обычно вполне на себя хватало, включительно с ваннами, салонами и маникюром. Однако сколько можно всей своей жизнью опровергать стереотипы? Самое время вписаться, проверить, на чем они основаны. Возможно, проникнуться и постичь.

В прозрачную воду правильной температуры – тонкая струйка перламутрового геля, горсть ароматической соли, несколько капель пряного масла. Все это куплено самостоятельно, ни один мужчина не в состоянии подобрать женщине нужную косметику, и восемь лет ничего не меняют. Строго говоря, если исходить из объективных, ощутимых параметров жизни, пригодных для дегустации на вкус, цвет, прикосновение и запах, мужчина в ней не нужен вообще ни для чего.

Расслабиться. Полностью расслабиться – так возможно только одной, совсем одной. Медленно провести ладонями по скользкой поверхности кожи, гладкой и юной, как у любой свободной женщины в ее прекрасные тридцать пять. Красивая, ухоженная, рафинированная… как все. Ну и что?

Издалека, из комнаты, донесся сквозь шум воды сигнал мобильного, смс-ка. День начинался, кто-то уже пытался выйти на связь, может быть, даже и Димка, вот-вот жизнь окажется заполненной обычными виражами, маневрами и связями, исключающими страх одиночества. Жить в обществе – значит быть свободной от него, значит уверенно рулить куда тебе надо, именно тебе самой, и если наконец-то сброшен лишний балласт, так это лишь повысит твою маневренность и скорость. Ирина плеснула напоследок по пригоршне пены в подмышки, протянула руку, наощупь шаря ладонью по стеклянной полке: где она там, наша бритва?!..

Влажная, благоухающая и недовольная – давным-давно пора было купить нормальный женский станок! – она прошлепала в комнату, едва не вступила в кофейную лужицу и выудила из-под подушки мобильный. Сообщение было не личное и не деловое, а так, рекламная рассылка. Смешная.

«Акция «Одна сатана!» Только для вас – романтическое путешествие на двоих по цене одного! Сделайте незабываемой вашу очередную годовщину! Поздравляем!»

Похоже, адвокатам придется приложить отдельные усилия, чтобы их с Рыжим контакты убрали из всевозможных социальных и коммерческих баз, ориентированных на супружеские пары.

А до восьми лет они все же не дотянули. На две недели почти.

(настоящее)

Бетонная дорожка петляет по склону, усыпанному рыжей хвоей. То спускается вниз под неощутимым углом, то срывается вниз пролетом в четыре-пять ступенек, все они выщербленные, неровные, тут надо особенно внимательно смотреть под ноги. После некоторых пролетов дорожка резко поворачивает в противоположную сторону, и каждый раз Ирине кажется, что она идет совершенно не туда. С балкона выглядело, что площадка с качелями совсем близко, по прямой наверняка так оно и есть, но серпантин издевательски виляет туда-сюда, и бесполезно пытаться срезать путь по скользкому хвойному склону.

Она прислушивается. Детских голосов не слышно, и становится совсем уж неоправданно жутко, будто их нет и не будет, нигде, совсем. Ирина ускоряет шаги, не замечает вовремя очередной лесенки, цепляется каблуком за щербину-щель, спотыкается, чуть не падает.

Сзади ее нагоняет сначала разноголосый гомон, потом топот многочисленных ног, наконец, мощная волна чужого, возможно, агрессивного присутствия. Ирина машинально отступает в сторону с дорожки, давая им путь, потому что их слишком много, они слишком уж энергично прут к цели. Они шумно протопывают мимо, она узнает их – эта компания обосновалась в номере на том же этаже, хорошо, что не прямо за стенкой, через дверь. Три девушки и двое парней, все они ряженые, в странных, даже, пожалуй, дурацких костюмах; Ирина успевает рассмотреть только последнюю девушку, одну, без пары.

Невысокая, плотненькая, с темно-рыжими волосами, заплетенными в несколько косичек и перехваченными кожаным ремешком на лбу, она одета в холщовую хламиду с кусочками звериного меха, из-под меховой опушки торчат крепкие, короткие и кривоватые ноги, переплетенные до колена ремешками плоских сандалий. Ирине хочется ее переодеть. Под ее взглядом девушка оборачивается, она, оказывается, не такая уж молоденькая – как следует за тридцать.

Они прокатываются вниз, как локальный камнепад, замирая вдали неопределенным гулом. И тогда до Ирины доносится, наконец, другой звук. Скрип. Мерный, визгливый, резкий – туда-сюда. Качели.

В сторону от бетонной дорожки ныряет узкая утоптанная тропинка. Ирина сворачивает и почти бежит. На цыпочках, чтобы не проваливаться каблуками.

Она выбегает на детскую площадку, и Рыжий оборачивается навстречу:

– Разложилась?

Ирина кивает, не глядя. Она смотрит на детей, и ей не нравится.

От самой площадки осталось немного: полукруглая лестница с четырьмя разрозненными перекладинами, крестообразный остов карусели, расколотая деревянная скульптура, изображавшая когда-то неизвестно кого. И эта ржаво-желтая лодочка, на которой они самозабвенно раскачиваются, аварийная, визжащая хлипким верхним креплением и чиркающая днищем по гнилой доске. Она может оборваться в любой момент. А он пустил.

Гневно оборачивается к Рыжему. Тот пожимает плечами:

– Попробуй согнать.

Рыжий-Рыжий приседает, вкладывая всего себя в движение, призванное толкнуть ржавую махину вперед, на противоположном ее конце Звездочка взмывает вверх, откидывается назад, и ее косички описывают в воздухе полусолнце. Оба смеются заразительно и хрустально, перекрывая невыносимый звук ржавых петель. Они смеются впервые – с тех пор. Ирина прикусывает губу, смотрит напряженно, прищурившись, как если б ее взгляд сообщал качелям дополнительную прочность. Рыжий ступает ближе и кладет руку ей на плечо.

– Надо, – говорит Ирина. – Скажи, что пойдем на море.

– Сама скажи. Меня они не слышат.

Она глубоко вдыхает, набирая с воздухом голос полный и звучный, способный преодолеть любую преграду:

– Дети! Мы идем к морю!!!

Звездочка и Рыжий-Рыжий синхронно поворачивают конопатые лица, но не перестают ритмично приседать и раскачиваться. Ирина подталкивает Рыжего в спину:

– Останови.

Она смотрит, как он подходит вплотную к визжащему маятнику лодочки, перехватывает в движении перекладину и стопорит ее; на мгновение под свитером обозначается округлость мускула. Мужчина. Простое, ощутимое, прикладное счастье. Страшно подумать, как бы мы теперь – без него?!

Дети неубедительно ропщут. Рыжий произносит с нажимом:

– Море! – и ссаживает Звездочку на землю, перехватив подмышки; из-под свитерка выглядывает голое тело, холодно, надо заправить ей маечку. Рыжий-Рыжий спрыгивает сам, лодочка при этом опасно кренится, но отец успевает зафиксировать ее ногой. Сын приземляется на корточки, упираясь ладонями в землю, похожий на рыжую худую кошку.

– Где море?

– Там, – показывает направление Рыжий. – Не бежать!

Разумеется, сын уже бежит, наперерез, через кусты. Ирина крепко сжимает дочкино запястье. Недовольная Звездочка пытается высвободиться, что-то бурчит себе под нос. Ирина наклоняется к ней:

– Пойдем за ручку, – и Рыжему: – Догони его!

Тропинка возвращается к бетонной дорожке, снова скользит под углом вниз, а затем упирается в лестницу, узкую, длинную. Рыжий-Рыжий, наверное, ее уже проскочил, и Рыжий тоже, это хорошо, что оба. Неровные ступеньки усыпаны лимонно-желтыми копейчатыми листьями, в их ворохе теряются выбоины и щели.

– Смотри под ноги, – говорит Ирина Звездочке, а сама смотрит вверх, где сквозь черные разлапистые ветви дерева, похожие на оленьи рога с дрожащими на них кое-где золотыми копейками, проглядывает спокойное серое небо.

– Ящерка!!! – восторженно кричит Звездочка. Ирина не успевает заметить.

Лесенка заканчивается, дорожка виляет влево и теперь тянется широким асфальтом далеко по прямой вдоль невысокой каменной стены. Впереди Ирина видит Рыжего с сыном, они идут чинно, за ручку, страшно похожие даже со спины. Справа между кронами полуоблетевшего кустарника уже просматривается кусочками море. Оно все еще внизу, где-то здесь должна быть следующая лестница. Какой длинный спуск.

Рыжий и Рыжий-Рыжий впереди притормаживают, ждут. Звездочка, изловчившись, вывертывает руку и бежит к ним по пятнистому от листьев асфальту. Ирина ускоряет шаги, глядя, как Рыжий подхватывает ее на руки, подкидывает над головой и ставит на землю возле себя. Насколько ж они одинаковые – все трое. И уже неважно.