Teronet - Боги & Боты Страница 3

– A vot ya snova. Lubuites’?[11]

Она показалась в отражении, как с обложки глянцевого журнала. Яркий контраст с моей рожей. С горькой усмешкой я решил, что, даже не будучи лесбиянкой, любая женщина стала бы ею рядом со мной.

– С этим надо чо-то делать.

– Hatela s etava nachat’, no menya aperedili.[12]

Очередной упрёк в голосе, но уже менее язвительный, видимо, начала постепенно отходить.

– Ну, и какие идеи?

– Budem delat’ plastiku i malazhenie.[13]

– Прям здесь?

– Net. Zdes’ nipaluchica. Vam nada bol’she hadit’. Pademte v kabinet.[14]

– Падёмте! – над этой моей пародией она даже рассмеялась.

– Oy! Zhdite!

– Чо такое?

– Tapki!

Перед койкой лежали два тапка с отсутствующим верхом. Точнее верх был раздвоен и свисал по краям подошвы. Я поставил на них ноги, а Сирена присела и лёгким движением рук свела половинки верха на каждом тапке вместе. Те, разумеется, срослись. Причём так, что обувь стала плотно прилегать к стопе.

Потом она выпрямилась, взяла меня под руку, и мы проскользнули сквозь небольшую щель в стене, которая распустилась перед нами и сошлась сзади. В широком и таком же белом коридоре стояли два телохранителя с застывшей мимикой и какими-то мутноватым белёсыми глазами, в одежде, ничем не отличающейся от одежды медперсонала. Посреди коридора двигался участок пола. Мы с Сиреной встали на него и поехали, а боты несколько угловато, механистически, двинулись пешком за нами. В коридоре были всё те же самые белые стены с редкими вертикальными полосками (типа, дверьми). Практически восемьдесят процентов площади стен занимали светящиеся прямоугольники, транслирующие в 3D-проекции различные сюжеты. Около некоторых останавливались люди и как бы на ходу в процессе бурного обсуждения пальцами двигали изображения, и даже отдельные объекты на них: «Etat “trikster” tireaet reiting. Uberite ivo na vtaroy plan» «Kuda ya ivo uberu?» «Sho Kuda? Suda uberite! Sho ya vso sam doljen delat?»

Часть людей, а, может, и не людей в коридоре имели такие же искусственные лица и мутные глаза как у охранников.

– Эт чо у них с глазами?

– Eta botiki. U ludey – linzi. Smatri zhdes.’[15]

Она оттянула пальцем кожу под глазом, и я даже разглядел какие-то микро-микро схемы.

– Eta svyaz’, vihad v set’. Kak “ma-bil’-nik”, “in-ter-net” u vas. Ya prahadila inschool.[16]

– Интернет помню. Мобильников не помню[17]. Ошиблась ты, Сирена, на пару десятков лет. Не было у нас никаких мобильников, тока пейджеры. Ну, не важно. Итак, у вас это – связь, а у ботиков что?

– U botikaf – vizori. Ani ne vidyat prosta – toka chrez kameri.[18]

– Ясно… А чё они ещё делают?

– Vso. Ani pamagaut nam. No personalkam suda nizya. Ya svaevo v mabile astavila.[19]

– Ну, долго нам ещё? – слишком уж быстро меня настигла усталость.

– Prishli. Vhadite.

Приложив руку к очередной полоске, Сирена развела в стороны половинки дверей, и мы проникли в очередное помещение, где была всё та же атмосфера света и радости. Посреди него стояли операционная кушетка и врач – женщина чуть старше Сирены и не менее глянцевая.

– Znaites’, doctar Alina Krista. A eta nash drevni pacient.[20] Ha-ha.

– Здрав-ствуй, Сирена. И вам здравствуйте.

– Здрасьте, доктор. Я так понимаю, вы тут людям молодость возвращаете.

– Атчасти так.

Как она мило улыбается, как кинозвезда и говорить явно старается, как я, но с трудом.

– У вас в будущем все так выглядят?

– У нас харошиа медицина, – они с Сиреной переглянулись как-то уж слишком нежно, а я почему-то поморщился, услышав это слово «медицина», отчего-то оно вызвало у меня мерзкие ассоциации.

– То есть, эта ваша внешность – не от природы?

– Не савсем. У нас практически все лиуди при дастижении савершенналетиа абрасчаутсиа к пластическим хирургам. Каждии может чтота паменят в себе. Груд, лицо, биодра и прочее.

– В там числе пол, – добавила Сирена.

И вот они стояли передо мной, излучая сияние, а я думал, что эти дамы такие красивые только благодаря чудесам медицины. С генетической точки зрения наверняка – сущий брак. И тут же почувствовал охлаждение своих эмоций. СТРАННО… И КОГДА ЭТО ИМЕЛО ДЛЯ МЕНЯ ЗНАЧЕНИЕ?

– Садитес. Какои возраст вас интересуит?

– Понимаете, доктор, ещё пару дней назад мне было 25… – Алина улыбнулась ещё милее, а Сирена моя опять хохочет. – По крайней мере, по моим ощущениям времени. Смотреть на себя в зеркало и видеть такое просто невыносимо. Вы могли бы вернуть мне это состояние или хотя бы близкое к нему?

– Ну… с аднои старони для нас нет ничиво нивазможнава…

– А с другой?

– А с другои, – неожиданно раздался мужской голос сзади и я развернулся, чтобы посмотреть… с другоЙ старанЫ эта может акаазатся нецелесобразным.

– Нецелесообразным, с какой точки зрения? И вы кто такой вабще?

– Eta pradiuser Minkh.[21]

Сирена как-то уж очень почтительно его представила, для неё и Горлов был как старший брат и Алина как сестра, а этот, судя по тону – вроде местного начальства, как я понял. Мужчина был молод и похож на карьерного проныру. Он был одет в какой-то витиеватый обтягивающий костюм, который в наше время мог одеть только гей, и был крайне ухоженным, ну, собственно тоже, как гей. Да и седина у него была какая-то голубоватая, прилизанная.

– Добрый день, мой друг, – он жеманно протянул руку, и я пожал её – рукопожатие было вялым.

– Привет, продюсер. Ты, что ли, тут главный?

– В некатараам роде.

– Странно… У нас продюсеры в шоу-бизнесе только были… а у вас видимо…

– У нас таа же ситуация. Но! Есть кое-какие атличия…

И он начал свой неспешный рассказ. В ходе этого монолога в кабинете омоложения я узнал, что информационно-развлекательный бизнес уже около сорока лет доминирует и в экономике, и в «паалитике». В России есть два основных медийно-промышленных холдинга, которым принадлежит пятьдесят процентов верхней палаты парламента и «праактичски» весь Совет Федераций. Один из них – тот, на который он работает, называется Альфа. Альфа выдвигала нынешнего президента на второй срок. Так что ничего удивительного. Телек по-прежнему контролирует умы людей. Даже спустя столетие.

– Не саавсем. Собственно «телек», как вы изволили выраазиться, в том самом виде уже не существует. Информация крайне персонализированная. Индивид паалучает её через своего бота. Но, это вам сейчас сложно паняять. Ваажнее другое.

– Что именно?

– Вы лечитесь не на госденьги, как это ни прискорбно, – все в кабинете печально покивали головами. – Ваши спасители, видимо, знали, что, если зваанить медийщикам, помощь придёт быстрее и она будет гаараздо более существенной. Эта больница принадлежит нам, да и все остальные блага, которые вы будете палучаать в ближайшее время… тоже наше спонсарство… извините, канечнаа…

– И, по всей видимости, мне придётся как-то за это расплачиваться… Ты к этому клонишь, продюсер?

– Нууу… не абязаательна, – и снова все: Сирена вместе с Алиной почти синхронно замотали головами, глядя на меня тёплыми, успокаивающими взглядами. На самам деле вы нам ничего не даалжны. Ваша жизнь сама по себе краайне ценна для нас… а если гваарить проще – мы уже атбили затраты одним тем, что владеем и тааргуем эксклюзивной информацией о вашем бытие. И это, не учитывая того фаакта, что мы ещё ни разу вас не показаали… – он смешно жестикулировал так, что кисти безвольно болтались, как на шарнирах – сильно хотелось оторвать ему эти руки и засунуть в… – Паака адни анонсы и цифры о показателях вашего здааровья… интервью с враачами и т. п.

– И, как я понимаю, это не может длиться вечно.

– Даа. Вы всё верно панимаете, даарогой мой пациент. Чтобы и дальше заботиться о вас, мы даалжны заключить с вами юридически аформленный договор. Ну, согласитесь, вы – уникальный информационный повад. При граамотном прадюсировании вы можете приносить прибыль. А при неграмотном – люди очень быстро удавлетворят своё любопытство и астынут, – казалось, он так искренне мне сопереживает – это передавалось и голосом, и даже головой, слегка свесившейся в сторону. – Пара лет, не больше – и пастепенна каличество паклонниц и желающих выпить на брудершафт будет сакраащаться, на работу вас никто не ваазьмёт – вы абсолютно неадаптированы к нашей системе. В результаате акончите сваю карьеру в каком-нибудь абщежитии для бездомных… Паанимаете? Ну, вы извините меня, канечнаа…

– Да-да. Я знаком с журналистикой.

– Даа? Ну, таак тем более! Канечнаа, этот договор нужен нам, чтобы быть уверенными в своих инвестициях. Но, прежде всего, он нужен ваам. Прежде всего, чтобы получить гараантию абеспеченности на всю оставшуюся жизнь…

– Хорошо. Можете меня не убеждать, что моя жизнь вас волнует больше собственного бизнеса. Верю на слово. С договором мы решим… Причём тут мой внешний вид?

– Ну, как же! Ваш новый облик – это ваш собственный выбор и никто на него не впрааве влиять. С другой стороны, это – часть наших инвестиций и часть стратеегии, которая должна их акупить. Вы саглаасны, мой друг?