Пыль - Максим Сергеевич Евсеев Страница 3

мною наверх. Оно меня слышало и, соскальзывая и хныча, но поднималось вслед за мной. Помогать себе я мог только одной рукой, но всё-таки вылезли мы довольно шустро – меня подгонял страх, а существо подгонял я. Когда мои ноги оказались на твердой земле, я вытянул то ли мальчика, то ли девочку на поверхность силой, с силой же опустил на землю и, не отпуская его руки, коротко рявкнул.

– Теперь бегом!

И тут же устремился сам.

Если я не ошибаюсь, то мёртвый сейчас идет тем же путём, которым входил во двор и я – через границу ему нельзя – и чтобы выйти на дорогу не столкнувшись с ним, мне надо спуститься вниз во двор и обойти девятиэтажку с другой стороны. Это если я не ошибаюсь, а если все – таки ошибаюсь, то нам конец, потому что проход с той стороны узкий и нам никак не разминуться.

– Бегом, мой хороший, – ласково поторапливал я своего спутника.

Его рука была тёплой, настоящей и живой – тление его еще не коснулась – и мне показалось, что я понимаю зачем полез за ним – мне нужно было касание его теплой руки.

– Давай побежим быстрее? – сказал я, как бы предлагая игру, и голова, закутанная тряпьём, кивнула.

И мы побежали. Мы обогнули стену, слегка коснулись границы и нам осталось-то несколько шагов, когда я снова услышал этот чавкающий вздох. В ту же секунду ноги у ребёнка подогнулись, и он рухнул на асфальт. То ли этот звук так пугает живых, то ли он как-то физически воздействует на жертву, но когда слышишь этот звук, то очень сложно устоять на ногах. Я устоял, а ребёнок – нет.

Глава вторая

– Поднимайся, – прошептал я, потому что приближение мертвого действовало и на меня тоже. – Поднимайся, иначе он …

Я не знал какими словами описать то, что они делают со своими жертвами.

С другой стороны, я не был уверен, что это вообще стоит делать теперь: ребёнок был напуган и пугать его ещё больше не имело смысла – его и так почти парализовало от ужаса. Но что делать? Накричать на него, если это мальчик или пообещать, что все будет хорошо, если это девочка? На выяснение его половой принадлежности не было времени, а у меня заканчивались силы, чтобы бежать с ним на руках. Я обернулся в сторону мёртвого. Обернулся мельком, как будто мазнул взглядом по пространству, ни на чем не останавливая этого взгляда, потому что смотреть мёртвому в глаза или на его раззявленный рот нельзя. Обернулся и увидел только его черную тень в выходящую из-за угла. “Быстро он, однако” – его появление во дворе было для меня неожиданностью, но и подтолкнуло меня к принятию решения: я сграбастал ворох одежды, в котором плакало человеческое существо, подбросил на руках (откуда только силы взялись), чтобы перехватить поудобнее и был немедленно за это вознаграждён – мои руки прошлись по его тёплой спине и силы ко мне вернулись. (Видимо, поэтому я и пошел на плач, понимая, что это нужно мне не меньше, чем ему). – Ну, держись, – проскрипел я.

Голоса почти не было, а орать хотелось. И не просто орать, а поднять своим криком пыль, чтобы она взметнулась над асфальтом, чтобы ветки мертвых деревьев ломались пополам и падали вниз.

– Можешь закричать? – спросил я существо непонятной гендерной принадлежности, которое замерло у меня на руках.

Существо отрицательно закрутило головой и немедленно заплакало.

"Хорошо!" – пронеслось у меня в голове: "Пусть плачет, значит силы возвращаются"

И я побежал. Не уверен, что со стороны это было похоже на бег, но переваливаясь и подбрасывая на ходу куль одежды с чем-то живым внутри, я передвигался в пространстве и передвигался быстрее чем нечто темное, мертвое состоящее из пыли и праха, идущее за нашими жизнями.

"Главное чтобы дорога была свободна"– подумал я в последний момент, огибая дом.

Не уверен, что я и теперь понимаю по каким законам живет пыль, не уверен, что я правильно осознаю, что со мной происходит, причём происходит и здесь, и там, но какие-то мои наблюдения и выводы позволяют мне вести себя так, чтобы мои глаза не помертвели и я всегда возвращался в мир живых. Ну, пока, во всяком случае.

Итак, подкладка прошла рябью, и волна выбросила меня сюда к дому моего детства. С подсознанием и детскими обидами – это, как мне кажется не связано, но привязка каждого из нас к какому-то месту играет важную роль для ткани бытия. От этой точки к нам тянется нитка и, проваливаясь за подкладку, очень велик шанс оказаться там к чему эта нитка крепится. Сейчас было важнее другое – как поведёт себя волна: выбросит ли она нас наружу или утянет за собой?

Что бы выскочить наружу мне нужна была скорость, но как разбежишься, когда на руках вот это вот. Существо было тяжеловато и еще оно вцепилась в меня и ноги его трепыхались на ходу. Я уже давно привык, что спонтанные решения лучше обдуманных и поступил немного жестоко, но вполне оправдано: я распрямил правую руку, которая удерживала нижние конечности существа, чтобы эти конечности с громким стуком коснулись асфальта, но левой покрепче схватил в районе подмышки и неожиданно нащупал там, что-то мягкое.

"Всё-таки девочка" – мелькнуло у меня в голове. Хотя этого мягко было довольно, чтобы называть существо барышней.

Когда её ноги коснулись земли, я схватил её за руку и рванул за собой. Теперь у нас был четыре ноги и скорость мы могли развивать значительную.

Для пущего эффекта я заорал, но получилось не очень – вышел из меня эдакий сип с кашлем, зато существо от столкновения с поверхностью окончательно пришло в себя и заверещало, что есть мочи.

Конечно, напугать мёртвого криком не получится, я не уверен, что у них вообще есть слух в привычном нам понимании, но тут было важно, чтобы у нас от этого крика кровь забегала, чтобы нам резануло по нервам, и чтобы от этого крика проснулась в нас ярость и тогда, барахтающихся и кричащих, нас выкинет наверх.

Но не выкидывало. Я даже колебания подкладки не заметил: грань была натянута и прозрачна – швов не видать. А мёртвый шёл за нами, шёл медленно, но непреклонно. Мне не было нужды оборачиваться: я слышал шуршание и поскрипывание пыли, я знал, что он идёт за нами след в след и не остановится, а вот девчонка обернулась. Я это почувствовал по рывку её