Роман Злотников - Ком Страница 30

— Во-от, теперь другое дело. Теперь я готов обсудить условия дальнейшего сотрудничества.

— Условия?! — вскричал «внешник». — Как вам не стыдно, молодой человек?!! Вы уже выдоили из меня несколько тысяч кредитных единиц. Неужели у вас совершенно нет совести? Ведь эти исследования очень важны для всех жителей Кома. А от вас не требуется практически ничего, только где-то один нис в ски посидеть в исследовательской камере с датчиками.

— Э-э, прошу прощения, коллега, — изо всех сил борясь с улыбкой, прервал его возмущение ученый из Кома. — Но у нас здесь, в Коме, принято оплачивать любую работу. Поэтому я готов взять на себя финансирование дальнейших исследований… в части оплаты нашему объекту исследований. Ну, так, чего бы вы хотели, молодой человек?

— Да я, в общем-то, согласен на вашу цену, но… за каждый день исследований отдельно.

— Ну, вы и наглец! — не выдержал профессор Сешиксасс.

— Так ведь именно это вам во мне и нравится, — ухмыльнулся Андрей. «Внешник» еще пару мгновений сердито попыхтел, а потом не выдержал и расхохотался.

— Пятьсот кредов в день стоит пребывание в моей клинике со всем спектром реабилитационных процедур, Найденыш, — мягко заговорил Бандоделли. — И, поверь, недостатка в пациентах я не испытываю. Потому что вытягиваю людей после поражений четвертой категории. А это непросто, парень, уж можешь мне поверить. Ты думаешь, что стоишь столько же?

Андрей ответил не сразу. Да уж, поражения четвертой категории это… жутко. На Земле это мгновенная смерть. Здесь, в Коме, — почти всегда инвалидность. При таком поражении не только физическое, но и энергетическое тело человека получали страшные повреждения, вследствие чего даже владеющие хасса, причем вплоть до четвертого уровня, не могли использовать свои возможности для лечения. А лечение только физического тела давало лишь кратковременный эффект. Да и владеющие хасса на более высоких уровнях при таком поражении заметно теряли в своих способностях. И если клиника профессора Бандоделли научилась справляться с такими повреждениями, то… это была очень хорошая клиника.

— Нет, — вздохнул Андрей, — не стою. Точно. И готов поработать бесплатно. Но… профессор, если меня прижмет — вспомните, что я вам помог, ладно?

— Хорошо, Найденыш, — серьезно кивнул ученый из Кома, — вспомню. Обещаю.

Профессор Сешиксасс окинул их обоих задумчивым взглядом и покачал головой.

— Это — Ком, профессор, — мягко улыбнувшись, произнес Бандоделли, — здесь свои правила…

Из Эсслельбурга они тронулись через шесть ски после этого разговора. И все это время Андрей каждый день ходил в клинику профессора Бандоделли и безропотно исполнял все, что требовали двое ученых. Впрочем, особо обременительным для него это не было. Обследования занимали не более ниса. Так что времени на то, чтобы пошляться по поселению, у Андрея оставалось вполне достаточно. Вообще, Эсслельбург впечатлял. Он был заметно больше даже Самиельбурга, не говоря уж о заштатном Клоссерге. Ну да чем глубже в Ком, тем меньше было в нем поселений, и тем круче они были обустроены. Что было вполне объяснимо: с ростом глубины концентрация и уровень тварей Кома так же возрастали, поэтому для того, чтобы удержаться на низких горизонтах, требовалось куда больше сил и средств, чем на более высоких. По крайне грубым прикидкам, стоимость комплекса защиты и обеспечения пребывания людей по всем параметрам — от уровня медицинского обеспечения и психологической реабилитации, до используемого местными снаряжения, вооружения и оснащения — в Коме от горизонта к горизонту возрастала от, минимум, трех-четырех раз до где-то порядка. Но столь же пропорционально возрастала и стоимость добываемых экспедициями бродников, базирующихся на данные поселения, ингредиентов и компонентов. Так что, самым главным при закладке нового поселения на нижних горизонтах Кома было удержаться первые несколько саусов. И чем глубже горизонт, тем это было сложнее и тем реже получалось. Ком яростно атаковал покушающихся на него людей и, пока что, выигрывал с разгромным счетом… Поэтому на первом горизонте поселения располагались довольно часто, а ниже восьмого их уже можно было, так сказать, пересчитать по пальцам. И передвижение от одного до другого, как правило, осуществлялось путем подъема на более высокий (причем, довольно часто, вообще на первый) горизонт, передвижения по нему до наиболее близкой к цели путешествия точке на этом горизонте, за которым следовал новый спуск. Ибо путь напрямик не только занимал несколько блоев, но и был настолько опасен, что шансов его пройти практически не было. Так что поселения, расположенные на глубоких горизонтах Кома, очень сильно отличались от тех, что располагались на первом и других верхних горизонтах. Как по уровню защиты, так и по обустроенности. Здесь, в Эсслельбурге, имелся даже парк с фонтанами и небольшой пруд с рыбами. Так что если бы не тройной шлюз и две полосы мощных дотов, он бы не слишком отличался от уютного маленького городка на какой-нибудь развитой планете.

Первое ски прошло довольно спокойно. А утром второго, почти сразу после начала движения, на обочине тропы Андрея опять окликнул знакомый конвойный:

— Эй, Найденыш, тебя опять профессор зовет, — ухмыляясь, произнес он.

— Чего ржешь? — незлобиво поинтересовался Андрей, выходя из колонны и прибавляя шагу.

— Да у нас уже об заклад бьются, на сколько кредов ты этого «внешника» раздеть сможешь. Я, кстати, на тебе уже полторы сотни поднял. Причем десятку сегодня…

Андрей хмыкнул: да уж, люди Кома были способны делать деньги из воздуха, и ценили это умение в других. Впрочем, если учитывать, что воздух здесь, как и все остальное, был густо пропитан хасса…

Сешиксасс встретил Андрея усмешкой:

— Добрый день, молодой человек, хотя тут у вас на некоторых горизонтах вообще не различишь, когда ночь, а когда день. Вероятно радуетесь, что слупите сегодня с профессора-«внешника» еще одну лишнюю сотню кредов? Не радуйтесь. За сегодня я вам сотню платить не буду, — грозно заявил профессор. Андрей усмехнулся и пожал плечами. Вряд ли профессор позвал его только для того, чтобы сообщить, что он сегодня не намерен ему платить. Значит, стоит подождать и послушать.

— Вот что, Найденыш, из наших с тобой разговоров я сделал вывод, что ты не слишком похож на тот сброд, из которого, в основном, и состоят бродники.

Андрей нахмурился. Ой, не стоит профессору так говорить, ой не стоит… Вон как у мужиков из конвоя лица-то посмурнели. Похоже, несколько дней пребывания в клинике Бандоделли, в окружении своих учеников и ассистентов с их интеллигентским высокомерием, привели к тому, что профессор потерял ощущение того, где находится, и расслабился. Ну да такое не редкость и на Земле. Мы, мол, образованные и креативные, и потому мы и должны всем рулить. А кто не согласен — тот тупое быдло и запуганное стадо, привыкшее к послушанию, и потому его мнение нам неважно. Возьмем власть — точно так же будут повиноваться нам, как ныне повинуются этой неприятной, недоцивилизованноевропеизированной, некреативной и нерукопожатой власти. Потому-то, несмотря на все их надутые щеки, на их митингах иностранных журналистов едва ли не больше, чем участников, а на их «марши миллионов» приходит всего по несколько сотен человек. Смех…

И ведь не объяснишь им ничего! Тупо уверены в своей правоте и избранности. Хотя… Андрей как-то был свидетелем того, как покойный Степа, когда ему в подземном переходе один из таких «белоленточных» начал втирать о «нелегитимности» и всем таком прочем, обнял его так ласково и спросил:

— Парень, а ты знаешь, каково выбирать, что купить — либо носки ребенку, либо кило картошки, а? Вот так — или-или. Хотя нужно — и то, и то, причем позарез.

— А при чем тут это… — высокопарно начал паренек.

— Да ни при чем, малыш. Только мы, в свое время, в конце восьмидесятых, тоже горло драли: «Перемен, мы ждем перемен!», а потом их так нахлебались — по полной. Так что я тебе вот что скажу — если из-за этих ваших игр страна очередной раз обрушится, я тебя лично найду и твою цыплячью шейку сверну. И, заметь, я не один такой буду. Таких, как я, действительно миллионы, а не как на этих ваших «маршах миллионов». И если я лично до тебя не доберусь, то другие не пропустят. Понял?

Действительно ли парень что-то понял, или нет, Андрей не знал, однако уже вечером этих «белоленточников» в переходе не было. И более они там не появлялись…

— Речь у тебя правильная, — продолжил профессор, — к тому же ты свободно оперируешь терминами и понятиями, которые большинство бродников даже не знают. Похоже, ты там, у себя дома, учился в каком-нибудь учебном заведении высокого уровня. Не так ли?

— Да, учился, — кивнул Алексей, — но сейчас я — бродник. Такой же, так и все. А то и похуже пока. Поскольку все еще — нулевик. Поэтому вы меня, господин профессор, из бродников не выделяйте. Я — такой же, как и они. И ежели они в ваших глазах — сброд, то и я такой же… — отрезал он. Профессор изумленно воззрился на него, а затем дернулся и бросил взгляд по сторонам. После чего густо покраснел и забормотал: