Сьюзен Янг - Идентификация Страница 30

Я до сих пор помню лицо мистера Мерфи, такое замкнутое. «Прости, Слоун, – сказал он, – в гости так поздно нельзя».

Он очень похож на Джеймса, только больше и тяжелее. И отстраненнее.

Он дал волю гневу: «Слушай, я говорил с Джеймсом… Я этого не одобряю, вашей дружбы. Ты хорошая девочка, Слоун, – мистер Мерфи взял меня за плечо. – Я любил твоего брата, но так вы не сможете оправиться – вы же постоянно напоминаете друг другу о трагедии! Поезжай домой, родители волнуются».

– Ну, ясно, они позвонили, – сказала я доктору Уоррен, – и предупредили, что я поехала к Джеймсу. – Я замолчала, вспоминая о том, как мы с Джеймсом поняли, что всегда будем вместе.

«Я люблю вашего сына, – сказала я мистеру Мерфи, сходя с крыльца. – Не из-за Брэйди, а просто люблю».

Не глядя на меня, он закрыл дверь, оставив одну. Я постояла, не зная, что делать, и пошла обратно к машине, когда сзади послышался тихий свист. Меня догонял Джеймс с рюкзаком на плече. Лицо его было бесстрастным.

«Пошли». Он повел меня к машине. Я села за руль. Судя по всему, Джеймс недавно плакал. «Джеймс, – начала я, – они сказали, что…» «Слоун, – перебил он, устремив на меня пристальный взгляд. – Они не заставят меня держаться от тебя в стороне». «И что будем делать?» – спросила я. Он кивнул вперед: «Поехали».

Доктор Уоррен двинулась за своим столом. Я посмотрела на нее. Она кивнула, приглашая меня вспоминать дальше.

– Мы сбежали, – сказала я. – Поехали в кэмпинг с юртами – такие круглые домики. Джеймс снял один до конца недели. Вопросов не возникло – он платил наличными и выглядел старше своих лет. И мы впервые словно оказались в маленьком собственном доме. С нашей собственной, отдельной жизнью.

Я снова улеглась на спинку кресла. По телу распространялось тепло. Я вспоминала, как мы с Джеймсом переставляли кровать и стол, обживаясь. Мы готовы были остаться там навсегда. Нашлась колода карт, и Джеймс подначил меня сыграть в покер на раздевание, правда, сам и проиграл.

– Ты нарочно проигрываешь? – смеясь, спрашивала я.

– Слоун, если на кону твоя нагота, я из кожи вон вылезу, чтобы выиграть. – Он посмотрел на мою футболку и джинсы. – Могла бы хоть носок снять, чтобы меня порадовать.

Я медленно стянула носок и бросила через комнату. Лицо Джеймса изменилось, шутливость пропала.

– Слоун, – прошептал он, кладя карты. – Я люблю тебя. Мне с тобой хорошо. – Он пододвинулся по полу, где лежали карты, почти вплотную ко мне и замер, пристально глядя мне в глаза. – Мне нравится, как ты смеешься, плачешь. Обожаю твою улыбку, – он коснулся моей щеки, и я невольно улыбнулась. – Хочу заставлять тебя стонать.

Затрепетав, я обняла его за шею.

– Малышка, – продолжал он. – Я проживу с тобой всю жизнь – или умру, не оставив попыток.

– Не говори о смерти, – пробормотала я, мягко целуя его в губы.

– Только тебе я могу доверять. Ты одна знаешь меня настоящего.

– Я знаю, что Джеймс меня любил, – плача, говорила я доктору Уоррен. – Так, как я, его никто не знал. Он всегда держался молодцом, у него была железная выдержка, но смерть Брэйди стала для него мукой. Он возненавидел отца, пытавшегося нас разлучить. Не мог простить мать, бросившую его ребенком. Со мной Джеймс снимал броню и становился собой, и таким я любила его больше всего. – Я вытерла лицо и гневно уставилась на доктора Уоррен. – Мы были вместе, потому что любили друг друга, и не ищите иной подоплеки.

Доктор Уоррен кивнула, ничего не записывая. У нее был такой вид, будто она меня понимает. А может, и притворялась, как всегда. Комната казалась наполненной поблескивающей жидкостью, предметы плавали, как во сне.

– Прими это, – она подала мне черную таблетку. Не желтую, как обычно. На секунду меня окрылила надежда: Уоррен все-таки решила мне помочь. Я улыбнулась, медленно взяла таблетку и с благодарностью проглотила. Доктор Уоррен с облегчением выдохнула и отложила ручку.

– Извини за все, что тебе пришлось выдержать, Слоун, – сказала она будто бы искренне. – У тебя есть несколько секунд попрощаться.

– С кем? – наморщила я лоб.

– С Джеймсом.

Пол уходил из-под кресла. Действие лекарства замедляло движения, но я вскочила на ноги. Нет. Нет. Нет! Я сунула палец в горло, вызывая рвоту. Доктор Уоррен приказала мне прекратить и вызвала медсестру. Избавиться, избавиться от проклятой таблетки, пока не стерлись последние воспоминания о Джеймсе!

Но едва меня вырвало, как рядом возникла Мэрилин с иглой наготове, чтобы все у меня отнять.

Глава 12

Плача, я возвращалась от доктора Уоррен. Она и не подумала меня успокоить. Наоборот, сказала, что в моем состоянии нормально поплакать. Я послала ее подальше и, придерживаясь за стенку, пошла в комнату досуга.

Джеймс, Джеймс, Джеймс. Я знала, что помню его последние минуты. Остановившись, я съехала спиной по стене на пол. Уткнувшись лицом в колени, я пыталась удержать ускользающие мысли.

Вот Джеймс широко улыбается и приглаживает пальцами мокрые волосы.

– Давай, Слоун, – зовет он меня из воды. Солнце бликами играет на его коже, когда он встает в полный рост. Я сижу на траве и отрицательно качаю головой.

Джеймс выходит из реки – с него капает вода – и падает на одеяло. Холодное от воды бедро прижимается к моим шортам.

– Однажды, – говорит он, щурясь и глядя на солнце, – я научу тебя плавать, и мы поедем на океан.

– Никогда.

– Никогда? – переспрашивает Джеймс, словно его позабавил мой ответ. Он обнимает меня и держит, не отпуская. Сквозь холодную после купания кожу изнутри пробивается жар. – Никогда-никогда?

Я хихикаю и качаю головой.

– А если я хочу свадьбу на пляже? – спрашивает он. – Все равно скажешь «нет»? – Он покусывает губу, наклоняясь ко мне ближе. – Откажешься за меня выйти?

Горячая волна пробегает по телу, и не только от близости, но и от сознания, как сильно я его люблю. Он – вторая половинка моего сердца.

– Я тебе никогда не откажу, – шепчу я.

Джеймс улыбается и мягко целует меня, ведя губами вниз по шее и обратно к губам.

– Есть только мы с тобой, – говорит он, – безумно любящие друг друга до конца дней.

Его слова эхом звучали в голове, когда я повалилась на бок в коридоре, утонув в захлестнувшей меня боли.

Я чувствовала чье-то присутствие, но тело точно свинцовое, нельзя пошевелиться. Я попробовала повернуться, но руки что-то держало. Резко открыла глаза. Надо мной возникло лицо. Я закричала, но рука зажала мне рот.

– Тс-с-с, мисс Барстоу, – шепнул Роджер. – Мы же не хотим привлекать к себе внимание.

Я забилась, выворачивая руки, и поняла, что он опять привязал меня к кровати. Я не совсем беспомощна – можно укусить его в ладонь и закричать. Но что потом? Меня начнут лечить заново и не отпустят, пока не убедятся, что я не помню ничего, чего помнить не следует.

Мотнув головой, я стряхнула его руку.

– Что тебе надо?

Он улыбнулся, пройдясь взглядом по моему телу под одеялом.

– Сейчас ты, пожалуй, чересчур взбудораженная, чтобы доверить тебе мои интимные части, – сказал он. – Поэтому сделку я не предлагаю.

Я нахмурилась.

– Тогда что?

– Я хочу, чтобы Майкла Релма отсюда вышвырнули. Но сперва я погляжу, как он будет корчиться.

Безнадежность ситуации обрушилась на меня, как дом.

– Что ты затеял?

Роджер пожал плечами:

– Майкл довольно некстати к тебе проникся… От такого зрелища он потеряет над собой контроль. – С тошнотворной улыбочкой Роджер наклонился ко мне и поцеловал в ключицу, предусмотрительно держась подальше от моих зубов. Он провел языком по моей коже. – Как жаль, – пробормотал он, целуя меня снова. – Можно было так позабавиться…

– Ну да! – зарычала я. – С удовольствием еще раз врежу тебе коленом!

Роджер отстранился, вглядываясь мне в лицо.

– Думаешь, ты победила? – спросил он, дыша мне мятой в лицо. – Пересилила Программу? – Он тихо засмеялся. – Слоун, – прошептал он, – ты ведь кого-то любила, помнишь?

Эти слова оказались больнее любой пощечины. Сердце заболело от острой тоски. Любила? Да, я любила. Кажется, это был…

Роджер отодвинулся с довольной ухмылкой.

– Мне пора, – сказал он. – Майкл сейчас выйдет с терапии. – Он пошел к дверям, но обернулся: – Чуть не забыл.

Он вынул из кармана шприц и воткнул мне в бедро, зажав мне рот, когда я вскрикнула. Через несколько минут у меня поплывет в глазах. Он откинул одеяло, развязал шнурок на поясе моих пижамных штанов и задрал футболку, будто я сопротивлялась.