Ричард Бахман - Бегущий человек Страница 33

Сцепившись, они обе грохнулись на землю и начали кататься по щебенке, визжа и мутузя друг друга.

— О, Господи, — пробормотала Амелия, глядя на них.

— Что происходит? — спросил Ричардс. Он не решался выглянуть и держал голову на уровне передней панели.

— Дерутся. Полиция калечит людей. Кто-то разбил камеру журналистам.

— РИЧАРДС! СДАВАЙТЕСЬ! ВЫХОДИТЕ!

— Поехали, — спокойно сказал Ричардс. Воздушная машина дернулась и двинулась вперед.

— Они будут стрелять в воздушные баллоны, а потом подождут, когда ты выйдешь.

— Не будут, — сказал Ричардс.

— Почему?

— Они не додумаются…

И, действительно, не додумались.

Воздушная машина продолжала медленно двигаться мимо двух рядов полицейских машин и мимо зевак с выпученными глазами. Эти праздные наблюдатели неосознанно разделились на две группы: по одну сторону дороги оказались представители средних и высших слоев, дамы, причесанные в парикмахерских, мужчины в рубашках фирмы «Эрроу» и дорогих мокасинах. Парни в комбинезонах с названием компании на спине и с их собственным именем, вышитым золотыми нитками на нагрудном кармане. Женщины, похожие на Амелию Уильямс, одетые для праздного шатания по городу. Их лица — все разные — были схожи в одном: была какая-то странная незавершенность, как будто картины на ярмарке с дырами вместо лиц. «Они слишком благоразумны, — подумал Ричардс. — В головах никаких безумных желаний или надежд».

Эти люди стояли по правую сторону дороги и представляли собой добропорядочных завсегдатаев яхт-клубов и дорогих ресторанов.

По другую сторону расположились бедняки с красными распухшими носами. Женщины с плоской, отвисшей грудью, тусклыми волосами, с лихорадкой на губах. Прыщавые идиоты с полуоткрытыми ртами.

Полицейские развернули свою мощь основательно, и силы все прибывали. Ричардс не удивился, как быстро и уверенно они действовали, даже несмотря на неожиданность его появления. Даже здесь, в Бундоке, дубинка и пистолет всегда были под рукой. А собак держали голодными. Нищие забирались в коттеджи, заколоченные на зиму, громили супермаркеты, писали на стеклах витрин грязные ругательства. У бродяг всегда чесались руки на хромированные автомобили и двухсотдолларовые костюмы, прикрывавшие толстые животы, при виде которых хотелось плеваться от злости. У нищих тоже должен быть свой Джек Джонсон, Мухаммед Али или Клайд Бэрроу. Поэтому они стояли и смотрели.

«Итак, справа от вас, друзья, дачники, — подумал Ричардс, — толстые, небрежно одетые, но при всех доспехах. А слева — тощие ряды голодных бродяг со злыми, вытаращенными глазами. Они приучены к постоянному недоеданию и продадут самого Христа за полкило колбасы.» В Западном Стиксвиле чувствовалась поляризация сил. И нужно было опасаться и тех, и других. Медленно, со скоростью около пятидесяти километров в час, Бен Ричардс двигался мимо них.

Отсчет: 038

Прошел час. Было уже четыре. По дороге поползли тени. Ричардс еще ниже опустился в кресле, так что ему вообще ничего не было видно. Он то впадал в забытье, то возвращался в сознание. Он неуклюже вытащил рубашку из брюк, чтобы рассмотреть свою новую рану. Пуля пропахала глубокую, безобразную колею в боку, которая здорово кровоточила. Кровь свертывалась, но очень медленно. Когда ему пришлось рвануться вперед, рана опять вскрылась и кровь снова пошла обильно. Да черт с ней! Они хотят его взорвать! Перед такой армией его план — чепуха. Ну, ничего, он все равно не остановится, пока не произойдет «несчастный случай» и воздушная машина не разлетится на мелкие кусочки. («Ах, какая ужасная случайность! Конечно, этот полицейский временно отстранен от своих обязанностей до полного выяснения обстоятельств… очень сожалеем о трагической гибели невинной жертвы…» — все это будет похоронено в вечерних сообщениях где-нибудь между биржевыми новостями и официальным заявлением Папы Римского).

Но это лишь промелькнуло в его сознании. Он безумно волновался за Амелию Уильямс, чьей самой большой ошибкой стало то, что она выбрала утро среды для покупок.

— Там танки, — вдруг сказала она. И в ее слабом голосе послышались истерические нотки. — Ты представляешь? Танки…

Она заплакала.

Ричардс немного помолчал, потом спросил:

— В каком мы городе?

— В-в-винтерпорт, так там н-н-написано. Ох, я не могу, не могу дождаться, пока они… не сделают этого! Не могу!

— Ну, ладно, — буркнул он.

Она заморгала, едва заметно встряхнув головой, как будто пытаясь прийти в себя.

— Что?

— Стой! Выходи!

— Но они убьют те-е…

— Да, но крови-то не будет, по крайней мере ты ее не увидишь. У них достаточно снарядов, чтобы испепелить меня вместе с машиной.

— Ты врешь! Ту убьешь меня!

Пистолет болтался у него между колен. Он бросил его на пол, пистолет мягко брякнулся на резиновый коврик.

— Сейчас бы хорошую затяжечку! — сказала она с отсутствующим взглядом. — О, Господи, как хочется отключиться. Почему ты не дождался следующей машины? Боже мой!

Ричард рассмеялся. Он смеялся мелкими, неглубокими смешками, потому что бок все еще болел. Он закрыл глаза и смеялся, пока слезы не выступили у него из-под ресниц.

— Здесь холодно… Окно ведь разбито, — сказала она совсем некстати. — Включи обогрев.

В сумерках наступающего вечера его лицо казалось белым пятном.

Отсчет: 037

— Мы в Дерри, — сказала она.

На улице было полно людей. Как муравьев в муравейнике. Они свешивались с пожарных лестниц, сидели на балконах и верандах, с которых убрали летнюю мебель. Они ели сэндвичи и жареных цыплят из промасленных пакетов.

— Там есть указатели аэропорта?

— Да, я как раз еду по ним. Но они сейчас закроют ворота.

— Ну, если они это сделают, я точно тебя прикончу.

— Ты собираешься захватить самолет?

— Попробую.

— Не выйдет!

— Думаю, ты права.

Они свернули направо, потом налево. Толпа медленно расступалась при звуке гудков.

— Та женщина на фотографии правда твоя жена?

— Да, ее зовут Шейла. Нашей дочке Кэти всего полтора года. У нее простуда, но может быть, сейчас она поправилась. Вот так я вляпался в это дело.

Над ними зажужжал вертолет, отбрасывая огромную паукообразную тень на дорогу впереди. Резкий голос в мегафоне потребовал, чтобы Ричардс отпустил женщину. Когда он улетел, и они снова смогли разговаривать, она сказал:

— Твоя жена похожа на потаскушку. Она бы могла последить за собой.

— Фотография подделана.

— Не могли же они…

— Могли.

— Там, посмотри, аэропорт. Мы подъезжаем.

— Ворота закрыты?

— Не видно… подожди… открыты, но чем-то заблокированы. А-а, там танк и пушка направлена на нас.

— Подъезжай и остановись в ста метрах от него.

Машина медленно проползла по дороге между полицейскими автомобилями через завывающую и рычащую толпу. Над ними проплыла надпись: «Аэродром Войт». Амелия разглядела забор с электропроводкой, который загораживал болотистую, бесполезную часть поля по обеим сторонам дороги. Прямо впереди находился контрольно-пропускной пункт. А за ним — главные ворота, которые были заблокированы танком А-62. Этот танк был способен разнести все на свете своими снарядами в четверть мегатонны. Дальше — путаница дорог и парковок, которые окружали комплекс аэровокзала, вздымающегося далеко впереди и загораживающего взлетную полосу. Огромная диспетчерская башня возвышалась над всем этим, как марсианин из романа Г. Уэллса, и заходящее солнце полыхало пожаром в ее окнах.

И сотрудники, и пассажиры столпились на ближайшей стоянке автомашин, где их задержала полиция.

В ушах забился тяжелый вой. Амелия увидела, как в воздух медленно со взлетной полосы позади основного здания аэровокзала поднялся мощный серо-голубой «Локхид» компании «Дженерал Атомикс».

— РИЧАРДС!

Она подскочила и испуганно посмотрела на него. Он бесстрастно отмахнулся. «Ничего, мама, я всего лишь умираю».

— ВАМ ЗАПРЕЩЕНО ВНУТРЬ! — взревел мощный динамик. — ОТПУСТИТЕ ЖЕНЩИНУ! ВЫХОДИТЕ!

— И что дальше? — спросила она. — Это обман. Они только ждут, чтобы…

— Давай поддадимся, — сказал Ричардс. — Они еще немножко поблефуют. Высунься из окна. Крикни им, что я ранен и не понимаю, что делаю. Скажи, что я сдамся полиции в аэропорту.

— Ты в своем уме?

— Полиция аэропорта не подчиняется ни штату, ни федеральным властям. Они имеют международный статуе с тех пор, как был подписан договор с ООН в 1995 году. Говорят, если сдаться им, можно получить помилование. Как будто играешь в «Монополию» и попадаешь на клетку «бесплатная парковка». Дерьмо все это, конечно! Все равно они сдадут меня Охотникам.

Она поморщилась.

— Но может быть, они подумают, что я верю в это. Давай, крикни им.