Анатолий Радов - Студия "Боливар" Страница 33

Но мозг, очухавшись от шока, послал во все клетки моих мышц единственно правильное решение, и я упав на землю, стал отползать от извивающегося червя, наверное, став похожим на него. Единственное, что мешало мне извиваться так же грациозно и непринуждённо, это длинное копьё в моей руке. Я уже было хотел бросить его, но ладонь к моему удивлению не разжалась. Разве можно бросать оружие в такую секунду? — спросил мозг.

Разве это оружие? — усмехнулся я.

Другого нет — отрезал мозг, и так и не дал разрешение ладони разжаться.

Когда я отполз метров на десять, я быстро перевернулся на спину и замер. Боливар подскочил к продолжавшему извиваться червю, схватил его зубами и стал мотать своей ящериной головой, как и тогда, с девчонкой, стараясь оглушить жертву. Я завороженно смотрел на этого беспощадного хищника и молился, чтобы он забыл обо мне. Или принял за меня этого чёртова червяка.

А если режиссёр управляет им? В смысле непосредственно, вот сейчас. К чертям всё это дерьмо! Я закрыл глаза и принялся думать об Алине. Если и сдохнуть, то не лучше ли хотя бы в последнюю секунду ничего не бояться? Лучше. Конечно лучше. Этот ублюдок недостоин, чтобы я умер с мыслью о нём. Я уж как-нибудь сам выберу о чём мне думать перед своей грёбаной смертью.

Я открыл глаза и посмотрел на Боливара. Он уже дожрал червя и теперь, замерев, принюхивался. Слепые глаза бесполезно вглядывались вокруг себя, а пасть то открывалась, то закрывалась, словно начав жевать, он уже не мог остановиться. На его мерзкой шее пульсировали набухшие от напряжения вены, а раны сочились кровью.

Нет, сказал я ему мысленно, я не доставлю тебе удовольствия, не вскочу и не побегу, как в прошлый раз. Забудь об этом, ублюдок. Ты можешь стоять здесь и вертеть своей башкой сколько угодно, а я буду просто лежать и улыбаться. У нас с тобой впереди целая вечность, ты готов поиграть? А если ты приблизишься, я всажу в твою мерзкую, сочащуюся шею копьё. А там и посмотрим, как ты проглотишь меня, если поперёк твоего горла будет торчать древко приличного диаметра.

Его правый глаз несколько раз задерживался на мне, и тогда моя ладонь сильнее сжималась. Неужели он реагирует на взмахи век? — подумал я. Да ну, чушь. Он способен различить лишь конкретное движение, и все эти его слепые взгляды в мою сторону, чистая случайность. Столько же времени он смотрит и в других направлениях.

Прошло минут пять. Боливар сделал пару шагов вперёд и опустив морду, принюхался. Я ожидал его броска. Мне казалось что он понял, что я лежу недалеко, и он уже давно определил место, а теперь просто выжидает, как паук с попавшей в сеть бабочкой.  Если жертва не настолько сильна, чтобы разорвать сеть, значит её можно заматывать в липкий кокон и наслаждаться её беспомощностью. Я очень медленно согнул руку, чтобы успеть выставить перед собой копьё, если он и в самом деле определил где я нахожусь. Успею ли? — подумал я.

Но Боливар вдруг резко развернулся, сделал пару прыжков, и уперевшись мордой в землю, недовольно заревел. Потом ещё несколько раз помотал головой и бросился  в ту сторону, откуда я пришёл.

Я резко поднялся, и глядя на удаляющегося монстра, стал шагать спиною вперёд, готовый в любой момент снова повалиться ничком, как только он обернётся.  Но он нёсся не оборачиваясь к стене бурелома, видимо решив, что я успел скрыться за нею. Мы, люди, иногда глупо жалеем, что мы единственные мыслящие существа на Земле, но я с ужасом представил себе в тот момент, что было бы, будь хищники разумными. Сколько бы тогда смог прожить конкретно ты? Я думаю до ближайшего чувства голода какого-нибудь грёбаного тигра или медведя.

Я отступал спиною вперёд, медленно, но всё же это было лучше, чем валяться на зелёной траве, разглядывая полуторатонного хищника, принюхивающегося поблизости. Хотя, чёрт его знает, сколько весит эта махина.

Когда он домчался до стены и стал вертеться вокруг неё, я повалился на землю, хотя теперь мне было уже и не так страшно. Этот придурок не знал где я, и если он поверит, что я успел перелезть через стену, то вряд ли вернётся сюда. Мне оставалось лишь дождаться, когда ему всё это надоест, и он уберётся отсюда к чёртовой матери, или хотя бы с глаз долой, чтобы можно было спокойно рвануть до холма, возвышающегося по ту сторону его территории.

Я надеялся, что уже за этим холмом будет ещё одна стена из поваленных деревьев, а за нею... Я не знал, что может быть за нею. Возможно я увижу белый одноэтажный дом, выйдя из которого я попал в этот дурацкий мир. А возможно я увижу и самого режиссёра. И он скажет, что фильм, или что там хрен его дери он делает, уже снят, и господа актёры могут разъезжаться по домам. Мы вместе посмеёмся, и я потребую удвоить гонорар. И это, как пить дать. За такие фильмы нужно платить соответственные деньги, это тебе не «День независимости», это «Целый месяц полной жопы». Кстати, хорошее название. Нужно будет предложить этому садисту-режиссёру, если у него своего названия ещё нету.

Боливар, наконец-то, рванул туда, откуда он припёрся, и я радостно проводил его взглядом, пока он не превратился сначала в чёрную точку, а потом и вовсе пропал из видимости. Подождав ещё пару минут, я поднялся, и развернувшись, бросился со всех ног к холму.

Я не остановился даже когда начался подъём. Адреналин подстёгивал меня, и я за несколько минут добрался до самой вершины, где упал, не в силах больше стоять на ногах, и пролежал достаточно долго с закрытыми глазами. Сердце билось сразу в нескольких местах. Я чувствовал его в горле и в затылке, в висках и мизинцах, и даже внизу желудка. С трудом восстанавливая дыхание, я вдруг вспомнил, что уже давно не пил воды. Нужно было взять с собою, подумал я, но тут же отбросил эту мысль, представив, как бы я ползал с копьём в одной руке и трёхлитровой банкой в другой. Из двух зол нужно выбирать меньшую. Или здесь уместней про двух зайцев?

Я осторожно поднялся и бросил взгляд на то, что было за холмом. Ну, слава богу, выдохнул я, совсем позабыв о своём атеизме. Но что поделать, страх и переживания на время вернули меня в первобытное состояние, когда пещерные люди были готовы поверить во что угодно, лишь бы не быть съеденными всякими там саблезубыми ублюдками.

Внизу холма протянулась великая «буреломная» стена. И я почти счастливо улыбнулся.

26

Спускаться было до охренения тяжело. Боливар вымотал все мои силы и нервы под чистую. Ноги дрожали, в голове звенело, как будто в ней только что отыграли благовест, а во рту не было и молекулы слюны. Но желание поскорей перебраться через стену и очутиться там, где тебе уже не будет угрожать огромный монстр, тащило меня вперёд, как выносливая лошадь тяжёлую телегу.

Сравнить это можно было только с тем дурацким марш-броском, который я совершил пьяным в одну из осенних ночей. Попав каким-то образом на пьянку-гулянку в селе, отстоящем от моего родного города на тридцать километров, я вдруг оказался на улице в совершенном одиночестве, напрочь потеряв тот дом, в котором шло веселье. А так как время уже немного перевалило за полночь, и погодка была  сугубо осенней, мне ничего не оставалось, как тащиться пешком до «оттридцатикилометрованного» от меня города. Дважды по пути я готов был смириться и завалиться спать прямо у дороги, и будь что будет. Но страх замёрзнуть всё же дотащил меня тогда до цели. Страх, желание и надежда — вот она Гоголевская тройка, чёрт её дери.

Я доплёлся до стены и собрав последние силы, перелез на безопасную сторону. И привалившись спиною к деревьям, провалился в полусон.

Я то вздрагивал, поднимал веки, и напряжённо озирался, то проваливался в яму, летел и не мог остановиться. Я отчаянно махал руками, но яма была слишком широкой, не оставляя никакой надежды.

В очередной раз открыв глаза, я наткнулся на чёрную стену.

Время тьмы — подумал я, и снова полетел вниз, пытаясь уцепиться руками хоть за что-нибудь. Но полноценный сон всё же забрал меня к себе на несколько часов. Я видел настоящий мир. Своих друзей, знакомых, девушку, которую любил давно, ещё пять лет назад. И ничего о мире этом, ни единой картинки.

Люди оттуда, из настоящего мира, который был доступен мне теперь лишь в снах, волновались обо мне. Они спрашивали, куда я исчез? А я им отвечал, что со мною всё в порядке. А потом всё вдруг почернело. И вновь сквозь тьму их лица. Взволнованные, и даже испуганные.

— Какого чёрта?! — кричал я им — С чего это я вам  вдруг стал  так нужен?

И вновь всё чернело.

Так происходило раз за разом, пока наконец я не открыл глаза и не увидел прямо перед собой зелёные стебли травы.

Я на удивление быстро вспомнил, где  нахожусь, хотя обычно после снов о настоящем мире, было очень трудно воспринять то, что ты сейчас в совсем другой реальности.

Я поднялся, чувствуя себя отдохнувшим. Наконец-то, обрадовался я. За последние несколько дней я уже и забыл, что такое быть отдохнувшим. Я поднял с земли копьё, и неспеша зашагал к лесу, стоящему плотной стеною недалеко впереди.