Михаил Елизаров - Библиотекарь Страница 34

Совет, разумеется, следил за павликами, рассылал предупреждения, грозил карательными акциями, но безуспешно. Войска Совета всегда запаздывали к месту боевых событий, притворно сетуя на неуловимость противника. Всем здравомыслящим читателям было ясно — причина неуловимости кроется лишь в том, что разорительный рейд павликов просто выгоден Совету — удельные читальни исчезали.

Следующим объектом нападения оказывалась колонтайская читальня, владеющая Книгой Памяти. По данным, поступившим из Совета, павликов с недели на неделю следовало ожидать в Колонтайске. В Совете Латохину обещали подкрепление, но основная надежда была на соседей. Латохин беспокоился не зря. Павлики снова сделались полноценной библиотекой с общим числом до восьмидесяти читателей. И кроме прочего, у них были Книга Ярости и Книга Терпения — незаменимые бойцовские Книги, лучше которых может быть только редчайшая Книга Силы…

Вот что я узнал от Маргариты Тихоновны. Потом она сказала:

— Предлагаю выслушать нашего библиотекаря Алексея Владимировича.

Увы, на ум приходил малодушный вопрос, можно ли под каким-нибудь красивым предлогом отказаться от исполнения долга перед колонтайской читальней. Спрашивать в лоб я постеснялся и начал издалека:

— Я человек новый… Мне сложно судить. Конечно, проще считать это сугубо проблемой колонтайской читальни, и, в конце концов, Книга Памяти принадлежала библиотеке из Актюбинска…

Я сделал паузу, но никто не взялся закончить мою мысль, дескать, раз так, то и соваться в это дело нечего. Наоборот, все ждали продолжения.

— Мы понесли значительные потери, у нас самих ситуация непростая… — И снова ответом было внимательное молчание.

— Давайте признаемся себе честно: можем ли мы отказать колонтайской читальне?…

Широнинцы заулыбались. Мои слова ошибочно воспринимались как риторическая ирония мужества из области: «есть ли порох в пороховницах».

— Ну, разумеется, не можем отказать, — весело сказал Луцис.

— Ежу понятно, — поддержал его Сухарев. — К тому же мы и бумагу подписывали.

— Ребята, шутки в сторону, — вмешался Дежнев, — надо решить, сколько человек мы посылаем?

Маргарита Тихоновна кивнула:

— Вопрос хороший, Марат Андреевич. Ради нас колонтайская читальня пожертвовала тремя бойцами. Я считаю, мы должны отправить не меньше четырех человек.

— А что, — бодро сообщил Тимофей Степанович, — я всегда готов.

Кручина, Иевлев и Луцис как отличники-пионеры подняли руки.

— Денис! — воскликнул Марат Андреевич. — А ты куда? Ну какой из тебя сейчас боец… Пойдут Тимофей Степанович, Федор Александрович… — Марат Андреевич посмотрел на Оглоблина, и тот с готовностью кивнул. — Ну и ваш покорный слуга…

— Это три человека, — тихо сказала Маргарита Тихоновна. — Кто еще, товарищ Дежнев?

— Допустим, Таня. Или Светлана. Или Вероника…

— Светлана останется, — уперся Луцис, — зачем она? От меня в любом случае больше пользы.

— Денис, ну ты сам подумай, — добродушно пробасил Иевлев. — Действительно, за нас погибли трое колонтайцев, но это не означает, что мы тоже обязаны рассчитаться трупами. Нам победа нужна… Ты лучше отдыхай, сил набирайся. Но с Дежневым я тоже не согласен. Зачем брать женщин?

— Погодите, — вздохнул Марат Андреевич. — Давайте рассуждать логично. Товарищи Иевлев и Кручина — силовой костяк нашей читальни. На Сашу и Дениса, вы не обижайтесь ребята, но это правда, пока рассчитывать особо не приходится. С Гришей и так все ясно. Маргарита Тихоновна и Анна — не вполне здоровы. Кто-то же должен защищать Книгу и Алексея… А наши красавицы, — он улыбнулся, — сражаются замечательно…

— Я против кандидатуры Светланы, — категорично заявил Луцис. — Почему мне нельзя, если я здоров?!

— Денис, ты же взрослый человек. Будь объективным к себе, — сурово произнесла Маргарита Тихоновна.

— Вот-вот, правильно, — поддержала ее Светлана. — Я с удовольствием составлю компанию мужчинам…

— А я с еще большим удовольствием, — засмеялась Вероника.

— Товарищи, — поднялась Таня. — Позвольте мне поделиться своими соображениями. Очень не хочется напоминать… Семья Возгляковых, — Танин голос дрогнул, — всего месяц как потеряла самого родного человека…

От этих слов у Светланы задрожали губы, Анна сморгнула слезу, а младшая Вероника закрыла лицо ладонями.

— Танька, — недовольно воскликнул Сухарев, — ну зачем ты так?! Вероника теперь полдня не успокоится…

— Извините, это просто вынужденная мера, — решительно продолжала Таня, — понятно, что гибель каждого читателя — невосполнимая утрата. Но семья ведь все равно большее… Наши девочки — они сильные люди, но не стоит лишний раз травмировать их очередными душевными нагрузками. Может, хватит с них, а?

— Таня, ну зачем ты нас эгоистками какими-то выставляешь?! — с болью сказала Анна. — Мы здесь равны. Нам все одинаково дороги!

— Таня верно говорит, — кивнул Марат Андреевич. — При чем здесь эгоизм? Вам сейчас восстановиться надо, сердцем окрепнуть. Правильно я тебя понял, Таня?

— В яблочко, товарищ Дежнев. Поэтому я предлагаю свою кандидатуру и убедительно прошу вас поддержать меня! Ну, в конце концов, не Алексею же идти! Тимофей Степанович, а ты что молчишь? Ведь вам же со мной проще будет!..

— Спасибо, Танюша, — Маргарита Тихоновна вздохнула. — Ты хорошо рассудила, лучше, чем я. Давайте, товарищи, проголосуем…

— И чтоб единогласно «за»! — шутливо пригрозила Таня. — Воздержавшиеся — враги на всю жизнь!

Я ощутил новое странное чувство. Нечто похожее на угрызения совести. Закончилось голосование, ребята разошлись, а неуютное чувство разбухало во мне, так что к вечеру прежняя робкая оболочка моей души уже нестерпимо жала, как ботинок меньшего размера.

Пытаясь заглушить это состояние, я взялся за Книгу. В этот раз все оказалось намного проще, текст не скользил, и через два часа я впервые прочел Книгу Памяти…

БИБЛИОТЕКАРЬ

Не стану повторяться о пережитых обманных видениях. Подброшенное детство вполне могло быть моим. Но не это главное. Более захватывающим был даже не сам факт активизации ложной памяти, сколько ее послевкусие. Книга словно открыла артезианский колодец, из которого устремился безудержный поток позабытых слов, шумов, красок, голосов, отмерших бытовых мелочей, надписей, этикеток, наклеек… В эфире — пионерская зорька, орешек знаний тверд, но все же мы не привыкли отступать, в аэропорту его встречали товарищи Черненко, Зайков, Слюньков, Воротников, Владислав Третьяк, Олег Блохин, Ирина Роднина пишется с большой буквы, Артек, Тархун, Байкал, фруктово-ягодное мороженое по 7 копеек, пломбир в шоколаде и на палочке — 28, кружка кваса 6 копеек, молоко в треугольных пакетах, кефир в стеклянной бутылке с зеленой крышечкой, жевачка бывает апельсиновой и мятной, чехословацкие ластики тоже можно есть, в киоске Союзпечати продаются переводные картинки, тонкие как масляная пленка, лучшая брызгалка делается из бутылки от синьки, дымовушка из скорлупы шарика пинг-понга, самострел с деревянной бельевой прищепкой, ключи от квартиры носят на шнурке, варежки на резинках, плетеная ручка, чертик из капельницы, настольный футбол, отряд, наш девиз: ни шагу назад, ни шагу на месте, только вперед и только все вместе, помните через века, через года, о тех, кто уже не придет никогда, пионеры-герои Володя Дубинин, Марат Казей, Леня Голиков, Валя Котик, Зина Портнова, Олег Попов, Лелек и Болек, Кубик Рубика, переливные календарики, планетарий, фильмы по диапроектору, журналы «Веселые картинки», «Мурзилка», «Юный Техник» с фокусами на обложке, велосипеды «Орленок», «Салют» и «Десна», в будни «Приключения Электроника» и «Гостья из будущего», по пятницам «В гостях у сказки», в субботу «Абвгдейка», в воскресенье «Будильник», неделя — это разворот дневника…

Я стоял на балконе. Над вечереющим миром раскинулось лиловое грозовое небо. Ветер бросал мне в лицо горстями первые дождевые капли, приятно студившие лицо. Я уже все понял и обдумал.

Чуть успокоившись, я вернулся в комнату. Из платяного шкафа достал мотоциклетный шлем. Там было и дядино оружие — мне показалось, это очень старый геологический молоток. Длинная рукоять заканчивалась кожаной петлей. Железная сбитая пятка была несколько крупнее, чем у обычного гвоздодера, и противоположная сторона вытягивалась чуть изогнутым книзу заточенным четырехгранным клювом, как у боевого клевца.

Затем я позвонил Маргарите Тихоновне и сдержанно сообщил, что отправляюсь в Колонтайск.

Маргарита Тихоновна спросила:

— Алексей, ты прочел Книгу?

Не знаю почему, но я постеснялся сказать ей правду, промямлил что-то невнятное и простился до завтра.