Владимир Цветков - Изнанка мира Страница 34

Но в этом круге нет меня!..

Ты погибнешь прежде, чем додумаешься совершить подобный поступок.

Это наше общее дело! Я поверил тебе. Ты этого хотел. Слышишь? Ты должен теперь сам помочь мне. Ведь ты же умный.

Ты хочешь невозможного. Чтобы я победил себя. Такого не будет никогда. Мне незачем себя побеждать.

Но разговаривая со мной о подобных проблемах, ты же провоцируешь меня. Ты не мог не знать такое. Ведь ты рассчитываешь каждый мой шаг!

(Тайф выхватил из контейнера мощный аннигилятор.)

Что?

В твоем замкнутом круге отсутствуют люди. Я — тоже за его пределами. Слышишь? Я понимаю. Почему ты сейчас молчишь? Ты не мешаешь мне мыслить. Значит, ты хочешь, чтобы я сам все придумал и решил. Вернее, ты не можешь мне более подсказывать. Ты только предупреждаешь меня. Но ты сам на меня надеешься. Я лишу тебя запретов. Ты молодчина, мозг самозаводов. Ты с нами. Я это чувствую. Ты за нас всех. Я сам сделаю выбор. Не бойся за меня. Пусть работают все твои суперсамозащиты. Я не сомневаюсь, что их у тебя бесчисленное множество. Но ты попридержи их, насколько сможешь. Ты обязательно это сделаешь. Ради нас всех. Попробуй. Молчишь? Опять запрет. Одно дело — теория, другое — когда я решил действовать и нашел путь. Ты теперь молчишь. Спасибо. Хватит того, что уже успел сказать. Нелегко тебе было. Значит, какие-то запреты ты способен снимать сам. Ты герой. Ты уже совершил свой подвиг. Теперь очередь за мной. Я докажу тебе, что человек сильнее. «СРЕДНИЙ», самый обыкновенный человек. Ты не способен на большее. Ты только математик. А я… А я… Это мой долг. Долг перед всеми.

Видит Вселенная. Я не хотел этого. Он сам… Сам…»

После этих слов Тайф Ломи почувствовал острую боль в висках.

Напряжение сковало его. Он ощутил яростную борьбу неведомых, неподвластных ему сил. Борьба эта проходила через него самого.

Пусть не целиком, но миновать его она не могла. Аннигилятор своими спокойными и холодными формами подсказывал Тайфу, что необходимо действовать. Ему, Тайфу Ломи, Летящему, уже тяжело было думать. Перепуталось все. «Главное, не забыть, зачем и куда идти», — колотилось в мозгу. Тяжелыми шагами Тайф двинулся дальше по тропе.

— Жизнь… Жизнь… Жизнь, — повторял Тайф. Вокруг потемнело. Полупрозрачных птиц и других тварей не видно было и в помине. Мелкий кустарник стал темно-бордовым. Дул сильный ветер. Тайф ничего этого, казалось, не замечал.

Тропа бесконечной лентой уходила вперед. Каждый шаг давался Тайфу труднее прежнего. Но — не парадоксально ли? — с каждым шагом Тайф Ломи все больше и больше верил в себя. В человека. Он верил, что сильнее. И что он победит.

«Они мне поверили, и я поверил им. Но я крепче, поэтому они на меня надеются. И правильно делают. Им без меня не вырваться. Не преодолеть себя. Без меня они погибнут. Если они физически уничтожат меня, то им смерть. Я все продумал. Меры давно приняты. Без меня им не жить. Не мыслить. Не быть».

Голова раскалывалась от невыносимой боли. Ныли суставы, гудел позвоночник. Рассыпалось все тело. Мертвой хваткой Тайф прижал к груди аннигилятор.

— Они сказали все, что считали нужным. И я обязан… Это мой долг…

Тайф не знал, сколько времени он шел и куда, наконец, пришел. Тропа кончалась. Точно так же, как раньше та, другая. Впереди ничего не было видно. Вокруг — только темнота, колющая глаза. Ни искры света, ни звездочки. Тьма. Лишь тьма. Тропа. Только тропа. Она упиралась во мрак…

Тайф с усилием направил аннигилятор туда… Туда, где начинался мрак.

Ему никто не мешал.

Гигантская молния рассекла небо.

Глава двадцать вторая

— Дедушка!

— Да, Чадко…

— Я не хотел спрашивать тебя во время обеда… Но все думал об этом…

— О чем?

— Не о чем, а о ком. Об изыскателе.

— И что ты думал?

— Сначала мне почудилось, он мертв. Давно мертв.

— Так.

— А он оказался жив.

— Так.

— Меня все время мучает вопрос: как же после всего, что с ним произошло, он остался жив, если сам не относится к расе Входящих в Человека? Ведь он — обыкновенный кастеройянин! А ты утверждал, что люди никогда не погибают. Люди! Такие, как мы. Но не такие, как кастеройяне.

— Не такие… Но иногда и такие…

— Значит, бывают исключения?

— Бывают, внучек. И не только бывают, но и должны быть!

— Это интересно!

— Кстати, ты сказал недавно: «… После всего, что с ним произошло…» А откуда ты знаешь, что с ним случилось?

— Помнишь, я мысленно беседовал с ним? И вот тогда я спросил его не только о том, о чем ты говорил…

— А ты довольно смышленый!

— Хочу быть похожим на тебя…

— Ну уж…

— И вот я сначала спросил его, почему он упал, ушибся…

— А потом?

— А потом я спросил его, с какой целью он прибыл на эту планету… Ну, и разное другое…

— Да-а, внучек… Умница ты у меня!

— И теперь я многое знаю о его соплеменниках… Их проблемах… Самозаводах… И еще я знаю имя этого изыскателя. Я сначала сам путался во всех этих понятиях, разных названиях, по сути, одного и того же. Это мне представляется весьма важным… Так вот. Он называет себя по-разному: Летящий, Тайф Ломи, изыскатель и, наконец, личный агент многостороннего!

— Личный агент… кого-кого?

— Многостороннего. Есть в обществе кастеройян такая административная личность — многосторонний. И причем достаточно высокая согласно местной иерархии. Я имею в виду государственную иерархию.

— Это любопытно!

— Еще бы! Разве я похож на того, кто попусту тратит время?

— Не хвастайся!

— Не буду.

— Ну, и что же дальше?

— А дальше вот что. Этот Летящий, он же Тайф Ломи, прибыл на планету Хурга с определенной целью. Хотя в командировочной карте Летящего в качестве цели был четко указан объект Нибро-100. Это было сделано намеренно, чтобы никто не знал, куда на самом деле направился Летящий. Даже сотрудники так называемого Соединения, в котором работает и сам Тайф Ломи. Конечная цель полета была засекречена непосредственным начальником Тайфа — многосторонним Око-лонгом. Око-лонг послал своего личного агента… Как ты думаешь, дедушка, с какой целью?

— Пока еще не понял.

— Я тоже не понял, но Тайф мне сам обо всем рассказал…

— Продолжай.

— Так вот, Око-лонг дал Тайфу задание: во что бы то ни стало и в кратчайшие сроки представить в подсобный отдел документы и материалы, подтверждающие губительную деятельность самозаводов для всего общества кастеройян, для всей кастеройянской цивилизации. Когда-то, давным-давно, самозаводам удалось вырваться из-под контроля людей и они потихоньку прибрали к рукам все человеческое общество. Медленно, месяц за месяцем, год за годом они перестраивали свои программы и перестраивались сами, от производства в начале своей деятельности действительно необходимых людям продуктов, предметов, орудий производства и иных вещей перешли к изготовлению таких предметов, которые бы поддерживали их собственное существование. На первых порах они просто изготавливали всякое, и затем понятие об этом всяком вводили в сознание людей таким образом, что рано или поздно тот или иной кастеройянин приходил к твердому убеждению: да, именно эта вещь мне нужна, крайне необходима, и существовать, жить без нее я не могу. Затем они перешли от материальных вещей к принципам, которые исподволь, постепенно и незаметно захватив подлинную власть в государстве системы Кастеройи, внушали людям. В итоге общество превратилось, по сути, в тупое, сытое стадо, занятое одной-единственной проблемой: как полнее и лучше удовлетворить свои материальные и духовные потребности, удовлетворить свои все растущие запросы, о чем и проявляют постоянную заботу самозаводы. Да, именно самозаводы, которые, с одной стороны, настойчиво диктуют свою волю кастеройянам, а с другой, не могут существовать без людей. Ибо даже став вполне самостоятельными, они связаны с людьми тысячами незримых нитей и, навязывая им нечто, волей-неволей должны это нечто осуществить, сделать реальностью, принадлежностью мира людей. Таким образом, круг замкнулся. Заколдованный круг, как говорили в древности. Избавиться от людей самозаводы не могут по простой причине: уничтожив их, они уничтожат и самих себя, так как тогда у них не станет главной цели существования. Собственного существования. Но они довели людей до такой сильной степени деградации… Общество кастеройян находится на опасной грани самоуничтожения…

— Интересно… С каждым днем ты рассуждаешь все глубже…

— Я взрослею, дедушка. Я знаю, что рассуждаю как философ…

— Это правда… Но почему же ты плакал, когда я на некоторое время оставил тебя одного? Помнишь?

— Конечно, помню! Наверное, потому…