Александр Тюрин - Конечная остановка: Меркурий Страница 35

Защитный кокон казался зыбким, как очищенное вареное яйцо. Однако, при взаимодействии с “колобашкой” яичко не разлетелось, а только начало вращаться, как безумное.

От этого возбудились и другие мои силы. По жужжанию, царапанию, мельканию пятен я стал ощущать свои полюса: движения и пространственные, устойчивости и синхронизации. Вихри, источаемые полюсами, сплетались в каналы-пульсации.

В прошлом я управлялся с пульсациями лишь благодаря споре-Контроллеру. А нынче совсем примитивный стал — просто инструмент, которым работает Шошана. Но я не гордый, лишь бы помогло от смерти. Вот опять атака, и теперь вражеская сила похожа на кусок броневого листа, летящий от взорвавшегося корабля — сейчас размозжит, и не только мозги. Но броня, едва коснувшись водянистого кокона, внезапно покрывается ржавчиной, и смертельная коррозия в мгновение ока превращает ее в труху.

Врагинюшки-фемки представляются плоскими тенями из моего кокона. Но вот они перстают скользить, вспучиваются, обретают объемность, угрозливо движутся на меня.

Я выстреливаю тросик и его кончик, вооруженный шариком, захлестывает балку, Оп и ля, с помощью своего “кусари” перебираюсь на другой мостик, ради того, чтоб отложить на попозже свидание с двумя девушками фемской национальности. Но я, видно, крепко приглянулся этим кудесницам. Они махают мне руками. Нет, не совсем так, они забрасывают на мой мостик веревочки из широкомолекулярных нитей, по которым резво без эквилибристики пробегаются. И прыг на меня — с двух сторон.

Огненная сила ударила в миофибриллы моих мышц и принесла им не только крепость, но и знание. Я сумел то, что явно выбивалось из диапазона моих возможностей. Прыгнул на руки, а нижней частью тела, которая стала теперь верхней, сделал “мельницу” в лучших традициях марсианского monkey-boxing. Две фемки были сметены как крошки со стола. Сорвавшись с мостика и просвистев положенные десять метров, барышни шлепнулись на цистерну. Ура, система симметрий сработала — они мне, я им.

Не дав порадоваться, еще одна фемка возникла рядом и в мгновение разлетелась стайкой пузырьков, которые шмыгнули слева, снизу, справа сверху от меня. Применив пространственное искажение, врагиня обогнула кокон и очутилась позади. Она не застала меня совсем врасплох, я оперативно согнулся, и выстреленный ею сапожок только задел мои волосы. Ну, monkey-boxing, выручай. Резко падаю на руки и выщелкиваю ноги назад. Когда обернулся, то фемка уже, вернее еще, поднималась с поверхности мостика — тут я и приложил ей к затылку свою “трубку мира”. Любя, конечно, не до вышибания мозгов.

Тем временем, до Шошаны добралась какая-то нехорошая девушка, прошмыгнув по потолку на колесном блоке. Моя подружка заблокировала удар ноги (утяжеленный плотной силой раз в двадцать) по своему серьезному лицу и даже перехватила противницу за щиколотку. Однако, неприятельница выскользнула из захвата, кувыркнувшись вперед. Потом пошла колесом назад, в конце курбета нанесла два боковых удара — ребром ладони по горлу и ногой по голени. Но Шошанка присела, одновременно подпрыгнув, иначе говоря, съежилась, поэтому целой осталась и даже запаяла сопернице пятерней в область солнечного сплетения. Я даже заметил канал, по которому проскочила ядовитая водянистая сила и все отравила в подвздошной области атакующей стороны. Фемка скорчилась, похоже, что от серьезного поражения нервных узлов, и вышла из игры.

Последняя противоборщица пронеслась по низу мостков на руках почище орангутана и выскочила с железякой-метаморфанткой, которая заострилась в клинок. А тот нацелился на шейку моей Шошаны.

Я с воплем оттолкнулся от балки, где только что сражался, и оказался на том мостке, где единоборствовали фемки. Не очень ловко всунулся со своим “телескопом” меж ними. Лезвие уже опускалось на мое мясо и кости. Но ни боли ни хруста, вместо того я ощутил резкое движение, организованное огненным полюсом. Столь быстрое, что показалось — внутри меня сидело десяток проглоченных пружин, которые вдруг все сработали.

Я изогнулся дугой назад, а когда клинок должен был вскрыть мне живот, совершил прыжок с переворотом, используя вместо оси этот самый меч-кладенец. В виде следствия ухватил в подмышку голову фемки и произвел бросок.

Когда все прояснилось, я сидел на мостке, выставив ноги вперед, как ребенок, который перекружился. Опупевая, поглядывал на свой распоротый мундир. Фемка же поднималась на четвереньки, недоверчиво уставясь на кладенец, который нынче напоминал леденец. А Шошана стояла над ней и тыкала тремя пальцами в место соединения шеи врага с головой врага. Недружественная фемка кашлянула и растянулась на мостке беспомощной тушкой.

— Убить не убили, но избили до полусмерти. Причем всех подряд, малой кровью и на чужой территории. Вот как надо работать,— расхвастался я, но Шошана уже подталкивала меня в сторону одной из дверок, через которую надо было поскорее слинять. Попутно она вставляла рожок в мой плазмобой. Я машинально глянул на демонометр — елки, ему активно не нравилось то, что помещалось внизу, в цистерне.

— Шошана, самая что ни на есть живая нитеплазма, то есть, спора, в цистерне. Зачем Плазмонту этот бочонок? Что там в нем хранится?

— Нет уж, брешет твой прибор,— чуть ли не по-девчоночьи завякала она.

Как будто там находилось что-то святое для нее. Примерно такие интонации должны быть у того, кому авторитетно сказали, что его папа не человек, а человекообразный жук.

— Это материнское вещество,— скорбно призналась напарница.

Значит, что-что, а матка у фемов есть. Бесформенный слизень, который является по совместительству коллективным родителем, вождем, всеобщим любовником. От такого монстра фемки получают все: гены, воспитание, радость. И отдают ему все, включая жизнь.

— Да-да. Это душа всех фемов. Центр симметрий,— как-то неуверенно, будто пытаясь усыпить себя, защебетала ритуальные фразы Шошана.

— И также как душа любого отдельного человека, она может быть захвачена демоном. Только последствия будут куда неприятнее. Контроль демона над всеми фемами — это же жуть невыносимая!

Что там в Шошке творилось секунд пять, не знаю. Потом она выхватила сквизер. Честно говоря, я не знал, кого она обработает, даже репа от страха зачесалась.

Для меня обошлось — она выстрелила в одну из трубок отходящих от цистерны. И я услышал, нет почувствовал, как там, внутри емкости, что-то заворочалось. Во мне это отозвалось, где-то под ложечкой, чего уж говорить о Шошанке. Она и виски сжала, и даже заурчала.

Я понял, Шошана стала — по своему мнению — чем-то вроде отцеубийцы, поэтому обхватил ее за плечи и потащил к двери, на которую показано было минуту назад. Та действительно представляла собой незапертый выход. А за ней имелся крохотный лифт.

— Нижнюю кнопку,— хрипнула она. Я нажал, что полагалось, и стал ждать. Это самое неприятное, когда ты нервничаешь, выделяется адреналин, а надо просто застыть и думать — перепилят “сестрички” несущий трос или нет? Кажется, что просто истлеваешь изнутри, как масляная тряпка, брошенная на плиту. Я точно истлел, когда мы добрались до самой нижней палубы, где среди плетения прочих труб и кабелей, змеился матовый блеск пневмопроводов. Мой двигательный импульс, как выяснился, совсем уже исчах, и только наличие беспомощной соратницы слегка возбуждало меня. Я прижал Шошку к груди, она тоже ухватилась, затем мы рухнули на аварийный клапан, который развернулся и втолкнул нас в воздухопровод. Хоть не впервой там летать, но ощущения все равно были, как у выстреленного из пушки.

17

— Ты что серьезно навредила ей… ему? — поинтересовался я, когда нас выплюнуло из колодца уже в одном из бидонвиллей.

Спросил из вежливости и ожидал проявления безутешного горя. Однако, с этими фемами ничего не поймешь, ответный голос был у Шошаны как сухой лед.

— Пожалуй, нет. Вызвала что-то вроде шока. Думаю, что поврежден коммуникативный узел и соответствующие структуры периферийной памяти. Полная реабилитация займет, может быть, неделю. ОНО будет жить только собой все это время. Материнскому веществу придется снова решать, зачем ему нужны люди.

— Извини за этот вопрос, а также последующие и предыдущие, потому что многие из них, конечно, бестактны. Вы все действительно вылупились из той самой цистерны?

— Материнское вещество задумывалось как некий универсальный инкубатор, в котором сочеталось бы хранение общего генофонда в виде октаэдрической матрицы, его контроль, а также наделение зародышей генотипом по определенным схемам. Но, само собой, инженеры не думали, не гадали, что материнское вещество всерьез займется усовершенствованием матрицы и врожденные свойства будет подбирать не по готовым схемам, а по смыслу. Своему смыслу.

— Шошана, ты рассуждаешь о матке, как о старой умной бабусе со степенью доктора наук, но ведь в лучшем случае она что-то вроде компьютера, намастачившегося в области социогенетики. Однажды он подыскал верный способ избавиться от назойливых программистов — с помощью своей продукции, то есть вас, сестрицы.