Сьюзен Янг - Идентификация Страница 36

– Если ты отыщешь меня, Слоун, – сказал Релм, – я буду ждать.

У меня перехватило дыхание. Зажмурившись, я бросилась ему на грудь:

– Релм, спасибо тебе за все. Спасибо за…

– Майкл! – послышалось откуда-то сзади. Я выпрямилась. С другого конца лужайки махала медсестра Келл, рядом с ней стояла блондинка в темных очках. Релм напрягся, его руки опустились. Он посмотрел мне в глаза и поцеловал в лоб, прошептав на ухо:

– За тобой по-прежнему наблюдают, выискивают симптомы.

– Какие? – Меня охватил страх.

– Не забывай, я тебе помогу – всем, чем сумею.

Мне показалось безумием говорить кому-то в Программе «не забывай». Мы здесь специально для этого. Забывание нам удается лучше всего. У меня по щекам потекли слезы. Релм, пятясь, отошел на несколько шагов, беспомощно глядя на меня, потом повернулся – гравий заскрипел под кроссовками. Я смотрела, как Релм уходит из Программы и из моей жизни.

Дней через восемь я сидела в кабинете доктора Уоррен с подстриженными и выпрямленными волосами. Спутанная масса кудрей превратилась в гладкое каре до подбородка. Уоррен так и расцвела.

– Слоун, ты ослепительна, – сказала она. – Ты просто образцовый пациент.

Я кивнула как бы в знак благодарности, хотя и не помнила всех сеансов, а лишь несколько последних, когда воссоздавались мои воспоминания. Доктор Уоррен напоминала мне последовательность событий, потому что иногда в голове все путалось. Она рассказывала то, чего я не помнила, например, о моей семье.

– Тебе будет приятно узнать, что у пациентов Программы стопроцентный уровень выживаемости и ничтожный процент рецидивов, но необходимо соблюдать меры предосторожности. Первый месяц ты ходишь к врачу каждую неделю, затем раз в два месяца и завершающий визит – через три месяца. При необходимости тебе окажут психотерапевтическую и медикаментозную помощь, но этого не понадобится, если у тебя не проявятся симптомы. Первую неделю будешь принимать релаксант, который мы тебе выдадим, чтобы легче освоиться в новой школе. Пока нельзя будет сближаться с теми, кто не проходил Программу. Ты вылечилась, но три месяца остаешься в группе повышенного риска. После трех месяцев общайся с кем хочешь. – Ее рот скривился, и мне показалось, что на самом деле она так не считает. Но возвращение домой было совсем близко, поэтому я решила не докапываться и кивнула.

Доктор Уоррен сжала губы и подалась вперед:

– Мы хотим, чтобы ты жила, Слоун, полноценной счастливой жизнью. Мы дали тебе прекрасный шанс, убрав опасные, инфицированные воспоминания. Теперь все в твоих руках. Но помни, если ты снова заболеешь, тебя вернут сюда и оставят до восемнадцатилетия.

Я сглотнула пересохшим горлом, думая, что дня рождения ждать еще семь месяцев. Столько времени торчать в стационаре невыносимо, особенно без Релма.

– Я поняла, – сказала я.

– Хорошо. – Она с облегчением выпрямилась. – Первые недели при тебе будет специальный помощник – помогать в школе и сопровождать вне дома. Это необходимо, потому что сейчас твоя психика очень хрупка. Относись ко всему легко, Слоун, не перенапрягайся.

– Я постараюсь, – пообещала я, поглядывая на часы на стене. Вот-вот приедут родители. Я уезжаю. Правда уезжаю!

Доктор Уоррен встала, обошла стол и обняла меня. Мы неловко постояли секунду. Отпустив меня, Уоррен задержала руку на моем плече.

– В первое время, – сказала она почти шепотом, – ты можешь ощущать некоторую отстраненность, онемение чувств. Но это пройдет, интенсивность вернется.

Я смотрела ей в глаза, силясь разобраться в своих эмоциях. Я послушна и спокойна, но мне интересно, какие у меня чувства на самом деле.

В дверь постучали. На пороге стояла раскрасневшаяся медсестра Келл.

– Слоун, за тобой приехали родители, – сияя, сообщила она. – А мальчики просили передать тебе вот это, – она подала мне маленький сверток. Мои глаза повлажнели.

– Почему же они сами не передали? – спросила я. Дерек и Шеп еще оставались в Программе, но доктор Уоррен обещала, что они скоро отправятся домой.

Келл засмеялась.

– Сказали, ты, чего доброго, расплачешься.

Развернув бумагу, я улыбнулась: внутри оказалась колода карт, а на рубашке каждой карты было написано «жулик». Я обняла медсестру Келл:

– Передайте им спасибо от меня.

Происходящее казалось нереальным. Я оглядела кабинет, не в силах вспомнить, сколько времени я здесь провела. Не знаю, какой была раньше, но теперь мне хорошо. Программа действительно эффективна.

Попрощавшись с доктором Уоррен, я пошла за медсестрой Келл. За нами тащился хендлер с небольшой спортивной сумкой. Я не помню, во что была одета при поступлении, но Программа снабдила меня новыми нарядами, выбранными без меня. Сейчас на мне была желтая рубашка-поло с жестким воротником, от которого чесалась шея.

Коридоры были пусты, но из комнаты досуга доносились оживленные голоса – шла партия в карты. Наши места были заняты новоприбывшими. Когда мы вышли на лужайку, у ворот я увидела папину «Вольво». Отец вышел из машины. Мать торопливо выбралась и встала рядом с ним. Я остановилась, издали глядя на них.

– Удачи, Слоун, – сказала медсестра Келл, заправляя мне пряди за уши. – Не болей больше.

Я кивнула и посмотрела на хендлера. Тот разрешил мне идти. И тогда я побежала через лужайку. Отец бросился мне навстречу и подхватил на руки, плача. Вскоре и мать обняла нас обоих, и мы плакали втроем.

Я соскучилась по папиной улыбке и маминому смеху.

– Пап, – сказала я, выпрямляясь. – Сначала о главном – хочу мороженого. Я его столько недель не ела.

Папа засмеялся – в смехе звучала боль, будто он давно мечтал это сделать.

– Все что хочешь, дорогая. Мы счастливы, что ты дома.

Мать восхищенно трогала мои волосы.

– Как тебе идет! – говорила она, будто не видела меня несколько лет. – С новой прической ты просто красавица!

– Спасибо, мам! – Я снова обняла ее.

Отец взял у хендлера сумку и положил в багажник. Я обернулась и в последний раз посмотрела на стационар Программы.

Что-то привлекло мое внимание, и улыбка погасла. За окном сидела девушка, обхватив колени. Красивая блондинка, но одинокая и отчаявшаяся. Она ужасно напоминала мне… кого-то.

– Ну вот, – отец открыл заднюю дверь. Я отвернулась от больницы и забралась на сиденье. Запах салона напомнил мне те времена, когда мы с Брэйди спорили, какую радиостанцию включать. Теперь моего брата нет на свете, но мы смирились. Наша семья это пережила, сейчас нам всем уже лучше. Мне тоже лучше.

Сев в машину, родители обернулись и поглядели на меня, будто опасаясь, что я исчезну. Я улыбнулась. Я еду домой.

Часть третья

Хоть бы тебя не было

Глава 1

Первую ночь я спала плохо. В доме было чересчур тихо, а в голове, наоборот, слишком громко от теснившихся мыслей. Мне не хватало Релма и карточных партий с парнями. Мне не хватало свободы и ограничений больницы. Там я в каком-то смысле была самостоятельной.

Мы заехали за мороженым, а дома мать приготовила большой обед, без умолку выкладывая все, что я пропустила. Программу внедрили еще в трех штатах, Франция и Германия адаптируют собственные версии. Я не знала, как на это реагировать, поэтому молчала.

Утром, едва я открыла глаза, мать уже стояла у кровати с белой таблеткой, выписанной доктором Уоррен. Таблетка поможет мне выдержать длинный день, не напрягаясь. Я сидела за кухонным столом, а мать переворачивала на сковородке блины и напевала под нос песенку, которую я не могла вспомнить. Папа уже ушел на работу. Я сидела за маленьким круглым столом и смотрела на пустой стул, где раньше сидел Брэйди. Я почти ждала, что он вот-вот войдет в кухню и попросит глазированных хлопьев.

Но Брэйди мертв. Доктор Уоррен сказала, что его случайная смерть стала для меня психологической травмой, поэтому эти воспоминания пришлось стереть. Сейчас я даже не знаю, что произошло с моим братом. В памяти провал между его присутствием в жизни и уходом.

Ближе к концу терапии доктор Уоррен помогала мне последовательно выстроить воспоминания и заполняла пробелы. Она сказала, что наша семья была раздавлена смертью Брэйди, но раз меня вылечили, то с нами все в порядке. Я не помню время, когда с нами было не все в порядке, поэтому я только рада. Мне бы не хотелось лишиться семьи.

Мать, с лица которой не сходила улыбка, поставила передо мной тарелку с едой. Я поблагодарила, думая вовсе не о завтраке. Доктор Уоррен сказала, что в Самптер-Хай я никого не узнаю: школьные воспоминания в любом случае пришлось бы удалить как инфицированные.

Так что придется начинать все сначала. Новая жизнь, новая я.

На крыльце уже ждал Кевин, назначенный мне хендлер, вежливый и почти добрый. Я ожидала неловкости, но он взял у меня школьный рюкзак и открыл дверцу машины, и я приписала нехорошие предчувствия путанице в мыслях, о которой предупреждала доктор Уоррен.