Олег Дивов - Леди не движется-2 Страница 36

Заполучив какой-никакой, а чип, я позаботилась о завтраке. Пришлось поломать голову, чтобы в куче незнакомых названий распознать блюда, приготовленные из концентратов, — я не гордая, но Август такое есть не станет.

К часу дня Лючия прислала Августу каталог гробов с комментарием: «Здесь только женские модели. Я взяла на себя смелость и отбраковала возрастные изделия, оставив те, которые подойдут для молодой женщины». Август сначала широко-широко раскрыл глаза, потом зажмурился от ужаса. Еще полчаса он выбирал между темно-синим с кружевами или розовым в фестончиках. Мне, если честно, больше понравился зеленый. Ну и что, что цвет? Зато отделка классическая. Но моим мнением никто не интересовался. И правильно — кто ж спрашивает труп, в каком гробу ему больше нравится? Август все-таки решил брать темно-синий. Лючия рапортовала, что гроб отправили в полицейский морг, откуда мы должны были торжественно забрать его вечером, перед отлетом. А мне прислали подарок от фирмы — широкополую черную шляпу с густой вуалью.

Подарок меня добил. Я упала на диван и расхохоталась.

Август решил, что у меня наконец-то нормальная женская истерика.

День получился насыщенным. Сначала Эмбер привезла мою сумку, брошенную на Кангу. Я малость побаивалась оставаться с девушкой наедине, все-таки неприятно говорить хорошему человеку, что не получится таких отношений, о каких он мечтает. Однако Эмбер словно бы задалась целью опровергнуть слова Макса относительно ее предпочтений. Она болтала без умолку, у нее произошло столько всего интересного, она наповал застрелила волка, напавшего на олененка, и так ловко, что совершенно не задела маленького, хотя волк уже вцепился в него. Олененка пришлось забрать в лечебницу, и Эмбер кормила его из рожка. Теперь она мечтала, что животное вырастет ручным и сохранит привязанность к своей невольной кормилице.

Пока она делилась новыми впечатлениями, я укладывала багаж: вечером мы идем на концерт и сразу оттуда улетаем на космодром. Я отлично понимала, как шокирующе будет выглядеть появление «безутешной матери» на концерте поп-певицы, однако даже не подумала отказываться от удовольствия. В конце концов, мистификация с моей «смертью» рассчитана на Энстона, а не на местных. Ротация новостей происходит очень быстро, и днем позже вряд ли кто заинтересуется личностью никому не известной матери погибшей. По крайней мере, настолько, чтобы распространять инфу дальше Эвереста.

И вообще: Август сказал «можно» — значит, можно.

Не успела я отправить багаж, как явился Макс, завершивший свой курс лекций, а заодно и дела на Эвересте, и немедленно поругался с Августом. Август хотел, чтобы гроб и я летели с ним, на его яхте. Макс считал, что куда уместнее будет, если гроб поедет с ним — ну и я, конечно, — потому что мы были женаты. Август слышать ничего не желал. Положение спасла Эмбер, предложившая компромисс: пусть гроб, «мать» и Макс летят с Августом. Август скрипя зубами согласился, Макс тоже.

К семи вечера мы собрались в клубе, и я поняла, почему Август не зарубил на корню идею развлечься: здесь, помимо зала, были еще ложи. Мы прошли в центральную уже после того, как в зале погас свет, на нас никто не обратил внимания, потому что через секунду на сцену вышла Нина.

Я поняла, что много потеряла, не интересовавшись ею раньше. Голосище у Нины Осси оказался такой силы, что ее, казалось, было бы слышно снаружи даже без усилителей. Да и к мелодиям придраться было трудно, по крайней мере, людям без соответствующего образования — вроде меня. Слова… ну, Нина говорила, что на поэтов ей не везет, а сама она втыкает какие-то фразы, лишь бы были. Поэзией ее тексты не смог бы назвать ни один даже самый доброжелательный критик. Но голос, голос, какой волшебный голос!

Что меня поразило — очень скупые движения Нины. В принципе современная поп-музыка подразумевает синтез с хореографией, причем на концерте обычно непонятно, кто выступает — профессиональный певец или же танцор. А Нина все два часа почти что и не танцевала. Ее группа, которую я увидела впервые за все время, выкладывалась на двести процентов, а посреди этого энергетического вихря застыла Нина Осси. Интересно почему? Одной только привычкой к плохим парикам ее неподвижность не объяснить.

Ответ на этот вопрос я получила в конце выступления. Отработав два часа, Нина представила свою группу и тут же отпустила всех, кроме клавишницы. И сказала, глядя в зал:

— Каждый из нас рано или поздно встречается с людьми, которые меняют нашу судьбу. Такие люди попадаются на твоем пути, когда кажется, что все, жизнь прожита, ничего нового в ней не будет и непонятно, куда идти дальше. И идти ли вообще, а то, может, лучше остаться там, где стоишь. Ты топчешься на месте, а эти люди всего-то проходят мимо — и твоя жизнь переворачивается. Ты испытываешь волшебное и страшное ощущение — мир изменился, и то, что было с тобой раньше, кажется сном, а вот теперь — теперь ты наконец-то в реальности. Таких людей я встретила здесь, на Эвересте. И последнюю на сегодня песню я хочу подарить им. — Нина выждала несколько секунд. — Специально для лорда Маккинби.

Она отступила на пару шагов, взяла с подставки пластиковую папку — с текстом, нотами? Мелодию, которую начала играть клавишница, я узнала с первого же звука и изумленно оглянулась на Августа. А он подался вперед и с интересом уставился на сцену.

«Аве Мария» Шуберта. Чудесная классическая песня, равно уместная в академическом концертном зале, в церкви и в клубе. Вот только текст я не узнавала. Ни текст, ни язык, на котором пела Нина. А пела она, кстати, профессионально… вот чего нельзя было ожидать.

Зал молчал и боялся дышать. Звенящий голос Нины летел над головами, проникал в сердце. Я не очень хорошо разбираюсь в музыке, но мне показалось, что ее исполнение — безупречно. И даже внутренне посмеивалась, вспоминая, как Август накануне осадил нахальную Нину, сказав, мол, его бы воля, не видать бы ей поп-сцены… А не очень-то ей и нужна эта поп-сцена. С таким-то голосом!

Когда наступила тишина, мы не пошевелились. Нина поклонилась и ушла за кулисы. Зал осветился, люди потянулись на выход, изумленные и притихшие.

— Мы чего-то ждем? — осведомился Макс.

Почему-то мне захотелось стукнуть его. Нет бы промолчать, сохранить это ощущение откровения…

— Сейчас цветы принесут, зайдем в гримерку, — ответил Август. — Нельзя же улететь не попрощавшись. Да и поблагодарить надо.

— Пф, — сказал Макс. — Нет, я знал, что она умеет петь. Но могла бы и что-нибудь менее банальное выбрать.

— Ага, — кивнул Август, — а ты чего ждал? Каватину Розины? Или арию Царицы Ночи?

Макс уставился на него с подозрением: по всему, Август иронизировал. Но у него ж нет чувства юмора. Вдруг всерьез спрашивает?

— Макс, во-первых, некоторые вещи надо исполнять только для подготовленного слушателя, — пояснил Август. — А во-вторых, их надо репетировать. Не день и не два.

— Ну да. Зато вот это мы могли бы услышать на мессе в каждом десятом костеле, — фыркнул Макс.

— Это? — Август встал. — Нет. Потому что это не «Аве Мария». Ты невнимателен, Макс. А вот мисс Осси оказалась куда умней и тоньше, чем я ждал. «Аве Мария», которую ты знаешь, имеет переделанный текст. А в оригинале был немецкий перевод поэмы Вальтера Скотта «Владычица озера». И конкретно эта вещь — «Третья песнь Эллен». Услышать ее в наше время на языке оригинала, на том самом тяжеловесном немецком девятнадцатого века — большая удача. А если вспомнить, что Вальтер Скотт жил относительно неподалеку от Пиблс, — это действительно подарок мне.

— Ты невыносим, — ответил Макс. — Ну как можно быть таким занудой?

В ложу доставили цветы, мы разобрали букеты и пошли в гримерку. Нина сидела в кресле, совершенно размазанная, все еще в концертном гриме. Вяло помахала нам рукой и уставилась на Августа.

— Задатки хорошие, но исполнение ученическое, — обронил он, кладя перед ней цветы.

— Это меня поругали или похвалили? — спросила Нина почему-то у меня.

— Тебе сказали ровно то, что думали, — пояснила я.

Стало довольно шумно. Девушки поздравляли Нину и всячески расхваливали, мужчины отошли чуть в сторону, выжидая, пока схлынет волна женских восторгов. Менеджер клуба принес несколько ведерок, из которых торчали слегка запотевшие бутылки шампанского, и одну бутылку — без льда.

— Мне только холодного сейчас не хватало, — пояснила Нина, жестом попросив Макса открыть для нее теплую бутылку.

— Кое-кого ты удивила, — заметил Макс, наливая ей.

Нина фыркнула и отпила глоток из своего бокала.

— Я всех удивляю. Всегда. У меня выхода другого нет. Макс, ты что думаешь, я действительно начинала карьеру так, как говорю?! Ага, на конкурс молодых талантов пришла малиновая лахудра из рабочего квартала, дурочка с переулочка, пасть разинула и впервые в жизни запела. Ну и тут же все обрадовались, первый приз ей дали, не успела она пасть захлопнуть, ей туда выгодный контракт свалился… Чё, многие верят. Знаешь, люди вообще верят в халяву. Не нужно учиться, не нужно трудиться. Открылся талант — приходишь и берешь все, что полагается таланту. Потому что типа талант такая волшебная штука, сам за тебя все сделает. Если ты тоже веришь, ты идиот. Я с пяти лет пела! В церковном хоре, в школьном, потом — солировала в муниципальном. И училась музыке. Я люто ненавидела весь наш репертуар. Но у меня не было другой возможности учиться у хороших педагогов. Я хотела поступать в консерваторию. Сказала матери, а она ответила, что, если я не выброшу блажь из башки, она запрет меня дома, а на моего педагога накатает иск в суд, что он не педагог, а педофил, забивает ученицам головы всякой лабудой. Она считала, что полная школа — это уже чрезмерное для меня образование, ишь, лошадь здоровая, могла бы на завод пойти пахать, а она песенки дурацкие поет… Притом что я уже тогда зарабатывала музыкой больше ее — я ж еще и уроки давала. Вот тогда я заняла денег у соседей, взяла у подружки карнавальный малиновый парик, выбрала самые драные шмотки и в таком виде ломанулась на Большой Йорк, на конкурс талантов. Мне нужны были деньги, чтобы уехать из дома. А для денег нужна была победа. Я взяла псевдоним и победила. Прикинулась таким самородком, ха-ха. Ну да, самородок! Я на тот конкурс девственницей пришла, потому что у меня никогда банально времени на трах не было! Вот такая цена у победы… Деньги призовые хотела отложить на учебу, но мне тут же сделали интересное предложение. Я решила, что сначала заработаю побольше, а уж потом в колледж пойду. Так что школу не закончила. Именно как хотела моя мамочка. Через год я уже прославилась. Но о том, что прославилась именно я, никто не знал, потому что я жила уже на Большом Йорке. Там, где никто не знал Клементину Франческу Росси, зато все знали Нину Осси. Только, знаешь… Я до сих пор репетирую кое-что из того, старого набора, который в пятнадцать лет ненавидела. Вот весь последний год репетирую. Каждый день. Одну классику.