Кирилл Бенедиктов - Золото и кокаин Страница 38

— Какие-то они здесь недружелюбные, — сказал я. — Вот и вози таким гуманитарную помощь…

Петя криво усмехнулся.

— Ничего, со временем привыкнешь. Их главное не злить, а так они по-своему нормальные парни. Во всяком случае, честные.

К нам подошел жующий Харитонов. В руке у него был надкушенный бутерброд.

— Что, молодежь, скучаем? А ну-ка, помогите там с разгрузкой, а то обезьянки медленно работают.

При этих словах он бросил на меня быстрый лукавый взгляд — видно, не забыл, как я вчера среагировал на «обезьянок».

Петя театрально вздохнул и сделал шаг по направлению к грузовому отсеку, но я не двинулся с места.

— Я неясно выразился? — удивился радист. — Повторить?

— Вчера вечером, — сказал я вежливо, — я имел разговор с Кэпом. И Кэп очень доходчиво объяснил мне, что я должен только переводить, а не заниматься логистикой, погрузкой и так далее. А также рассказал, как мне следует реагировать, если кто-то из экипажа, за исключением его самого, попробует заставить меня делать что-то помимо моих должностных обязанностей. Процитировать?

Лицо Харитонова приобрело оттенок вареной свеклы.

— Вот, значит, как ты заговорил? Думаешь, побежал к Кэпу, пожаловался, и все сразу тебя полюбили? Ошибаешься, Денис Батькович, очень ошибаешься!

— Я Денис Владимирович, — подсказал я. — Запомнить несложно — у нас с вами отчества одинаковые.

Радист не удостоил меня ответом, резко повернулся и направился в грузовой отсек.

— Круто ты с ним, — задумчиво проговорил Трофимов. — Теперь жди какой-нибудь подлянки… А ты что, действительно к Кэпу ходил?

— Ага, — хмыкнул я. — Знаешь, армянское радио спрашивают: правда ли, что Рабинович выиграл в лотерею «Волгу»? Армянское радио отвечает: правда, только не Рабинович, а Иванов, не в лотерею, а в карты, не «Волгу», а «Запорожец», и не выиграл, а проиграл. — И я кратко пересказал Трофимову суть своей беседы с Кэпом.

— Слушай, старик, — сказал Петя, — мне как бы неудобно… это ж я тебя вчера с толку сбил с этими контейнерами… надеюсь, ты не думаешь, что я это сделал специально?

— Не думаю. А вот в том, что сейчас Харитонов собирался повторить этот фокус еще раз, не сомневаюсь.

— Чем-то ты ему не нравишься.

— А предыдущий переводчик ему тоже не нравился?

— Опять ты о своем, — сокрушенно вздохнул Трофимов. — Нет, если хочешь знать, твой предшественник как раз был в прекрасных отношениях с нашим радистом. — И, не желая больше продолжать этот разговор, ушел в кабину пилотов.

Я остался один. Солнце быстро спускалось к западу. Подлесок окутал туман, звуки стали приглушеннее, будто тонули в плотной вате. Грузовой отсек почти опустел; несколько колумбийцев сгружали на платформу электрокара последние контейнеры.

— Каронин! — рявкнул Кэп прямо у меня над ухом.

Я даже подскочил от неожиданности. Пока я любовался вечерней сельвой, Дементьев ухитрился незаметно подобраться ко мне со спины.

— Что, Леонид Иванович?

— Спишь, что ли? — брюзгливо спросил Кэп. — Мне тут Харитонов жаловался, ты его послал?

— Не совсем, — сказал я. — Но, в общем, можно и так сказать.

— Не рано борзеешь, молодой?

На мгновение мне показалось, что они тут все сговорились — и Кэп, и Харитонов, и даже Петя. Решили совместными усилиями устроить мне невыносимую жизнь. Но потом я догадался, что недовольный тон Дементьева может быть просто очередной проверкой на вшивость.

— Никак нет, Кэп, — бодро ответил я. — Выполняю ваше распоряжение, полученное вчера.

Дементьев усмехнулся.

— Ладно, Каронин, будем считать, что урок ты усвоил. Но впредь хамить радисту не советую — он человек непростой.

— Да я тут вообще простых что-то не вижу, — не удержался я.

Кэп уставился на меня колючим взглядом.

— А ты тут не для того, чтобы наблюдать, Каронин, а для того, чтобы обеспечивать коммуникацию. И ровно через пять минут тебе представится отличная возможность продемонстрировать всем свое умение. Все ясно?

— Так точно, Кэп. Ясно.

— Тогда двигай за мной, Каронин. Сейчас у нас будет важный разговор с Хуаном и еще одним человеком. И боже тебя упаси ошибиться хоть в одной запятой.

К моему разочарованию, «важный разговор» состоялся не за пределами охраняемой автоматчиками зоны, где я мог бы увидеть хоть что-то, дающее представление о месте, куда мы привезли несколько десятков тонн «гуманитарного груза», а под крылом «Кита». Трофимов принес туда несколько раскладных брезентовых табуретов и такой же походный столик. На столик он поставил бутылку «Столичной», несколько пластиковых стаканчиков и пепельницу.

— А закуска? — спросил я, наблюдая за его манипуляциями.

— Рукавом занюхают, — мрачно отозвался Кэп. Он напряженно всматривался в туман, наползавший от густого подлеска.

Из тумана вышли четверо — двое охранников, державших наготове автоматы, знакомый уже мне Хуан и старый, совершенно седой человек, одетый, в отличие от остальных, не в камуфляж, а в странное черное одеяние, чем-то напоминавшее рясу монаха.

Кэп принял вид радушного хозяина и широким жестом пригласил всех к столу.

— Сеньор Боно! — воскликнул он. — Какая честь видеть вас здесь!

Одетый в черное Боно холодно ответил на приветствие и первым уселся за стол. Подскочивший Трофимов тут же налил ему водки.

— Налейте переводчику, — велел Хуан, даже не взглянув в мою сторону.

— Это опасно, — ухмыльнулся Кэп, — а вдруг он напьется и начнет делать ошибки?

— Тогда мы его пристрелим, — равнодушно ответил Хуан. — Но налить ему надо. И этому, — он кивнул на Трофимова, — тоже.

Петя разлил водку по стаканчикам. Охранники остались шагах в десяти от импровизированного застолья, и им выпить никто не предложил.

— За наших русских друзей, — произнес Боно с каменным выражением на лице. — Выпьем!

Водка была ледяная — видно, Трофимов только что достал ее из морозилки. Хуан крякнул, глаза его налились красным. Боно опрокинул свой стаканчик, даже не поморщившись.

— К делу, — сказал он.

Хуан, отдышавшись, вытащил откуда-то большую тетрадь в кожаном переплете, раскрыл и положил перед собой на столик.

— Вы привезли не все, что мы заказывали. — Он ткнул пальцем куда-то в тетрадь. — Вот по этим позициям — «зет-желтая», «джи-зеленая», «эф-черная» — серьезные расхождения с нашим заказом. И еще культиваторы. Ты говоришь, что это решает Эстебан, — ладно, хорошо, пусть Эстебан. Но тогда передай Эстебану — он тоже будет получать товара меньше. У нас есть кому продавать товар — Эстебан, мать его, не единственный покупатель в этой стране.

Кэп, похоже, был готов к такому повороту событий, потому что начал отвечать гладко, словно читал по бумажке. Переводить его было одно удовольствие — не то что утром, когда он волновался и путался в словах.

— Это ваше право, сеньор Хуан, и, безусловно, я передам все, что сейчас от вас услышал, дону Эстебану. Но прошу вас, не сокращайте количество товара прямо сейчас. Вы же понимаете, что если вы сделаете это без предупреждения, дон Эстебан накажет не вас, а меня и моих людей. И в этом случае никто не получит никакой выгоды, а вам придется иметь дело с новым экипажем, и еще неизвестно, будут ли эти люди лучше нас.

Хуан мотнул головой.

— Нет, Кэп. Если мы сейчас отгрузим столько же товара, что и раньше, Эстебан подумает, что мы прогнулись, и будет продолжать вести себя как последняя сволочь. Он, блин, на нас экономит! На тех, кто обеспечивает его сволочное процветание! Он бы на девках своих лучше экономил, ублюдок!

В оригинале эта филиппика звучала гораздо более экспрессивно, но я постарался смягчить наиболее нецензурные выражения. Кэп мигнул Трофимову, и тот снова наполнил стаканчики.

— Сеньор Хуан, я полностью с вами согласен. Но если мы сейчас получим меньше товара, чем ждет дон Эстебан, нас всех просто убьют.

«Он не шутит, — понял я вдруг. — Это никакая не фигура речи — вон как волнуется Кэп, даже капли пота на лбу выступили… И когда он говорит, что нас всех убьют, он и меня имеет в виду тоже».

— Вряд ли, — ответил Хуан равнодушно. — На первый раз простит. Где же он еще найдет такую команду?

Кэп прикусил губу. Индеец его поймал. Скажи он сейчас: «Да где угодно», — и Хуан с полным правом пожмет плечами: ну так нам какая разница, с кем работать? А если экипаж «Кита» и впрямь незаменим, то Эстебану, кем бы он ни был, невыгодно нас убивать.

— Короче, Кэп, — сказал Хуан, — товара сегодня будет на двадцать процентов меньше.

— Сеньор Боно! — Дементьев с надеждой повернулся к одетому в черное старику. — Ну вы-то ведь понимаете, что это для нас смертный приговор! Вы же меня знаете, я никогда никого не подводил!

Старик пожевал бесцветными губами и осушил свой стакан. Сделал он это так равнодушно, будто там была не сорокоградусная «Столичная», а обыкновенная вода.