Элли Каунди - Сплетенные судьбами Страница 4

В руке она держала компас. - У наших родителей был только один артефакт и две дочери. Мы с твоей матерью договорились, что будем по очереди владеть им; но потом она покинула нас. - Аида раскрыла мою ладонь и вложила в нее компас. - У нас был один артефакт на двоих. А теперь у нас на двоих один сын. Это - твое.

- Я не могу взять его, - сказал я ей. - Я Отклоненный. Нам не позволено владеть подобными предметами.

- Тем не менее, - ответила Аида. - Он твой.

И потом я отдал его Кассии, а она взамен подарила мне лоскут зеленого шелка. Я знал, что когда-нибудь они отберут его у меня. И знал, что не смогу хранить его вечно. Поэтому, в последний раз, когда мы спускались с холма, я приостановился и привязал его к дереву. Так быстро, что она и не заметила.

Мне нравится думать о том, что он там, на верхушке холма, развевается на ветру и омывается дождем.

Потому что, если дело подходит к концу, ты никогда не можешь выбрать, что именно сохранить. Ты можешь только выбрать, как тебе с этим расстаться.

Кассия.

Я думал о ней, когда впервые увидел снег. Я подумал: мы могли бы вскарабкаться туда. Даже если бы он растаял. Мы бы сидели и писали слова на сыром песке. Мы могли бы сделать это, если бы ты не ушла.

Но тогда, вспомнил я, не ты одна ушла. Я тоже.

На краю могилы появляется ботинок. Я знаю, чей он, по зарубкам на кромке подошвы - некоторые применяют этот метод, чтобы отмечать время, которое пережили. Ни у кого больше нет так много зарубок, по счету пройденных дней. - Ты не умер, - произносит Вик.

- Нет, - отвечаю ему, приседая на корточки. Я сплевываю землю с губ и тянусь за лопатой.

Вик копает рядом со мной. Никто из нас не заводит речь о людях, которых мы не сможем похоронить сегодня. О тех, которые попытались добраться до снега.

Когда мы возвращаемся в деревню, я слышу, как приманки окликают друг друга и нас. Еще трое умерли, кричат они, а когда поднимают глаза наверх, становится тихо.

Никто из парней, поднявшихся на плато, не вернется обратно. Я ловлю себя на мысли, что надеюсь на невозможное, что они хотя бы утолили свою жажду перед обстрелом. Что, когда они умерли, их рты были полны чистого, холодного снега.

Глава 4. Кассия

Ксандер здесь, передо мной. Его светлые волосы, голубые глаза, такая теплая улыбка. А я не могу сдвинуться с места и подойти к нему, хотя чиновник и не запрещает прикосновения.

- Кассия, - произносит Ксандер и более не медлит. Он хватает меня своими руками, и мы крепко обнимаем друг друга. Я, долго не раздумывая, прячу лицо на его груди, в его одежде, которая пахнет домом и им.

- Я так по тебе соскучился, - говорит Ксандер, голос его грохочет у меня над головой. Он звучит более глубоко. А сам Ксандер выглядит сильнее. Чувствовать его рядом с собой так приятно и восхитительно, что я отстраняюсь, обхватываю ладонями его лицо и притягиваю к себе, целуя в щеку, в опасной близости от губ. Когда я отступаю на шаг, у обоих в глазах видны слезы. У меня перехватывает дыхание, потому что плачущий Ксандер - это очень необычное зрелище.

- Я тоже скучала по тебе, - говорю я ему и удивляюсь, сколько боли внутри меня накопилось, когда я потеряла и Ксандера тоже.

Чиновник, стоящий позади Ксандера, улыбается. Но для нас, встретившихся наконец-то, это не имеет никакого значения. Он осторожно отступает, давая нам больше места, и что-то вводит в своем датаподе. Наверное, что-нибудь вроде: Оба субъекта при встрече друг с другом отреагировали подобающе.

- Как? - спрашиваю Ксандера. - Как ты здесь очутился?

Хотя видеть его так приятно. Кажется, это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Может, это очередной тест от моей чиновницы?

- Прошло уже пять месяцев с момента нашего Обручения, - говорит он. - Все Обрученные в нашем месяце уже встретились лицом-к-лицу. Департамент пока что еще не отменил эту традицию. - Он смеется, глядя на меня сверху вниз, но я замечаю печаль в его глазах. - Я обратил их внимание на то, что мы больше не живем рядом друг с другом, поэтому тоже имеем право на свидание. И вполне естественно встретиться там, где живет девушка.

Он не сказал дома у девушки. Он понимает. И он прав. Я здесь живу. Но этот лагерь - не мой дом. Я могла бы назвать домом провинцию Ориа, потому что там живет Ксандер, и Эм, потому что я родом оттуда. Так же я могла бы назвать домом и новое место в Кейе, так как там живет моя семья.

И о том месте, где живет Кай, я думаю, как о доме, хотя даже не знаю, как оно называется и где конкретно находится.

Ксандер дотрагивается до моей руки. - Нам позволено пойти на прогулку, - говорит он. - Если хочешь.

- Ну, конечно, - у меня вырывается смешок, который никак невозможно удержать. Несколько минут назад я стояла, очищая руки, и чувствовала себя одинокой, а теперь Ксандер здесь. Это, как, если бы я проходила под освещенными окнами дома в Городке, притворяясь, будто меня не волнует ни тепло, ни комфорт, а потом вдруг я оказываюсь в той уютной комнате, даже не поднимая руки, чтобы открыть дверь.

Чиновник делает движение в сторону выхода, а я осознаю, что он не тот, кто сопровождал нас на свидание в обеденный зал в Городке. То свидание было разрешено специально для нас с Ксандером, взамен общения через порт, так как мы уже были знакомы до того. Чиновник, сопровождавший нас тогда, был молод. Этот тоже не старик, но выглядит приветливее. Он замечает мой взгляд и склоняет голову, жест формальный и вежливый, но какой-то сердечный. - Теперь у нас нет специальных чиновников, назначенных для каждой пары, - объясняет он мне. - Это гораздо более рационально.

- Уже поздно для ужина, - говорит Ксандер. - Но мы можем сходить в город. Куда бы ты хотела пойти?

- Я даже не знаю где тут и что, - отвечаю я. У меня остались расплывчатые воспоминания о том, как я приехала в этот город на поезде дальнего следования и прошла вниз по улице до транспорта, который отвез нас в лагерь. О почти голых деревьях, зажигавших небо редкими красно-золотистыми листьями. Но был ли это тот город или еще какой-то возле другого лагеря? Кажется, это было ранней осенью, раз листья были такими яркими.

- Здесь меньше развлечений, - говорит Ксандер. - Но у них есть то же, что и в Городке: мюзик-холл, игровой центр, и пара кинотеатров.

Кинотеатр. Я так давно там не была. Мгновение я думаю, что я выберу именно это, даже открываю рот, чтобы сказать. Я представляю, как свет гаснет в зале, и мое сердце начинает учащенно биться в ожидании кадров на экране и музыки, заглушающей говорящих. А потом вспоминаю взрывы и слезы в глазах Кая, когда загорается свет, и другие эпизоды, хранящиеся в памяти. - У них есть музей?

Что-то пляшет в глазах Ксандера, я не могу увидеть что именно. Изумление? Удивление? Я наклоняюсь ближе к нему, чтобы понять - обычно Ксандер не является загадкой для меня. Он открытый, честный, как книга, которую я читаю снова и снова и люблю каждый раз. Но сейчас я не могу сказать, о чем он думает. - Да, отвечает он.

- Я бы хотела пойти туда, - говорю. - Если ты не возражаешь.

Ксандер согласно кивает.

Прогулка до города занимает совсем немного времени, в воздухе густо пахнет фермами - запахи холода и горящего дерева, и бродящих яблок для сидра. Я чувствую прилив любви к этому месту, которая, знаю, приходит вместе с этим мальчиком, идущим рядом.

Ксандер своим присутствием всегда делает каждое место, каждого человека лучше. В вечернем воздухе витает сладостно-горький запах того, что может произойти, и у меня перехватывает дыхание, когда Ксандер поворачивается и смотрит на меня под мягким светом уличного фонаря. Его глаза, по-прежнему, говорят о том, что могло бы случиться.

В музее оказывается только один этаж, и у меня сжимается сердце. Он такой маленький. Что, если порядки здесь другие, чем в Ории?

- Через полчаса мы закрываемся, - говорит служащий за стойкой. Его униформа выглядит такой же изношенной и помятой, как и он сам, как будто сейчас разойдется по швам. Рука мужчины скользит по столу, и он протягивает нам датапод.

- Впишите ваши имена, - просит он, и чиновник начинает первым. При ближайшем рассмотрении его глаза выглядят такими же усталыми, как и у пожилого мужчины за стойкой.

- Спасибо, - говорю я, после того, как вписала свое имя, и отодвигаю датапод обратно к мужчине.

- Нам особо нечего показывать, - обращается он к нам.

- Неважно, - отвечаю я ему.

Я спрашиваю себя, думает ли наш чиновник, что мы сделали странный выбор, придя сюда; но, к моему удивлению, как только мы попадаем в главный зал, он почти сразу отходит в сторону. Как будто хочет дать нам свободу, чтобы пообщаться наедине. Он направляется к застекленной витрине и наклоняется над ней, его поза со сцепленными за спиной руками выглядит элегантно и столь же небрежно. Добрый чиновник. Конечно, такие существуют. Дедушка был одним из них.