Александр Петров - Джихан-2 Страница 4

Внешнее пространство встретило Капитана резким ветром, который гнал хлопья снегоподобной массы, состоящей из углекислого газа и аммиака. 150 градусов ниже нуля чувствовались даже через термоизоляцию, но не потому, что было телу холодно. Холодная пустота замороженного мира угадывалась скорее на уровне тонкого восприятия, как граница между жизнью и смертью, которая проходила по внешним броневым пластинам защитного костюма.

Он обошел свое хозяйство, придирчиво оглядев обшивку своего маленького кораблика, грузовые платформы, контейнеры с провизией и инструментом, тросы и анкеры, которые на много метров уходили в скальный монолит.

Первый контейнер был пуст. В одном из углов сиротливо валялись оба конфигуратора и специализированный пищевой синтезатор. Оборудование, которое ему презентовали «драконы», было бы весьма полезным на какой-нибудь другой планете, но не здесь. После того, как Эндфилд убедился в невозможности нормальной субатомной суперпозиции в местных условиях, он убрал с глаз долой ненужные девайсы.

Джек еще раз, на всякий случай проверил кодовые замки повышенной надежности на емкостях с провизией и собрался, было, уходить, но передумал. Он достал из-за спины лопату, незаменимый инструмент в краю постоянных буранов и снегопадов, расчистил створки и открыл изрядно облегченный контейнер Љ2. Джек вдруг внимательно пересчитал герметичные упаковки со стандартными порциями аварийного рациона. "Простая арифметика: завтрак, обед, ужин, снова промелькнуло у него в голове. Разделив то, что есть в наличии на суточную потребность, и добавив 3–4 недели, можно узнать, день своей смерти. Какая ирония судьбы — научиться создавать на субатомном синтезаторе все: от гвоздя до звездолета и умереть голодной смертью при наличии 2 работоспособных конфигураторов".

И тут же удивился сам себе. Рядом стоят два нетронутых контейнера с едой… Плакаться, имея запас продуктов на 40 месяцев — глупо. К тому времени он успеет закончить резонатор, и ему будет глубоко плевать на локальную физику пространства мертвой туманности.

Тут его взгляд упал на свою тень на розовом снегу, похожую на странное насекомое, стоящее на задних лапах и едва не касающееся земли толстым брюшком — цилиндром левитатора. Тень заметно укоротилась, — светило неуклонно двигалось по небу, поднимаясь к точке полудня.

"Много текста," — подумал Джек, отцепляя широкое корыто грузовой платформы от анкерной стойки и освобождая стойку с рукоятками управления из ниши в полу аппарата. — "Жалеть себя стал".

Летательный аппарат поднялся над горным краем. Внизу проплывали плато и пропасти, стены хребтов и острые как иглы пики. В неярком свете кровавого солнца снег казался густо-красным, а тени более глубокими, будто вершины парили в пустоте, ни на что не опираясь. Безотрадный красно-черный пейзаж действовал на нервы и Эндфилд приказал себе не пялится по сторонам. Он бы присел, если бы сзади не мешалась прицепленная труба левитатора.

Пока автопилот его через горные пики к Простреленной горе, Джек вспомнил тот день, когда впервые попробовал сделать зарядные стержни для тяжелого бластера — изделие простое, но деликатное, требующее соблюдения целого ряда специфических параметров процесса.

Каково было его изумление, когда на табло самотестирования излучателя, выскочило сообщение о том, что сделанные по всем правилам боеприпасы не подходят для оружия. Капитан сначала решил, что бластер неисправен. Он готов был винить "проклятую память" и электронику бластера, но никак не что-то другое. Он испытал оружие на стандартных зарядах, проверил синтезатор, даже залез в свои давние записи с программами, сличив до последнего знака алгоритм работы. Все было без толку. Что-то в пространстве вокруг не позволяло складывать атомно-полевые композиции.

Неудача с субатомным синтезом не означала полного крушения планов Эндфилда. Через пару лет повстанцы вернутся. Вряд-ли кто-то из драконов всерьез поверил в смерть своего бывшего командира. Вернутся не все. От трети до двух третей драконов закономерно погибнет. Но те, что придут, будут уставшими от войны на два фронта, досыта наевшимися тупости Катрана. Им снова потребуется Капитан Электронная Отмычка, чтобы восстановить предельно изношенные корабли. Ту их можно будет брать голыми руками. Оттого Джек хотел встретить их как победитель, как щедрый отец своих блудных детей, а не как брошенный на необитаемом острове бунтарь, за которым бывшие друзья вернулись из милости.

От не слишком приятных воспоминаний Капитана отвлек сигнал автопилота о приближении к цели. Джек перехватил управление и посадил транспортер на занесенной снегом площадке, рядом с огромной, темной дырой тоннеля.

В эту дыру он вложил два года своей жизни, два года каторжного труда и отчаянной надежды.

Место для строительства Джек выбрал из-за крайнего удобства. С одной стороны туннель выходил на пологий склон, куда удобно было складывать отколотый камень. С другой — стена базальтового монолита отвесно уходила в громадную пропасть. Именно с той стороны должен был вылететь созданный в гигантском конфигураторе корабль. Когда выяснилось, что атомная суперпозиция невозможна из-за неизвестного фактора, Капитан изменил проект, превратив простреленную бластером дыру в обьемный резонатор для блокировки этого наследия старинной войны.

Каждый день он приходил сюда, чтобы вырезать еще 5–7 метров штрека. После грубой обработки поверхности приходилось равнять, опираясь на сигналы реперных передатчиков и лучи юстировочных лазеров. Облизывание стен огненной струей занимало не меньше времени, чем сама проходка.

Джек вздохнул и поднял плазменный резак. Инструмент весил 40 килограмм и походил на ручную пушку. Эндфилд подцепил силовой и управляющий кабели к резаку, взял его наперевес, и, как в атаку, двинулся в туннель. У него сложился такой ритуал — разогревая себя, скорым шагом добегать до первого резонатора. Там пол круто уходил вниз и иначе как по воздуху преодолеть это препятствие было невозможно. Там Капитан включал антиграв и больше не ковылял больше с тяжелой «дурой», а летел в пространстве туннеля, придирчиво разглядывая искусно выточенные им полости резонаторов и волновых гасителей. Весь комплекс был почти готов: входная резонансная камера со всеми необходимыми прибамбасами закончена, туннель будущего конфигуратора доделан. Оставалось пройти метров 150, чтобы набрать необходимую длину, а после выскрести в базальте все необходимые для второго резонатора полости. Полированные стены закончились, пошла грубо накромсанная, горелая порода. Стена камня преградила путь.

Капитан активировал фильтры на шлеме и включил плазменную горелку. В инструменте завыли турбины, нагнетая воздух в камеры нагрева. Поток стал ослепительно белым, потом голубоватым и наконец явно стал отдавать глубоким сиреневым тоном — резак вышел на расчетную температуру. Отдача от реактивной тяги ощутимо потянула назад. Движки резака включились на противоток, компенсируя усилие. По команде Эндфилда сработала система сведения, сжав огненный выхлоп в тонкий язык пламени.

Джек вонзил огненное копье в базальт. Пространство заполнилось дымом и свистом. Полетели искры, посыпались раскаленные куски породы. Несмотря на то, что струя плазмы температурой в 25 тысяч градусов резала камень как горячий нож масло, работать было трудно. Отдача инструмента все время менялась. Она возрастала при вхождении в пласт и сильно уменьшалась, когда пламя горелки больше не встречало препятствий. Джеку приходилось прикалывать всю силу, чтобы удержать инструмент в правильном положении.

Эндфилд вспоминал при этом самые неприятные моменты своей жизни, заводя себя, чтобы дать телу адреналиновую подпитку. Чаще других он вспоминал лейтенант-полковника Полупанова, по кличке Катран.

Кличку Дмитрий Полупанов получил после того, как вспомнил про времена, когда «майоры» звучно назывались "капитанами третьего ранга". Это тут же было сокращено присутствующими до Катрана. Но народ смеялся зря.

Капитан Полупанов правдами и неправдами пробился в Академию и даже умудрился закончить ее с отличием. Обычно это удавалось или очень хитрому человеку, который, плюнув на свой боевой опыт, заучивал маразматические бредни кабинетных стратегов, имитируя полное восхищение дебилами — преподавателями и излагаемыми ими курсами.

Или очень глупому, который и вправду считал откровением знания, которые потеряли актуальность тысячи лет назад. Полупанов был скорее из вторых, однако практической сметки и хитрости ему было не занимать.

Возвратясь в родной полк, Катран был назначен командиром 3 эскадрильи и получил те самые майорские погоны, о которых он так мечтал во времена службы по контракту.

И уже никто не звал его «Катраном» и «Певцом», а все больше «Миротворцем» и «Полупапиком». Дима летал из рук вон плохо. А вдобавок у него напрочь отсуствовали навыки стратега и тактика. Но одного у Катрана нельзя было отнять: он умел слушать, и обладал удивительно точной памятью, что позволяло ему, зарубив на корню чужие идеи, выдвигать их при сходных обстоятельствах уже как свои.