Михаил Успенский - Семь разговоров в Атлантиде Страница 4

— Думаю.

— Ну, думай. Одтыхай, подумай, поешь, поспи… Ох, беда, солнце опять закатывается! Стой! Не движись! Держи его, люди добрые! Эх, опять усилия не хватило… Иди, купец, спать. _автра трудный день будет.

5

— Ну что, купец, проспался?

— С вами, пожалуй, проспишься: всю ночь песни да пляски, глаз не сомкнул.

— А-а, так то сторожа сон гоняли, я же тебе объяснял.

— Как же вы при таком шуме спите?

— А мы отвар особый пьем на ночь.

— И крепкий отвар?

— Слона в сон повергнет!

— Это вы хорошо придумали — такой отвар пить.

— А ты-то придумал насчет Мудреца?

— Где тут придумаешь, когда голова от шума трещит!

— Ну тогда начинай учить меня грамоте.

— Изволь. Вели принести деревянный клин покрепче да колотушку потяжелее.

— Это еще зачем?

— А что же ты думал — грамота сама в голову пойдет? Нет, в этом деле без клина да колотушки никуда.

— А ты-то сам как учился?

— В точности так. Сколько клиньев извели на меня — целый корабль из того дерева можно бы построить.

— А не больно? Людей вот пытаешь, так им больно, говорят.

— Еще бы не больно. Недаром пословицу сложили: «Грамоту учат, на всю улицу кричат». Но потерпеть надо. Первый месяц тяжеловато, зато потом привыкаешь помаленьку. Да и дырки в голове зарастают. Вот потрогай — нету дырок?

— Нету дырок… Как это — первый месяц?

— Долгое это дело. Вот сегодня подолблю…

— Как это — сегодня?

— Опять забыл, что без времени обходитесь. Короче, как день, так долбить начинаю. Как ночь — отдыхаю. Как день — опять за колотушку. Как ночь — на боковую. Как день — подставляй макушку. Как ночь — убирай макушку. Как день — подать сюда новый клин. Как ночь — отдохни, начальство. Как день…

— Очень страшно. Так и вправду время начнешь понимать! Нет, купец, я передумал тебя домой отправлять. И грамоту твою учить передумал. Лучге я буду при себе грамотного человека держать: тебя то есть. Согласен?

— А проведает про то Мудрец, нам обоим окорот выйдет…

— Так я же тебя в маленького червячка для удобства превращу. Только имя скажи, а то не получится.

— И очень хорошо, что не получится. А то курица склюет, и останешься без писаря. А с врагом твоим поступим так… Есть ли у тебя на примете сочинитель?

— Откуда ему взяться? Которые были на примете, так те уже давно…

— Понятно. А скульпторы у вас имеются?

— Какие скульпторы?

— Вот статуя стоит — кто-нибудь ведь ее изваял из камня?

— Нет, это краденая. А своих никто не делает.

— Худо как… Ну да постараюсь тебя выручить. Никогда за такое дело не брался, да, видно, придется. Где моя табличка с палочкой? Ага, вот…

— Это ты что такое делаешь?

— Стихи складываю.

— Куда складываешь?

— На дощечку. Он, Мудрец, сдуру-то сам меня и надоумил. Та-татата-татата-татата-та… Слышишь, будто волна на берег моря накатывается?

Целый-то день он сидит при Высоком при том Табурете,Дабы Держатель всегда мог обратиться к нему.Мыслию куцей своей тщится небес он достигнуть,Кратким умишком своим в море нырнуть норовит.Каждое слово из уст его конским навозомПадает в уши владыке и сердце печалит.Он же, награды алкая, все мелет и мелет,Не понимая, что тем рушит державы устой!

Теперь говори заклятье.

— Сказано! Порадовались боги: небольшим насекомым ползет Мудрец по залу! Вот уж нога Держателя занесена над ним! Вот уж топнуто священной ногой! Ну, спасибо, купец! Уважил ты меня, и я тебя уважу: подарю дворец либо два…

— А про Держателя ничего сочинить не нужно?

— Про какого Держателя? Про нашего Держателя? Да без него же все рассыплется! Мир под землю провалится, море высохнет! И как ты до такого додуматься мог?

— А вдруг да не развалится?

— Нет, лучше уж не рисковать. Вы, купцы, народ отчаянный, а нам рисковать нельзя…

— А давай попробуем: может, и ты на должность подойдешь.

— Не искушай. А то искушусь.

— Смотри, дело твое. Вот я однажды побоялся в нильской стране пшеницы закупить побольше, домой приплыл — ан там недород. Уж я локти кусал, кусал — до сих пор шрамы видны…

— Эх, была не была! Сочиняй!

— Сейчас. Та-татата-татата-татата-та… Эй, начальство, что с тобой? Что ты ежишься, корежишься? Да ты вроде и ростиком поменьше стал… А зачем из тебя лишние лапки лезут? Ну вот, так-то лучше, с вашим братом тараканом у нас, купцов, разговор короткий…

6

— Ну здравствуй, достойный купец! Спасибо тебе: ловко пособил мне от окружавшей меня недобросовестности избавиться. Я давно их на подозрении держал, а вот ты явился, и вся их гнилая сущность явственна стала. Давно, видно, лелеяли они черную измену…

— А ты-то кто будешь?

— Я-то? Или не узнал? Меня, Держателя тверди да моря? На всей земле самый главный титул.

— Можно его переделать, чтобы еще главнее стал!

— Неужто можно? Казалось бы, куда уж главнее… Ну-ка?

— Прибавить две буковки, всего и делов…

— Чего две прибавить?

— А буковкию Это значки, которыми слова закрепляются. Так вот, ежели две буковки прибавить, получится Содержатель тверди да моря. Дескать, ты не только держишь твердь да море, а еще и содержишь их за свой счет, вот сколь богат и могуч! А все люди, выходит, у тебя вроде как постояльцы, а за постой деньги платят.

— Славно придумано! Оно и вправду будто силы и мощи вдвое прибавилось, а всего-то две закорючки. Большая сила! Пригодишься ты мне. Задумал я заветную мечту всего нашего народа: над всем миром взять власть и силу. Но одна забота гложет царственное сердце: больно много на свете людей! У каждого в голове думка. Куда же это годится, если каждый свое будет думать? Вот когда все одинаково и враз думать станут, тогда порядок будет гармония называется. Вот я и раздумался: а не внедрить ли единодумие? И эта твоя грамота великому делу способствует! Если человеку мои мысли глашатай на площади будет втолковывать, он их и мимо ушей пропустить может. А вот когда они записаны будут, да покрупнее, да поярче, да на каждом углу, никто мимо не пройдет, всякий усвоит и так же думать примется. Прав ли я?

— Прав, как не прав, да только народ у вас неграмотный.

— Так ты же всех научишь. Ты же сам говорил Начальству-то Покоя покойному, что деревянными клиньями как-то грамоту вбивают…

— Тебе нет, деревянным не обойдешься, каменный нужен, а еще лучше железный. От железного, правда, дырки в голове остаются лишние. А вот простому-то народишку втолковать можно и без клиньев, особенно ребятишкам. Там, если что, простой розгой или подзатыльником управишься… Тебе же нет. Добудь-ка мне для себя хороший железный клин да кувалду…

— Нет уж, лучше я так, как есть, пребуду…

— Никак тоже меня в писаря прочишь?

— Хорошее имя придумал — писарь. Ты не просто писарь будешь, а Главный Писарь. Или Старший. Или Наиглавнейший Писарь тверди и моря. Нравится?

— Должность, что и говорить, почетная. Только наши писаря и философы со сказителями смеяться начнут: вчера еще мешки с пшеницей считал, а ныне Наиглавнейший!

— А мы их к ногтю! Они что у вас, сильно грамотные?

— Да уж пограмотней меня.

— А нельзя ли у них грамоту из голов повыбить? Теми же клиньями?

— Нельзя, она при человеке до смерти состоит…

— До смерти? Это еще лучше. Это нам раз плюнуть…

— Понял это давно. А какие мысли записывать будем?

— Мудрые, какие же еще? Пусть все люди живут в мире моих мудрых мыслей. Своих-то не будет, одни мои чтобы вокруг… И не на табличках жалких, а на высоких каменных стенах, да чтобы во всю стену…

— А вдруг они твои мысли постигнут, но при своих останутся?

— И это не беда. Надо, чтобы мои мысли повсюду были. Проснулся — на потолке. Глазами повел — на стене. Даже в отхожих местах пусть будут мои мысли у всех перед глазами! Глядишь, мало-помалу все остальные и вытеснят.

— Ловко. Ну, давай, самую главную мысль изобразим.

— Изображай. Я, Содержатель тверди да моря… Это что у тебя на дощечке за уродец?

— Это буква «я». Ее, по совести, в азбуке-то в черном теле держат: последней стоит…

— Кто же осмелился самую главную букву взад поставить? В нашей грамоте ей будет почет оказан… Но больно она у тебя мелкая. Я ее лучше увеличу и каменной сделаю. Ну, как?

— Солидно, что и говорить. В два человеческих роста, как бы не более.

— Нет, еще мелковата. Подвысить надобно…

— Эй, она же крышу дворца проломит!

— Не твоя забота. Нет, еще низковата. Нужно такой высоты сделать, чтобы аж в Египте видно было…

— Спаси, Калям-бубу! Под небо буква лезет! Зачем такую-то уж? Хватит! Хватит! Не видишь — верхушка обламывается? Ты же ее без фундамента мастрячишь! Убегай оттуда хотя бы сюда! Берегись! Эх, не уберегся… Помощнички тараканами сгинули, и самого как таракана прихлопнуло… Дворец развалил, дурак, народ без руководства оставил… Они же без власти да со своим заклинанием такого тут наворочают! Ну, натворил я на свою голову…