Айзек Азимов - Кэл Страница 4

– Что вы думаете о детективном рассказе, сэр?

– Уже лучше, но до настоящего детектива еще далеко. Ты сам это чувствуешь?

– Чем он вас разочаровал, сэр?

– Ну, для начала, ты не разбираешься в современном бизнесе и финансах. Дальше. Никто не станет брать со стола двадцать пять центов в присутствии четырех человек, даже если они и не следят друг за другом. Это сразу же будет заметно. Потом… допустим, все произошло именно так. Это еще не доказывает, что мистер Вассел – вор. Любой человек может, задумавшись, бросить монету в карман. Это любопытное наблюдение, но отнюдь не доказательство. Кроме того, исход рассказа можно предугадать по его названию.

– Согласен.

– Ну и в дополнение ко всему, тебе по-прежнему мешают Три закона роботехники. Тебя беспокоит наказание.

– Так и должно быть, сэр.

– Я знаю, что должно. Поэтому я считаю, тебе не стоит браться за криминальные сюжеты.

– Что я еще могу написать, сэр?

– Надо подумать.

Мистер Нортроп опять пригласил техника. На этот раз ему, по-моему, не хотелось, чтобы я слышал их разговор. Как бы то ни было, со своего места я разобрал почти все слова. Иногда люди забывают, что у роботов очень чувствительные органы восприятия.

К тому же я был чрезвычайно расстроен. Я хотел стать писателем, и мне не нравилось, когда мистер Нортроп говорил, о чем мне писать, а о чем нет. Конечно, он – человек, и я обязан ему подчиняться, но мне это не нравилось.

– Что на сей раз, мистер Нортроп? – ехидно поинтересовался техник. – Похоже, ваш робот создал очередной шедевр?

– Он написал детективный рассказ, – ответил мистер Нортроп подчеркнуто равнодушным тоном. – Я не хочу, чтобы он писал о преступлениях.

– Боитесь конкуренции, мистер Нортроп?

– Нет. Не паясничайте. Просто глупо, когда двое в одном доме пишут детективы. Кроме того, ему мешают Три закона роботехники. Думаю, вы прекрасно понимаете, о чем идет речь.

– И что же вы от меня хотите?

– Еще не знаю. Пусть пишет сатирические произведения. Я юмора не касаюсь, так что конкуренции у нас не возникнет. Да и Три закона роботехники не будут ему мешать. Я хочу, чтобы вы привили этому роботу чувство смешного.

– Чувство чего? – опешил техник. – Это еще как? Послушайте, мистер Нортроп, – добавил он сердито, – будьте в конце концов благоразумны! Я могу вложить в него инструкцию по пользованию пишущей машинкой. Могу внести в память словарь и грамматику. Но как, по-вашему, я должен привить ему чувство смешного?

– Подумайте. Вы же знаете, по какой схеме работает мозг робота. Неужели его так сложно подстроить, чтобы он мог видеть забавные, глупые или смехотворные ситуации, в которые попадают люди?

– Попробовать, конечно, можно, но это небезопасно.

– Почему небезопасно?

– Потому, мистер Нортроп, что вы начали доводить до ума дешевую модель. Случай, безусловно, уникальный. Никто не слышал о роботе, мечтающем о писательской карьере. Так что теперь у нас очень дорогой робот. Редчайшая модель, которую есть смысл передать Институту роботехники. Если я буду продолжать в нем копаться, я могу все испортить. Вы меня понимаете?

– Я хочу рискнуть. Испортите так испортите, хотя почему это должно случиться? Я же вас не тороплю. Спокойно все проанализируйте. У меня много времени и денег, и я хочу, чтобы мой робот писал сатирические произведения.

– Почему именно сатирические?

– Не будет так сильно сказываться недостаток практических познаний и не возникнет проблем с Тремя законами роботехники. Не исключено, что со временем он напишет что-нибудь значительное, хотя в этом я, конечно, сомневаюсь.

– И он не будет рыться в вашем огороде.

– Хорошо, хорошо! Он не будет рыться в моем огороде. Вы удовлетворены?

Я недостаточно хорошо знал язык и не понял, что значит «рыться в моем огороде», но догадался, что мистера Нортропа раздражают мои детективные рассказы. Я не знал почему.

Естественно, я не мог повлиять на ситуацию. Техник возился со мной каждый день, изучал, анализировал и наконец заявил:

– Хорошо, мистер Нортроп. Я готов рискнуть. Но я попрошу вас подписать бумагу, снимающую с меня и с компании ответственность в случае каких-либо неполадок.

– Подготовьте бумагу, – сказал мистер Нортроп. – Я подпишу.

Фраза о возможных неполадках меня отнюдь не развеселила, но такова жизнь. Робот обязан соглашаться со всем, что придумают люди.

На этот раз, после того как я снова начал воспринимать окружающий мир, я долгое время ощущал сильную слабость. Я с трудом стоял, и речь моя была запутанной и невнятной.

Мне показалось, что мистер Нортроп смотрит на меня с тревогой. Возможно, он испытывал чувство вины за то, как он со мной обращался… Или просто боялся потерять кучу денег.

Когда ко мне вернулось чувство равновесия и я смог говорить, произошло престранное событие. Я вдруг осознал, какие глупые создания эти люди. Не существовало законов, регулирующих человеческие поступки. Поэтому людям пришлось самим придумывать нужные правила, но даже после этого они не могли заставить себя им следовать.

Люди очень легко смущались, достаточно было кому-нибудь над ними посмеяться. Теперь я понимал, что такое смех, и даже мог сам производить соответствующий звук, хотя, конечно, старался этого не делать. Это было бы невежливо и оскорбительно. Я хохотал про себя. В голове у меня начал вырисовываться рассказ про то, будто бы у людей были свои законы, но они их ненавидели и всячески старались нарушить.

Вспомнился также и техник, после чего я решил поместить его в рассказ. Мистер Нортроп неоднократно обращался к нему за помощью, с каждым разом требуя сделать все более сложные вещи. Теперь вот техник загрузил в меня чувство юмора.

Ну, предположим, я напишу рассказ про смешных и нелепых людей. Роботов в нем не будет, потому что роботы не смешные и их присутствие может все испортить. Предположим, в рассказе будет человек, техник по людям. Персонаж со странными и могучими способностями, умеющий изменять человеческое поведение наподобие того, как техники меняют поведение робота. Что произойдет в этом случае?

Сразу же станет ясно, до чего же люди – бестолковые существа.

Я целыми днями обдумывал свой рассказ, и мне становилось все веселее и веселее. Начнется с того, что два человека обедают, а один из них владеет техником… то есть у него есть специальный техник… Все происходит в двадцатом веке, чтобы не обижались мистер Нортроп и другие люди из двадцать первого.

Я прочел много книг, чтобы лучше разобраться в людях. Мистер Нортроп не возражал и почти не давал других поручений. При этом он меня не торопил. Возможно, до сих пор переживал за то, что подверг меня большому риску.

Наконец я приступил к рассказу, который привожу полностью.

Джордж и я обедали в шикарном ресторане, куда нередко заглядывали люди, одетые изысканно и строго.

Джордж с неприязнью взглянул на одного из них и вытер губы моей салфеткой. Свою он давно уронил на пол.

– Чума на эти смокинги, – проворчал он.

Я проследил направление его взгляда. Насколько я мог судить, он наблюдал за плотным, напыщенным человеком лет пятидесяти, помогавшим устроиться за столом молодой очаровательной женщине.

– Уж не собираешься ли ты сказать, что знаешь этого типа в смокинге? – поинтересовался я.

– Нет, – покачал головой Джордж. – Не собираюсь. Я строю свое общение с тобой – как, впрочем, и со всеми живыми существами – на полной правдивости.

– А как же твои сказки про двухсантиметрового демона Аз…

Я осекся, ибо лицо Джорджа исказила гримаса боли.

– Не смей говорить об этом, – хрипло прошептал он. – У Азазела нет чувства юмора, зато очень развито чувство собственного могущества. – Немного успокоившись, Джордж добавил: – Я всего-навсего выразил свое презрение к типам в смокингах, особенно таким жирным и неприятным.

– Между прочим, – сказал я, – мне тоже не нравятся официальные костюмы. Хотя иной раз без них действительно не обойтись. Вот я и стараюсь реже попадать в подобные ситуации.

– И правильно, – кивнул Джордж. – Я давно считаю тебя безнадежным в социальном отношении человеком. Я всем это говорю.

– Спасибо, Джордж, – сказал я. – Очень красиво с твоей стороны, тем более что ты не упускаешь случая пожрать за мой счет.

– Я предоставляю тебе возможность насладиться моим обществом, старина. Если я вдруг скажу, что у тебя есть хотя бы одно положительное качество, это внесет сумятицу в умы наших друзей, которые давно смирились с мыслью, что их у тебя нет.

– Я им весьма признателен.

– Довелось мне знавать одного человека, – произнес Джордж. – Он родился в феодальном поместье. Его пеленки застегивались не на булавки, а на запонки. А на первый день рождения ему повязали маленький черный галстук. Заметь: повязали, а не прицепили. И так было всю его жизнь. Звали его Уинтроп Карвер Кэбуэлл. Он вращался в столь изысканном обществе браминов и аристократов Бостона, что время от времени ему приходилось прибегать к помощи кислородной маски.