Александра Ковалевская - Война Моря и Суши (litres) Страница 4

– И как вы там живёте? – ворчала она, встречая Валевского-младшего на пороге родительского дома и покровительственно чмокая взрослого учёного дылду в подставленный лоб. – У вас опять наступила зима? И вы согласны два месяца носить свитера, а два месяца – ещё и пальто? И терпеть холод и сквозняки от вентиляторов? Нет, правительство обслуживает невероятные прихоти! Лучше бы тщательнее проверяли внешние стены, ведь это всеобщая безопасность.

Но Арт думал иначе.

Улыбаясь, он бурчал Лене примирительно, пожимал её мягкие предплечья и, по привычке детства, шёл прямо на кухню: в святая святых родного гнезда. Там ждали пышки с начинкой, или слоёный обеденный пирог, или новый кулинарный эксперимент Лены – сестра отлично готовила. Там будущему аналитику, студенту Академии Союза, выпадал случай отпускать на свободу смирно сидящего до поры до времени у него внутри и довольствующегося студенческими обедами Парня-Большое-Пузо, обожавшего домашнюю стряпню.

«Как поживает семья?» – подумал Валевский тепло и спохватился, что уже две недели не связывался с Леной. Он работал по десять часов с понедельника по пятницу и по шесть часов в выходные, работа доставляла удовольствие, а кроме того, общественные обязанности, тянувшиеся со студенческих лет, не успевшие отмереть и отвалиться подобно рудиментарным хвостам, отнимали всё редкое свободное время. При таком ритме жизни быстро проносились недели и даже месяцы.

Из открывшихся настежь дверей кафе на улицу вырвалась песня.

Песня вторила мыслям: «Стайкой быстрых рыбок балу проносятся дни…»

Арт набрал риф Новая Россия, где жила сестра. После нужно связаться с племянником, собравшимся провести студенческие каникулы на «Касатке» – плавучей базе.

Этой ночью, напоённой нежными запахами пробуждающихся цветочных лоз и романтическим светом лиловых фонарей, закончился долгий двухсотлетний мир Подводных Колоний.

Гибель «Касатки»

Головная боль понемногу успокаивалась. Разжался железный обруч, сковавший виски, медленно возвращалось зрение. Теперь он мог видеть слепяще-яркую от солнечных бликов поверхность моря за бортом о-катера, в котором оказался не иначе как чудом. Он помнил адский грохот взрыва на причале, кипение воды, помнил внезапную слепоту, вызвавшую у него панический ужас, и содрогнулся и застонал.

Его вытошнило в волну.

Справившись со спазмами в желудке, Йон почувствовал, что не один. С трудом повернул тяжёлую, словно свинцом налитую голову и увидел на дне лодки женщину с двумя детьми. Они спали, привалившись друг к другу. Или были без сознания. Нет, кажется, просто спали. Хотя их позы не похожи на объятия уснувших рядом близких людей.

Мужчина в форме наставника, сидящий на носу катера возле приборной доски, кивнул ему ободряюще, но не сказал ни слова. Йон окончательно пришёл в себя и тихо заскулил.

– Разбудишь пассажиров, – незнакомец показал глазами на спящих. – У них контузия покруче твоей, пусть спят, так легче справиться с болью. И ты сейчас уснёшь, а когда проснёшься, перестанет болеть голова.

Наставник держал перед собой приподнятую правую руку, ладонью вперёд, и медленно разгибал пальцы. Он закончил говорить, мизинец разогнулся последним. Йон увидел раскрытую пятерню. Писклявыми голосами пальцы по очереди пропели: «Пя-ять, четы-ыре, три-и-и…» И сгибались, склоняя головы-фаланги: укладывались спать. Йон зевнул, пошарил рукой; скамейка на корме показалась достаточно широкой и удобной – в самый раз, чтобы опуститься на неё и вздремнуть…

«Ну вот, парень отключился, – подумал мужчина в строгой форме со знаками наставника. – У меня есть время оценить обстановку. Некогда вытирать сопли и слёзы. Надо срочно решать, что делать дальше, и поскорее решать. Это не остров взорвался, это я подорвался. Всё в бездну, всё, всё летит в бездну…»

Он зафиксировал штурвал, двинулся к лежащему на корме мальчишке, по пути осторожно перешагивая через спящих пассажиров, приблизился к Йону и аккуратно обшарил его карманы. Удовлетворённо хмыкнул, когда нашёл то, что могло оказаться ценным: омега-флеш – информационный носитель подводников. Больше у спящего не оказалось ничего стоящего. На шее родовой талисман на шнурке, стандартная модель, – наставник видел такие безделицы и покруче, сделанные на заказ и из драгоценных материалов.

Какие-то мелко исписанные листочки. Цветные билетики с водяными знаками – детские кредитки в кино, кафе и на дискотеки. Всё вымоченное, спрессованное в несколько мокрых пластов.

Теперь от дискотеки, где отрывались недоросли, остались одни воспоминания. Бывший остров «Касатка» распался на гигантские чёрные скорлупки со светлым ячеистым нутром: многочисленными жилыми отсеками, – и эти корки в окружении крошева и трупов плавают сейчас в сорока милях отсюда, истекая слезами стаивающего с боков льда.

На горизонте обозначилась чёрная точка.

Мужчина, торопливо полапав под приборной доской, извлёк небольшое оптическое устройство, навёл его на горизонт. Так и есть: военный бот. Отсюда судно кажется величественным. Но человек, управляющий катером, знает, что вблизи вид у корабля совсем не блестящий. Тихоокеанский военно-морской флот пополняется медленно; старые суда, слегка модернизированные и подлатанные, бороздят просторы океана, в пучинах которого, на недосягаемой глубине, процветает новая земная цивилизация – Подводные Колонии.

Подводные Колонии!

Новый мир, отпочковавшийся от матушки-Суши и презревший остальное человечество.

И эти люди – его выкормыши.

Что толкнуло его подбирать этих несчастных? Хитроумная тактика привыкшего просчитывать все возможные, и даже невозможные, ходы вперёд? Или всё-таки ничто человеческое не чуждо и ему?

Они смотрели на него с надеждой и верой…

Или это были взгляды избалованных, изнеженных пасынков моря, привыкших всюду встречать немедленную помощь?

Женщина и младшие дети, судя по цвету кожи, немало времени провели между водой и солнцем, на рукотворном острове, взорванном час назад. А парень, очухавшийся последним, – настоящий подводник. Причём свеженький: только со дна. Бледный особой бледностью кожи, не знавшей ультрафиолета, с крашеными кудрями, налипшими на мокрый лоб, и глазами, болезненно чувствительными к настоящему солнцу. Этот – ценный экземпляр. Видимо, на поверхности – так люди Моря называют всё, что под небом, – тинейджер оказался впервые и совсем недавно. Вчера сюда причалил о-транспорт из их столицы – Союза. Паренёк – столичный житель? Это может быть интересно.

Не мешает узнать, что у него на омега-флеше. Детская дурь типа игр, шпаргалок и электронных поздравлений или… Однажды вот так случайно попался курс по инжинирингу: кто-то передавал учебную информацию, и её посчастливилось слить на поверхность. Именно тогда удалось прояснить кое-что о коммуникациях внутри рифов…

Мужчина вставил крохотный прямоугольник в отверстие контрабандного о-планшета. Скромная добыча: флеш загружен текстами, текстульками, и только. Быстро глянул название: «1000 эксклюзивных сочинений для учащихся первого курса. Тема: «Мир Моря в цитатах лучших писателей и публицистов».

«Мир Моря, значит? Жвачка для школяров…» – человек в форме наставника остался недоволен. И тем не менее пробежал глазами всё содержание.

«Касатку» можно сравнить с атоллом только образно. Этот плавучий город инженеры рифов спроектировали через тридцать лет после Третьей мировой. Тридцать лет – срок условно достаточный для того, чтобы распалось большинство радиоактивных элементов после обмена ядерными ударами, испепелившими территории к западу и югу от Памира, Гиндукуша и Гималаев. Третья мировая стала вехой, обозначившей медленный закат цивилизации Суши. И на фоне упадка старого мира стал особенно заметным прогресс Колоний – подводного человечества.

«Касатка» создавалась как место особого назначения.

В буквальном смысле «залёгшие на дно» мегаполисы подводников, переждав ядерный шторм, со временем стали открываться и восстанавливать старые связи с Сушей. Вот тогда Колонии столкнулись с проблемой нового поколения. Молодёжь, выросшая в рифах, нуждалась в адаптации с поверхностью и открытыми пространствами.

Политика Колоний не предусматривала отрыв от остального мира. Наметившееся отчуждение между Сушей и Морем предстояло сглаживать ближайшим поколениям. Теперь Морю было что предложить истерзанной земле, но, как оказалось, юношество не готово включиться в этот процесс. Молодые подводники не интересовались исторической родиной…»

И дальше:

«Касатка» – плавающая платформа, задумана как место адаптации молодёжи к суровым условиям Надмирья. Это искусственный, почти круглый по форме остров. Полимерную омега-пену не угнетают в процессе расширения – абсолютно напрасные и энергозатратные усилия. Затвердевая произвольно, полимер, из которого созданы коконы всех рифов, образует довольно причудливые формы: ноздреватые, неровные, но способные надёжно противостоять колоссальному давлению океанских глубин. И потому «Касатка» больше похожа на естественное образование, чем на инженерное сооружение. Середина острова занята бассейном размером с приличную гавань. Глубина воды в рукотворной чаше меняется в зависимости от степени погружения Тётушки Касатки – уже не первое поколение так ласково и снисходительно называет это гнездо для выгула и адаптации молодняка. В лагуну заплывают морские животные, птицы во время дальних перелётов используют остров для ночёвок, и к этому времени Тётушка Касатка всплывает, обнажая пористые шершавые бока, напоминающие пляж, покрытый чёрной пемзой, и птицы стаями обсиживают новоявленный берег. После всплытия сверху с полимерных боков истаивает ледяная оболочка – внешняя защита конструкции всех рифов и их балласт. Охлаждённые воды вокруг острова, в своей подводной части напоминающего гигантский айсберг, благоприятны для планктона, для кормящихся им рыб… В общем, Тётушка Касатка нравится всем.