Тони Дэниел - Грист Страница 4

Даже не попрощавшись, Боми уходит валяться на своей добыче. Я никогда так не делаю. Это не понравилось бы ТБ, да к тому же тут все дело в убивании, а не в имении. Ну кому нужно валяться на старой дохлой крысе, когда есть еще столько тех, которых можно кусать?

Боми рассказала мне, где она будет, на случай, если Боб начнет спрашивать. Боми — тупая хориха, и я рада, что не ТБ ее хозяин.

А что до меня — вниз, в другую нору, глубже и еще глубже. Все они там. Крысиха думала, она их там прячет, но она оставила за собой запах, такой же отчетливый, как серийный номер на кости. Я укушу тебя, мамочка.

А потом, как я и знала, тупиковая камера. Последняя надежда крысихи. Да ничто уже ей не поможет. Но какая ж она большая. Чудовищно большая. Возможно, самая большая, какую я в жизни встречала.

Я очень, очень счастлива.

А за крысихой жмутся ее дети. Тринадцать детей, я подсчитала их по пискам. Сладкие, беззащитные писки. Совсем еще маленькие, меньше двух недель от роду. Самцы и самочки. Но сперва я хочу вашу маму.

Крысиха унюхала меня, заорала, словно ей кости ломают, и поднялась на дыбы; она большая, размером с меня. Даже больше.

Я укушу тебя.

Иди сюда и попробуй. Ты, маленькая ищейка. Я убью тебя.

Я изгрызла в городском банке целый мешок денег, и они гонялись за мной, и поймали меня, и изрубили меня в куски, и оставили только кусочек хвоста — и я отрастила новую крысу! Так что же ты, маленькая ищейка, можешь сделать со мною такого, что было бы хуже? Ты бы лучше меня остереглась.

А когда я буду убивать твоих детей, я укушу из них каждого ровно по разу. Я не стану их долго мучить. Ты не убьешь моих детей. Бросок.

Бросок на нее, потому что сказать больше нечего, никакие посылы не проходят больше туда и сюда через наши гристы и запахи.

Я нацелилась на сосок, и она увернулась, очень быстро, но недостаточно быстро, и у меня в зубах кусок ее плоти. Первая кровь пущена. Я грызу кончик соска. Кровь и крысиное молоко.

Она падает на меня сверху и вцепляется мне в спину, ее длинные резцы проникают сквозь мою шерсть, мою кожу подобно изогнутым иглам и выходят наружу в других соседних местах. Она тяжелая. Она вгрызается в меня, и я чувствую, как ее зубы скребут по моему позвоночнику. Я встряхиваюсь, чтобы сбросить ее, и это мне удается, но ее зубы вырывают кусок моего мяса.

Раны большие, но она уже не на мне. Я пячусь, заранее зная, что сейчас она сделает себе копию, и я вытягиваю подальше свой грист, и все, как я и знала, и я перехватываю эту штуку и убиваю, прежде чем она доберется до гнилого мяса и вырастит еще одну крысу. Одной крысы таких размеров вполне, вполне достаточно.

Крысиха чувствует, что я убила ее аутрайдера, и это ее окончательно бесит.

Здесь тебе и конец. Здесь забвение, и распад, и конец любой суете.

Здесь ты умрешь.

Она снова бросается на меня, но я прыгаю в сторону и — прежде чем она развернется и опять на меня нападет — хватаю крысенка. Он умирает, не успев и пискнуть. Я выплевываю мешанину костей и мяса.

Но его мамаша не глупая крыса, нет, совсем не глупая крыса, и она не впадает от этого в глупую ярость. Только я знаю, что она глядит на меня со всей ненавистью, на какую способна крыса. Будь здесь хоть немного света, я бы увидела желтый, как гной, блеск ее глаз.

Вперед, мамаша, а то я ведь убью и второго крысеныша.

Она нацелилась на лапы, и я опять уклоняюсь, но она вцепляется мне в грудь. Она поднимается вверх, вверх.

Хлоп-хлоп-хлопают на пол хлопья земли с потолка, а ее проклятые резцы сомкнулись вокруг моей грудины и держат меня в ее пасти крепко и надежно, как зазубренный наконечник стрелы.

Встряхивает и разрывает, я не знала прежде такой боли, такого восхитительного…

Я резко скребу по крысиным глазам когтями передней лапы и врезаюсь задними в ее брюхо. Толчок, толчок, и я чувствую, как ее шкура рвется, и жирное, что под нею, тоже рвется, а мои лапы входят в ее тело все глубже и глубже.

Встряхивает меня снова, и я чую только запахи своей крови и ее слюны, а затем острые, маленькие боли в моей спине.

Крысята. Крысята грызут меня, пытаясь помочь своей матери. Ничего не могу поделать, только впиваться задними лапами все глубже и глубже. Глубже и глубже. Я купаюсь в ее кишках. Я чувствую, как брюхо ее поддается, чувствую, как брюхо ее рвется. Да, чувствую.

А затем моя грудина ломается, и я вылетаю из крысиных зубов. Я падаю на крысят, и я оглушена, и они карабкаются по мне и пытаются выгрызть глаза, а один из них в клочья рвет мое ухо, но боль приводит меня в сознание, и я перекусываю того, что порвал мне ухо, напополам. И пытаюсь укусить другого. В дальнем конце крысятника копошится большая крысиха. Я собираюсь с силами, пытаясь подняться на четыре лапы. Не могу.

Крысенок кусает мою заднюю лапу. Я поворачиваюсь и убиваю его. Поворачиваюсь назад. Мои передние лапы подламываются. Я не могу встать, чтобы встретить крысиху, и я слышу, как она приближается.

Я здесь умру?

О, это будет прекрасно! Чтобы убить меня, потребовалась огромнейшая крыса в истории Мета. Изгрызла целый мешок денег, целый мешок! Она надвигается на меня, я слышу, как она надвигается. Она такая огромная. Я отчетливо чую, какая она огромная.

Я подбираю под себя задние лапы, нахожу опору.

Вот как я умру. Я укушу тебя.

Никакого ответа, а только резкое дыхание крысы. Земля пахнет нашей кровью. Вокруг меня валяются дохлые крысята.

Я очень, очень счастлива.

Громко взвизгнув, крысиха бросается на меня, я пережидаю мгновение. Пережидаю.

Резко оттолкнувшись, я прыгаю, лечу, как стрела.

Я проскочила, я между ее лапами. Я под ней. Я поднимаюсь. Я поднимаюсь к ее располосованному брюху. Я кусаю! Я кусаю! Я кусаю!

Ее собственный вес держит ее на мне. Я грызу, я царапаю, я чую запах ее сердца. Я чую свежую кровь ее сердца! Я его слышу! Я его чую! Зубами и когтями я пробиваюсь к нему.

Я кусаю.

О да.

Крысиха начинает дергать лапами и кричать, и пока она это делает, кровь ее сердца толчками выливается на меня, заливает меня, и вскоре моя шерсть сплошь намокает от крови, и весь этот темный мир становится кровью.

Через долгое, очень долгое время крысиха умирает. Я высылаю свой грист, хило и немощно, но на этот раз нет никаких аутрайдеров, никаких попыток улизнуть. Она вложила все, что в ней было, в драку со мной. Она вложила в нашу битву все.

С большим трудом я вылезаю из-под крысы. Я слышу, как в углу суетятся крысята. Теперь, когда их мама мертва, они ничего не понимают.

Я должна их всех перекусать. Я должна их всех убить.

Меня не слушаются передние лапы, но слушаются задние. Я проталкиваюсь к ним, волоча живот по земле, как змея. Я нахожу их, они сгрудились в самом дальнем углу, залезая от страха друг на друга. Деваться им некуда.

Все происходит точно так, как я обещала крысихе. Я убиваю каждого из них одним-единственным укусом, попутно считая. Три и десять это тринадцать.

А потом с этим делом покончено, и все они мертвые. Я убила их всех.

Вот так.

Есть лишь один путь наружу: путь, которым я пришла. Им я и направляюсь, ползу на животе, толкаясь задними лапами, держась по возможности таким образом, чтобы переломанная, обнаженная кость не цеплялась за корни и камни. Через какое-то время я начинаю чувствовать боль, отступившую на время битвы. Мне никогда еще не было так больно.

Я ползу и ползу, не знаю уже, как долго. Если я встречу другую крысу, эта крыса меня убьет. Но они либо все уже мертвые, либо боятся; я не слышу их и не чую. Я ползу туда, где, мне кажется, верх, я надеюсь, что ползу наверх.

И по прошествии бесконечности, времени столь долгого, что вся кровь на шерсти высохла и начала осыпаться коричневыми чешуйками, я высовываю голову наружу.

ТБ здесь. Он ждал меня. Ласково, очень ласково он вытаскивает меня из крысиной норы. Осторожно, очень осторожно он кладет меня в мой мешок.

— Джилл, — говорит он, — я исправлю тебя. Я знаю.

— Наверное, это была Великая Мать всех крыс.

Она была такая большая, такая большая и злая. Она была смелая, умная и сильная. Это было прекрасно.

— И что же ты делала? Я ее кусала.

— Джилл, я никогда не видел и никогда не увижу таких, как ты.

Я убила ее, а потом убила всех ее детенышей.

— Пошли-ка мы, Джилл, домой. Да. Вернемся домой.

Лежа в полумраке мешка, я слышу, как грист ТБ призывает меня уснуть, призывает здороветь, и я глубоко вздыхаю и сворачиваюсь, насколько могу, клубком и падаю, бесконечно падаю в сны, где я бегу по следу, отмеченному брызгами крови, и след совсем еще свежий, и я преследую крысу, и ТБ со мною, совсем рядом, и я скоро укушу крысу, скоро, скоро, скоро…

Комната с хорошим освещением

Очнись, Андре Сад. Твой разум витал в эмпиреях, а теперь тебе нужно сосредоточиться. Ну, быстрей. Как можно быстрей. Пространство — время. Комки галактических скоплений. Средненькое скопление. Двухрукавная спираль.