Юрий Леж - Навязанный рай Страница 4

Брюнетка захихикала над собственными словами и, пьяненько покачиваясь, застучала каблучками, присоединяясь к отошедшей от столика подруге. Сандер проводил их внимательным, сосредоточенным взглядом и обратился к морячку:

– Ну, и как всё закончилось? когда ракеты выпустили?..

– Вот ты о чем… – пьяненько погрозил собутыльнику пальцем Митраш. – Я так и думал, что… да и ладно… тут ведь всё равно… никто ничего не знал, сам понимаешь, разве будут офицеры с нами делиться?.. может, по городам стреляли, может, по эскадре вражеской или, там, по ракетным стратегическим шахтам… а так – очень надеялись, что по нашему же полигону… ну, вроде, учений… хотя, какие там надежды… боеголовки на боевом взводе…

« …потом погрузились. Никто ничего не понял, а так жахнуло рядом, что в глазах темно стало… то ли что повредило, то ли еще чего, только не сразу хана… два отсека задраили насмерть… сколько там ребят осталось – кто ж знает?.. всплыть не можем… кажется, на грунт легли, а может и просто зависли между небом и землей… тьфу, то есть между дном и поверхностью… командир сказал по общей связи: «Выбросили аварийный буй. Ждем помощи». Хотя, какая тут помощь… только огонь на себя вызывать этим буем… ну, да все равно, у нас же регенераторы повредило… сказали: «Экономить кислород», значит, всем свободным от вахт залечь в гамаки и не шевелиться лишний раз… было у нас такое, на учениях отрабатывали пару раз, да только тут – не учение… страшно до холодного пота… вот так – лежать и думать: когда?.. С часами еще беда… то ли намагнитились, то ли размагнитились, а у всех разное время показывать стали, ничего непонятно… я даже и не помню, следил по своим за временем или нет, сколько прошло – сутки, трое, неделя?..

Только потом уже бредить начал… чудилось – всплываем, люки нараспашку, воздух свежий, живой… отец ко мне приходил, говорил что-то, кажись… ну, а как в себя приходишь, видишь, вокруг все то же – краска серая перед глазами, отсек тесный, душно, жарко, кровь в висках стучит, как бешеная…

А все-таки – нас достали…»

Морячок победно взглянул на Сандера, набуровил себе в стакан водки и лихо выхлестнул её одним длинным глотком.

– Вытащили, не бросили… только я, считай, уже и не помнил ничего… только так… поднимают, несут куда-то, быстро так несут, будто и не люди вовсе, а потом – белые халаты, лица какие-то расплывчатые, кто-то говорит, а я лежу себе и ничего! вот, ну, ничегошеньки не понимаю. Только здесь, понимаешь, окончательно в себя и пришел. Направили, так сказать, для поправки здоровья…

Митраш ухмыльнулся и, наклонившись через стол поближе к Федору, с пьяненькой зловещей секретностью прошептал:

– Вот только думаю я, что не отдыхать меня сюда засунули… просто спрятали, чтоб чего не сболтнул ненароком, а? А чего мне отдыхать? от чего лечиться? Я вон – как лось здоровый, хоть сейчас опять в автономку… Значит, что-то там не так пошло, как задумывали, вот и получается…

Мысленно Сандер отмахнулся от последних слов морячка, это уже напоминало пьяный бред, хотя сам рассказ вызвал неожиданно жгучий, живой интерес своей непонятностью…

– Слышь, Паша, а что это… – Сандер попробовал и сам прикинуться в стельку пьяным, что бы вопрос не прозвучал совсем уж нелепым: – А в каком году-то это всё было?.. ну, когда вы того… ракетами-то…

– Ха, – чуть удивленно выдохнул, будто поперхнулся, морячок. – В каком же еще? в восемьдесят втором, а то когда?.. думал – в сорок первом в Апрелевке?..

И он пьяненько расхохотался, подымаясь с места.

– Слышь, братишка, а хорош тут про это всё… там же девчонки ждут… Ты, гляжу, на блондинку запал? А мне вот чернявые больше по душе… да ладно, если чего – то и поменяемся, разве жалко?

Сандер двинулся за ним на выход из буфетной, через пустынный вестибюль к ярко освещенным биллиардным столам, на пути мучительно вспоминая, что же не так сказал Митраш в последние секунды разговора.

«В сорок первом под Вязьмой окончательно остановили германцев, – метались в голове Сандера разрозненные мысли. – Бои были тяжелые, но… как бы так сказать?.. ничего особенного, фронт остановился, застабилизировался до самой весны сорок второго, когда и ударили наши… А Апрелевка тут при чем? В меньше тридцати километров от столицы… там и близко германцы не появлялись… А для морячка, похоже, это что-то совсем другое значит? Чудеса… или так и должно быть, что б – чудеса?.. А в восемьдесят втором? Стычки на юге Африки, стычки в Эфиопии, никаких серьезных событий, даже крупных маневров, кажется, не было… Опять что-то не так?»

…В биллиардной уже звучали гулкие касания шаров друг о друга и звонкие, чуть пьяненькие голоса девушек, затеявших на одном из двух «американских» столов «девятку» и теперь оспаривающих друг у друга каждое касание кием разноцветных пестрых шаров. В стороне от ярко освещенного зеленого сукна, в затененном уголке комнаты, на высоком столе были уже выставлены бутылки и стаканы.

«Как он смог успеть? – в который раз подумал Сандер про бледнолицего буфетчика. – Мы же, кажется, нигде и не задерживались…» Но потом в голову Федора пришла мысль, что буфетчику вовсе не обязательно было покидать свое основное рабочее место, достаточно просто заблаговременно выставить здесь, в биллиардной, спиртное и посуду. Принимая во внимание то, что во всем здании, похоже, пребывали только морячок с Сандером и их сегодняшние подружки, это было вполне похоже на правду.

Замороченный рассказом Митраша и собственными мыслями, Федор постарался отмахнуться от их продолжения. К черту! Отдыхать – так отдыхать! Тем более, Виолетта, как и мечталось несколькими минутами раньше, уже пригнулась над столом, выцеливая нужный шар…

Конечно же, никакой полноценной игры не получилось, да и не собирались ни девчонки, ни Сандер с морячком тратить время на пустое, по сути, катание шаров из угла в угол. Почти сразу же началось обнимание, обжимание, легкие, а потом и затяжные поцелуйчики, попеременный отход от столов к спиртному и возвращение обратно, под яркий свет… а потом вдруг оказалось, что Таня дефилирует уже без своей коротенькой юбочки, посверкивая едва прикрытыми лоскутком трусиков ягодичками, а Виолетта то и дело поправляет спадающее с плеч и открывающее её маленькую грудь платье… И когда Сандер присел в глубокое, мягкое кресло у стены, возле курительного столика, чтобы спокойно насладиться очередной сигареткой, на колени к нему, подтянув почти до самого начала худеньких, но крепких бедер длинный подол платья, бесцеремонно вскарабкалась блондинка, старательно ероша короткие волосы Федора и прикрывая собой, насколько это было возможно, совсем уж откровенные телодвижения морячка позади склонившейся к биллиардному столу Таньки.

Как моментально выяснил Сандер, под платьем Виолетты ничего, кроме её собственной кожи, не было, и этот факт воодушевлял на проявление чисто мужской активности и дальнейшие действия… Впрочем, в самый их разгар кто-то неожиданно предложил сменить обстановку не слишком-то удобной для таких утех биллиардной на уют и тепло сауны. Изъерзавшаяся на коленях Сандера блондинка с легким вздохом поднялась, вышагнула из окончательно свалившегося к её ногам платья и, быстро наклонившись, закинула тонкий шелк себе на плечо, пробормотав еле внятно: «Все равно опять раздеваться…» А Танька даже с помощью Митраша с трудом разыскала где-то под столом свою юбчонку и трусики, но тоже решила не делать лишних телодвижений и скрывать одеждой интимные места… Вот так они и перешли через вестибюль в незамеченную Сандером, притулившуюся в самом дальнем, плохо освещенном углу дверь: обнаженная блондиночка с сиреневым вечерним платьем на левом плече, полуголая снизу брюнетка и двое мужчин, успевших, правда, застегнуть кое-какие пуговицы, но пребывающие все равно в изрядно растрепанном состоянии.

Как Сандер не напрягался в короткие мгновения перемещения из биллиардной через вестибюль, но вспомнить сауну он не смог, хотя твердо был уверен, что еще вчера – или когда? – он успел побывать там вместе с загадочной кудрявой подругой, оставленной несколько часов назад в номере и бесследно из него исчезнувшей. Его мысли прервал пахнувший в лицо из-за открытой двери теплый, чуть влажный воздух…

Роскошь и функциональность, так, наверное, будь он чуть трезвее и в одиночестве, мог бы охарактеризовать свои новые, забытые впечатления Федор, оказавшись в сауне. Тут были и подогреваемые полы, и очень приличных размеров бассейн с прохладной, но не ледяной водой, и прозрачные душевые кабинки, и джакузи, и насыщенного янтарного цвета столы и лавки вокруг них, и – отличная парилка, обжигающая легкие сухим, горячим воздухом и моментально выгоняющая из головы хмель. Правда, угарно-пьяное состояние тут же восстанавливалось, ибо и в этом помещении успел, похоже, активно похозяйничать вездесущий бледнолицый буфетчик. На столах и бортиках бассейна возвышались бутылки, бутылки, бутылки… и сопутствующие им стаканы, бокалы, рюмки…