Генри Олди - Семь смертных Страница 4

— Интервью, — напомнил я.

— Ну-ну…

И профессор убрел в недра квартиры.

Нервничая, я последовал за ним. Так меня встречали впервые. Попадались неврастеники, мизантропы, кретины, пижоны… Ноев ковчег. Вирусолог выбивался из общего ряда. Юркий, как ящерица. Мелкий, как разменная монета. Самодостаточный, как Мона Лиза.

А еще он был, что называется, выпивши.

Сутра.

В кабинете царил мрак. Солнце без особого успеха тыкалось в задернутые шторы. Тени, силуэты, звяканье бутылки о рюмку. Мне профессор не предложил.

— Ну?

Разнообразием он не баловал.

— Угостите акулу пера?

— Легко.

Бутылка звякнула во второй раз. Нет, не жадность, понял я. Гордыня? Брезгует мелким репортеришкой? Вряд ли. Это у меня сегодня гордыня. Два гордеца сцепились бы еще на пороге. Хотя моя нынешняя гордыня…

Я задрал нос. Вышло не очень.

— Это лечится? — спросил я напрямик.

— Нет.

— Совсем?

— Абсолютно. Пейте, уже все равно.

Я сделал глоток.

— Бренди?

— Арцах. Армянская водка.

— Чем пахнет?

— Кизилом.

— Женщины такое любят.

— Такое люблю я, молодой человек.

И не похоть. Была бы похоть, среагировал бы на женщин. Или на меня, если гомик. Лень? Ишь какой живчик… И не гнев. Гнев я бы опознал сразу.

— Что теперь, Марк Эдуардович?

— Черт его знает. Приспособимся. Мы ж тараканы.

— В каком смысле?

— На нас дуста не изобрели.

— Думаете, пандемия?

— Я не думаю, молодой человек. Я знаю.

— Эмокарты? Недельные циклы?

Профессор был краток:

— Плюнуть и растереть.

Вешайте меня, жгите огнем, лишайте премии, но лишь сейчас я сообразил, что за темный ангел встал на пороге. Это как же? Это что же? Значит, проснулся я во вторник, а гнева-то нет? Дал жене подзатыльник и оправдаться нечем? Оторвался на Люське, а смягчающие обстоятельства — хрен с маслом? Что я скажу нищему в воскресенье, пройдя мимо? Мама родная — шпроты… Съел и мучайся, да?

— Спасите, — шепнул я профессору. — Вы же специалист…

Горло свело, шепот сорвался.

— Работаем, молодой человек. На базе старого штамма вируса. Есть положительные результаты. В принципе, повторно заразиться «Грешником» — реально.

Хотите — верьте, хотите — нет, но я готов был руки ему целовать. При всей моей понедельничной гордыне. Жаль, на профессора сей порыв впечатления не произвел.

Он размышлял вслух.

— Реально, да. Но пики циклов «Грешника-2» существенно выше. Придется вводить новую процентовку. Откалибруем за милую душу…

— Насколько выше?

— Раза в два. Что у вас с утра? Гордыня? Вот и прикиньте уровень.

Я прикинул. И содрогнулся.

— А если снова? Если опять циклы полетят к чертям?

— Разработаем «Грешник-3». Понадобится — и четвертый сделаем, и пятый. С такими пиками, что закачаешься. Наука, молодой человек, может все. Исследуешь, внедряешь, смотришь — все. Меняй белый халат на белые тапочки.

Его юмор мне не понравился.

— Скажите, профессор… Что у вас сегодня? По эмокарте?

— Вам для интервью?

— Нет, просто так. Я вот наблюдаю за вами и никак в толк не возьму… Ни одного ярко выраженного.

— Чего — ни одного?

— Ну, смертного. Греха. Порока. Разве что бытовое пьянство.

Звякнула бутылка.

— Нет грехов? Пороков? Это не беда, молодой человек. Добродетелей нет — вот это уже полный грипп…

— А что, и такое возможно?

— Для науки? Для науки, скажу я вам…

Весь дрожа, я ждал ответа.