Влада Воронова - Граница верности Страница 4

Альд исчез за окном.

— Подожди меня у Чёрных ворот, — крикнул я ему и бросился к дверям из зала. Что бы ни затевал Альд, Вардежескому баронству это будет лишь на пользу. А если так, то прямая обязанность баронета — помочь ему всем, что будет в моих силах.

Альду я всегда верил безгранично, и за все минувшие пять лет ни разу не пожалел об этом.

Над Камисом опять зазвенел благовест, а за соседним столом принялись обсуждать нового инфанта.

— Парнишка смелый. Драйгианы всегда уважают смелость, даже если её проявляет человек. Если инфант сумеет сохранить их уважение, то Крылатый Орден и дальше будет верным защитником Тарина от набегов островитян.

Ярость вскипела во мне мгновенно.

— Победитель не нуждается в оружии побеждённых! — напомнил я трактирным политикам общеизвестную истину.

— Это кого ты посмел назвать побеждённым? — ледяным голосом поинтересовался амбал за самым дальним столом.

Судя по развороту плеч — драйгиан-воин. Такие дубово прямые спины бывают только у них.

Причём та же самая характеристика применима и к их мыслительным способностям.

— Сколько битв Крылатый Орден проиграл драконьерам только за эти полгода? — спросил я.

— Драконьеры уничтожены в Рассветном заливе! — вскочил из-за стола крылатик.

— Уничтожено только большинство личного состава драконьерской дивизии, — уточнил я. — Однако двух уцелевших рот вполне достаточно, чтобы подготовить новых драконьеров и восстановить дивизию. К тому же основной удар по драконьерам нанесён не Крылатым Орденом, а островитянами, которых драконьеры вышвырнули из таринских пределов обратно на Янтарные Острова. Вы появились уже после, когда драконьеры начали подсчитывать потери и врачевать раненых. Крылатый Орден поступил мудро — добивать из-за кустов раненых и воровать славу гораздо менее хлопотно, чем сражаться в настоящей битве.

Крылатик рванулся ко мне с мордобойными намерениями. И спустя мгновение закопошился на брусчатке пола, пытаясь сообразить, где у него руки, а где ноги.

Я пояснил свидетелям:

— Драйгианы — это очень хорошие бойцы. Однако их нельзя назвать непобедимыми.

— Так ты драконьер! — возмущённо заорал крылатик.

Я вежливо поклонился.

— Николас Вардеж, полковой командир дивизии драконьеров, барон Запада, к вашим услугам, сударь.

Крылатик сел на полу, пробормотал нецензурное ругательство. Осторожно пошевелил плечом, почесал лопатку.

— Какого… ты мне трансформу отшиб? Я же теперь целые сутки оборачиваться не смогу. В трактирных драках в зубы бьют, а не в коллатераль.

— Прошу прощения, сударь, но это мой первый опыт трактирной драки. До Лайзарского восстания я в трактирах почти не бывал, а после стало не до драк. Надо было сражаться в более серьёзных битвах.

Драйгиан посмотрел на меня с растерянностью.

— Так ты ещё оттуда? — охнул он.

— Мой отец стал первым, кто присягнул Альду как нашему предводителю.

Драйгиан поднялся, отряхнул одежду, заказал вино и пирог.

— Вы позволите? — кивнул он на стул рядом с моим.

Мне стало любопытно. До сих пор на равных с крылатиками я не беседовал. Часто допрашивал пленных, целую неделю сам был на допросе, обменивался ритуальными фразами с командирами различных орденских соединений, но вот самой обычной ни к чему не обязывающей болтовни с драйгианами у меня никогда не было.

— Я вспомнил вас, — сказал крылатик. — Это из-за вас была уничтожена Таурумская крепость, которую сам Орден считал неприступной. И потому держал там самых ценных пленников. — Он посмотрел на меня с опаской и спросил осторожно: — Почему Альд разрушил крепость? Ведь это отличный стратегический объект. Кто владеет Таурумом, тот владеет всей северной границей Тарина.

— Таурумская крепость никогда не была твердыней защиты, — сказал я. — Она с первого дня своего существования стала каменным мешком смерти и боли. Грязью и скверной на теле Тарина.

— Вы поэт? — спросил вдруг драйгиан.

— Немного. Хотя точнее будет сказать — бард.

Драйгиан немного подумал.

— Вы назвали себя бароном, — сказал он тихо. — Это значит, что ваш отец…

— Да, он мёртв. Как и старший брат. Обе мои сестры замужем, матушка тоже нашла нового супруга. И, похоже, удачно. Первая сестра и матушка живут на Севере, в поместьях своих мужей. Вторая сестра осталась в родовом замке, управляет баронством по моей доверенности. Причём делает это гораздо лучше, чем получилось бы у меня. — Я усмехнулся. — Когда обстоятельства вынудили сестру отложить в сторону сентиментальные романы и заняться изучением бухгалтерских книг, вдруг обнаружилось, что она обладает превосходными деловыми способностями и виртуозным умением ладить с арендаторами. — Тут я сообразил, что обсуждаю семейные дела с незнакомцем, которому всё это глубоко безразлично. — Извините, я выбрал столь скучную тему для беседы.

— Нормальная тема, — ответил драйгиан. — Я тоже младший сын в семье, но все мои старшие братья живы, и поэтому единственным способом не сдохнуть с голода стало для меня орденское посвящение.

Я прикусил губу, чтобы спрятать улыбку. Драйгиан посмотрел вопросительно и немного обиженно. Ой, чёрт, крылатики же видят все наши чувства! Это не телепатия, а как там говорил Альд? Эмо… Пемо… Нет, не то… О, вспомнил — эмпатия. А ещё Альд говорил, что для эмпатов и телепатов особое значение приобретают слова, которые сказаны вслух.

Только захочет ли меня слушать мой нечаянный собеседник?

Драйгиан кивнул, улыбнулся чуть смущённо и поощрительно. Что ж, попробую объяснить.

— Пусть я и родился аристократом, но моим лучшим другом стал сын поселкового сапожника, а сам сапожник был мне и учителем, и духовником, которому я исповедовался чаще, чем замковому священнику. Поэтому на жизнь я смотрю не как барон, и не как сапожник. Я стал и тем, и другим одновременно. Или нет… Я стал драконьером, сударь.

Драйгиан слегка поёжился. Я сказал, чтобы снять неловкость:

— Мы говорили о судьбе младших сыновей в благородных семьях… Знаете, когда кто-нибудь из бедных родственников приходил к отцу выпрашивать вспомоществование, я не мог понять, почему он побирается вместо того, чтобы зарабатывать. Ведь и этот родственник, и его сыновья могли бы повесить на воротах своего дома объявление типа «Составляем и переписываем все виды деловых бумаг тремя уставными почерками». Ведь аристократов каллиграфии обучают в обязательном порядке, так почему не обратить её в источник дохода? Пусть особых богатств ею не заработаешь, но на прокорм и отопление хватит. Что касается жён и дочерей таких господ, то вместо того, чтобы без толку ковыряться иголкой в пяльцах, вышивая никому не нужные панно, которые всё равно сгниют в сундуке, лучше бы расшивали скатерти и камзолы.

— Но… — начал было драйгиан. Я перебил:

— Заходить в их дома было омерзительно. Всё семейство тумбами сидит у холодного камина и час за часом перебалтывает одни и те же сплетни о соседях, а в комнате грязюка, стены облупленные… Неужели так трудно привести жильё в порядок? Замазать глиной трещины, освежить известью стены, отмыть щёлоком полы и окна. Ведь при наличии некривых и неленивых рук на это требуются гроши, даже самые нищие ремесленники и посельчане содержат свои халупы в чистоте и порядке.

Я рассмеялся невесело:

— А с простолюдинами другая беда. Они почему-то не хотят становиться кем-то большим и лучшим, чем есть изначально. Вроде бы и мозги на месте и руки при деле, а толку от этого… Немного забогатеют и сразу начинают достатком хвастаться, причём по-глупому, — вместо того, чтобы приобрести для каждого члена семьи полный столовый набор, пусть и самый обычный, из простого фаянса и нержавейки, и научиться прилично вести себя за трапезой, они обзаводятся огромным раззолоченным блюдом. С которого затем руками хватают куски, чавкают и сопят не хуже свиней, а руки вытирают о скатерть. Одежда из дорогих тканей, а фасоны те же, что и у полевой робы, — бесформенные мешки, задача которых не украшать носителя, а защищать его от дождя и ветра. Разумнее было бы пошить одежду из ткани пусть дешевле, но зато придать ей хороший силуэт.

Драйгиан сосредоточенно рассматривал дно винной кружки.

— Если бы ваши родственники, — сказал он осторожно, — повесили на дверях дома объявление, что обучают благородному стилю и манерам как взрослых простолюдинов, так и их детей, то заработали бы гораздо больше, чем вышивкой и каллиграфией.

— Несомненно, — согласился я. — Только сумеете ли вы объяснить и тем, и другим, что это наилучшее для них решение?

Крылатик не ответил. Я налил ему вина.

Он поблагодарил кивком и улыбкой, затем бросил на меня настороженный взгляд из-под ресниц.