Генри Каттнер - Крестный путь сквозь века Страница 4

Его отвратительный, самодовольный смех стал глуше.

Он сделал три шага и обхватил ее руками. Ее тело содрогнулось от объятия этого воплощенного зла.

Внезапно она каким-то странным образом почувствовала, что зло оставило его. Напряженные руки задрожали, отстранились, затем вновь сжали ее с неистовой нежностью, глаза его склонились, и теплые слезы закапали из его глаз.

Некоторое время он не мог проронить ни слова. Застывшая, как камень, Нерина обнимала его.

Позднее она обнаружила себя сидящей на ложе, он стоял перед ней на коленях, уткнувшись лицом ей в подол.

Он давился словами, многие из которых она не могла разобрать.

- Помню.. я помню.. старые воспоминания - я не могу вынести этого! Я не могу смотреть назад... или вперед... у них... у них было для меня имя. Теперь я помню.

Она положила ладонь ему на голову. Его волосы слиплись от холодного пота.

- Они звали меня антихристом!

Он поднял лицо кверху и взглянул на нее.

- Помоги мне! - закричал он с мукой в голосе. - Помоги мне, помоги мне!

Затем голова его вновь склонилась. Сжав кулаками виски, он что-то беззвучно шептал.

Она вспомнила о том, что зажато у нее в правой руке, и, подняв нож, опустила его вниз со всей силой, на какую была способна, чтобы оказать ему ту последнюю помощь, в которой он нуждался.

Нерина стояла у окна, повернувшись спиной к келье и к лежащему в ней умершему бессмертному.

Она ждала, когда вернется священнослужитель Монс. Он должен был знать, что делать дальше. Вероятно, тайну следовало каким-то образом сохранить.

Они не причинят ей вреда. Она была уверена в этом. Атмосфера почитания, окружавшая Тайрелла, распространялась и на нее. Она будет по-прежнему жить, теперь единственная бессмертная, рожденная в эпоху мира, будет жить вечно и одиноко в осененной миром Вселенной. Быть может, однажды когда-нибудь родится еще один бессмертный, но сейчас она не могла об этом думать. В мыслях у нее были только Тайрелл и ее одиночество.

Она поглядела в окно на сверкающий голубизной и зеленью ясный Божий день, дочиста отмытый теперь от последнего багрового пятна, оставленного кровавым человеческим прошлым. Она знала, что Тайрелл обрадовался бы, если бы смог увидеть эту ясность и чистоту, которая может теперь существовать вечно.

Она будет видеть это всегда. Она была частью этого, в отличие от Тайрелла. И даже в самом одиночестве, которое она уже ощущала, непостижимым образом крылось и чувство возмещения. Она была посвящена грядущим столетиям человека.

Она переступила через свою любовь и горе. Вдалеке слышалось торжественное пение священнослужителей, и это было частью той благодати, что наконец снизошла на Вселенную после долгого и кровавого пути к новой Голгофе. Но это была последняя Голгофа, и теперь она, Нерина, будет идти по жизни спокойно и уверенно, осененная благословением Господа.

Бессмертная.

Она подняла голову и твердо взглянула в небеса. Она могла спокойно смотреть в будущее. Прошлое было забыто. И для нее это прошлое не было ни кровавым наследием, ни той разъедающей душу мерзостью, что могла невидимо делать свое черное дело в мрачной пучине подсознания, пока из чудовищного семени не вырастет монстр, готовый разрушить Божий мир и Любовь.

Внезапно она вспомнила о совершенном ею убийстве. Ее рука снова задрожала в неистовом порыве; и снова она ощутила кровь, брызнувшую на пальцы.

Вскоре ей все же удалось отгородить свои мысли от этих воспоминаний. Но, устремив свой взгляд в небесный свод, она удерживала закрытыми врата своего сознания с таким напряжением, словно их непрочные запоры уже трещали под натиском темных сил.