Аделаида Агурина - Джокер Страница 4

Остальные участники игры вообще не удивились. И восприняли неожиданное появление джокера спокойно. Вот только прыщ разозлился непонятно чему. Он оскалился так же, как джокер на карте, только у него ухмылка получилась не ехидно-зловещей, а какой-то пародийно-жалкой.

Алина всё ещё держала карту в руках, не спеша приходить в себя, когда услышала в сознании чужую мысль. Это было похоже на шепот, прерываемый тихим, словно звон бубенчиков на колпаке клоуна, серебристым смехом. «Бери. Бери. Со мной не пропадёшь. Хи-хи-хи. Да и не скучно, хи-хи-хи. Может, даже слишком весело, хи-хи-хи. Но это не мои проблемы. Выбора нет. Выбрал я. Хи-хи-хи. Всегда выбираю я».

Глава 2

Алина недоуменно смотрела на карту, которой тут не должно было быть. Карту, которая – она была уверена – говорила с ней только что. Случись это ещё день назад в привычной Алине реальности, она бы давно со страхом отбросила карту, словно ядовитое насекомое. Но сейчас Алина не могла заставить себя разжать пальцы. Да и не хотела. Джокер полностью завладел её вниманием. Она смотрела на ухмыляющееся лицо под дурацким колпаком и, казалось, видела, как Джокер подмигивает и кивает ей. Слышала, как звенят серебряные бубенчики на его колпаке. Между тем, карта поменялась. Джокер словно вытянулся, обрёл форму и потерял внезапно свою картонность и нереальность. Изменилось и всё остальное. Вместо белого фона – блестящая фиолетовая дорога, уходящая куда-то вдаль. С ночного неба скалилась луна с рисунком черепа на ней. Джокер же теперь представлял собой юношу в шутовском четырёхцветном наряде. Алина зачем-то обратила внимание, что цветов именно четыре – синий, красный, белый и чёрный. Колпак состоял всего лишь из двух цветов, если не считать серебряных бубенчиков – фиолетового и серого. Юноша стоял на дороге, лицом к Алине. На руке у него сидел ворон с пронзительными золотыми глазами. Теперь Джокер не выглядел ни смешно, ни злобно, – скорее, в серебре его глаз пряталась какая-то печальная улыбка. Впрочем, скоро улыбка сменилась чуть хищным длинным оскалом карточного Джокера. Алина даже подумала: «А не показалось ли?»

– Эй, что с ней? Что с ней случилось?

– Джокер с ней случился. А больше ничего.

– Но…

– Просто нужно оставить её одну. Джокер поистине странная карта. Он сам выбирает себе.

– Кого?

– В случае с Джокером и не назовёшь – кого. Помощников, игрушки, партнёров?

– Да… но ведь как-то нужно её из этого состояния выводить. Ты только посмотри – она даже не моргает. Это же каталепсия классическая. Даже смотреть страшно. А если…

– Вот и не смотри. И вообще, лучше нам сейчас уйти.

– Нам не лучше уйти. Мы обязаны уйти. Правила помнишь? Мы обязаны уйти, да ещё и дверь закрыть.

– Когда можно там возвращаться?

– Через час.

– Надеюсь, что через час мы обнаружим её живой… и в адекватном состоянии. Я помню, как тот парень слюни пускал после встречи с Джокером. Хотя почему – пускал… он и теперь пускает. Вот вчера его видел. Смотрит на меня стеклянными глазами и смеётся. Всё, тут уже клиника. Зачем ему вообще это? Я имею в виду Джокера. Ведь сам выбирает.

– Не знаю… просто не знаю. Наверное, все могут ошибаться. Не понимаю, правда, почему он их тогда просто не отвергнет.

– Ты ей не рассказала… о разных возможностях?

– Зачем? Какой смысл пугать человека. Вот выиграла бы, тогда рассказала. Хотя это против правил.

– Ладно, давай, двинули отсюда.

Алина даже не шелохнулась, когда дверь захлопнулась.

Алина смотрела на юношу. Её совершенно не удивляли изменения, происходившие с картой. Как и её собственная реакция на эти изменения. Наоборот, девушка чувствовала, что так и должно быть. Всё правильно. И наверное, если бы у неё в руках остался прежний Джокер с неживым нарисованным лицом, вот это бы её сильно удивило. И ещё почему-то расстроило бы. Теперь для девушки не существовало ничего, кроме юноши с вороном, луны и дороги. Она не почувствовала, не смогла поймать ощущения перехода – когда и как она шагнула в карту и сама очутилась рядом с Джокером. Но это случилось. Алина стояла на дороге и продолжала смотреть на юношу с вороном. Одновременно она ощущала шелковистость песка, которым была усыпана дорога, – Алина вновь не удивилась, обнаружив себя босой, – она слышала редкие резкие вскрики каких-то ночных птиц, чувствовала необычно тёплый ветер, кожей ощущала лёгкость и воздушность платья, которое заменило её костюм. В лунном свете платье переливалось всеми цветами сине-фиолетового спектра. Оно шуршало, но было лёгким, как шёлк. Впрочем, девушке было всё равно. Единственное, что для неё сейчас имело хоть какое-то значение – это её собеседник. Юноша же молчал. Он словно давал Алине время привыкнуть к перемене обстановки. Девушка чуть раздражённо повела плечами. Зачем ей вообще к этому привыкать? Какая разница в обстановке, когда рядом – он. Джокер понял её. Он нахмурился и чуть качнул головой. Ворон каркнул и вновь умолк.

– Добро пожаловать, – начал Джокер. Забавно, наверное, но его голос был совсем иным, нежели тот, почти визгливый, срывающийся на хохот, который Алина слышала раньше. Но это её тоже не удивило. Как и всё остальное здесь.

Алина почувствовала, что по коже побежали мурашки. Какой у него голос! И как он красив! Даже нет, не столь красив сколь… притягателен. А она и в правду считала, что «подгибаются колени» – это только выражение речи. Девушка никогда не испытывала подобного. Сейчас больше всего на свете Алине хотелось хотя бы дотронуться до него… ощутить запах его кожи, вдохнуть его дыхание. Горячая волна, родившаяся внизу живота, спиралью поднялась вверх и накрыла с головой. У Алины раньше был парень. Точнее, не парень, а тот, с кем она встречалась, но так и не дошла до самого главного. Не хотелось ей, пугалась, и – придумывала сотни причин, чтобы оттянуть тот самый момент. Парень потерпел немного, а потом ушёл к её подруге, на прощание покрутив пальцем у виска. Да ещё и начал распространять по общим знакомым, что «эта фригидная сука только рестораны с цацками и хотела». Самое интересное, что наиболее шикарным рестораном, в который тогда приглашали Алину, был Макдональдс, а наиболее роскошной цацкой – браслет из пластика. Так что совершенно непонятно было, что именно… впрочем, слухи распространялись так активно и с чувством, что… Алина даже сама тогда поверила, что она не совсем нормальна. А теперь только поняла. Нет, всё с ней в порядке. Просто… не было тогда того чувства. Даже ничего похожего. И, наверное, просто казалось ей, что тот человек нравится. И тут же, внезапно, она поняла, узнала откуда-то, что такое сильное чувство, такое всепоглощающее желание, которое сжигает её сейчас, она не испытает никогда, ни с кем больше, кроме стоящего сейчас перед ней Джокера. Она может влюбиться, она может получать истинное наслаждение от любви и близости, но… всё это и в сравнение не идёт. Мысли у Алины путались, кожа, кажется, горела изнутри. Удивительно, как она вообще себя держала в руках. Единственное, чего хотелось – это кинуться вперёд, к нему.

Джокер смотрел на неё сочувственно. Он погладил ворона по голове. Тот повернул голову и чуть каркнул, словно спрашивал что-то.

– Сам видишь, – сказал Джокер обречённо.

Ворон ещё раз каркнул.

– Не поможет, – покачал головой Джокер, – и ты об этом знаешь. Что за детский сад?

Ворон каркнул мягко. И, едва взмахнув крыльями, осторожно оторвался от руки Джокера и перелетел на руку Алины. Острые когти вцепились в кожу, ворон устраивался. Алина чувствовала боль от когтей, но это волновало её сейчас меньше всего. По какому-то странному наитию, она посмотрела в золотые, казалось излучающие солнечные лучи, глаза птицы. Из этих глаз словно потянулись еле видимые ниточки к глазам Алины. Ей было неприятно, хотелось отвести взгляд, но она не могла, пока сам ворон не отвернул голову. Потом он грузно взлетел и вновь уселся на руку Джокера. А Алина почувствовала, что и стоять, и дышать ей уже легче. Нет, почти всё оставалось по-прежнему, и сделай этот странный юноша хоть какой-то намёк, она бы не задумывалась. Но… по крайней мере, она уже могла контролировать себя.

– Теперь нам легче будет говорить, – сказал Джокер. От разочарованности в его взгляде, которая была ещё недавно, не осталось и следа. Теперь в глазах плясали задорные огоньки. «Словно у мальчишки, придумавшем какую-то новую проказу», – неожиданно подумала Алина. Ворон тут же одобрительно каркнул, посмотрел вверх на Джокера, а потом зашёлся хрипловатым смехом. Джокер лишь пожал плечами.

– Банальности, банальности… как меня достают банальности! Ну почему все думают обо мне именно так? Даже пошло.

– Если о тебе все думают именно так, то, может, потому, что ты сам… именно банален? И окружающие просто не могут себе представить нечто иное… не ждут ничего другого, – Алина начала говорить смело, отчаянно чувствуя необходимость хоть как-то взять реванш за то, что он заставил её чувствовать. Удивительно было даже ей самой. Она всегда была более чем застенчива. Правда, и в этот раз застенчивость победила. Хотя бы и к концу фразы. Правда, этот самый конец фразы Алина буквально смяла и произнесла тихо, неразборчиво и неуверенно. За что застеснялась ещё больше. «Всё, ни слова больше не скажу», – решила она. Джокер совершенно не обиделся. Только усмехнулся.