Дневник гниющего - Таша Ульянова Страница 4

Мне подсовывали разные предметы: от газеты до красок и холста. Затем кто-то приволок живую крысу и, странное дело, но реакция вдруг появилась неожиданно для самого меня, вспыхнуло воспоминание о разработке новой отравы для крыс в НИИ «Химических удобрений и ядов», сожрав которую, крысы сдохли…

Мне… поручили… избавиться… от… мёртвых… грызунов…

Что-то пошло не так — ожившая крыса укусила меня за лицо. Перекись водорода и зелёнка не обеззаразили рану. И я побрёл улицами родного городка, превращая безликих прохожих в коллег. Десятки освободились при моём участии от тягот жизни и, в благодарность, освободили сотни, а те — тысячи. Вместе мы посетили НИИ и мой пропуск младшего сотрудника подошёл к задней двери.

В итоге, всё обернулось к лучшему, если не считать нынешнего незавидного положения в качестве заключённого.

Пища для размышлений: укусы меченого — не моих ли рук дело? Почему так аккуратно и по одной на каждую ягодицу? Словно издёвка… Уже не вспомнить.

Огромная-преогромная пища для размышлений!!! Изъятый из глазницы шприц содержал остатки противоядия «Спасение для человечества» из пресловутого НИИ! Меченого хотели вернуть к жизни, но гниение слишком далеко зашло на тот момент. Пленившие нас учёные в восторге. Нужно срочно что-то предпринять ради спасения апокалипсиса!

12

Двери крепки. Персонал военной базы бдителен. Укушенных солдат поместили в одну камеру с нами. Сильные, но совершенно бесполезные зомби — только и крутятся около стюардессы. На неосторожный рык одного, другие тут же приступают к тренировкам, меченого используют в качестве штанги; ищут по карманам сигареты — не находят и пытаются раскурить друг другу пальцы.

Ещё не успевшим протухнуть новичкам ввели противоядие. У парочки ребят улучшился цвет лица, но окончательного возвращения к жизни не случилось, в связи с чем учёные пришли к выводу, что противоядие остаётся эффективным лишь в течение нескольких часов после укуса. Нашу компанию признали неизлечимо больной, что фундаментально-неверно, ведь зомби не болеют, и оставили в покое, переключив внимание на совершенствование препарата.

Я притворился мёртвым — рухнул на пол, где и остался лежать. Солдаты перетащили меня к стене, приспособив под лавочку. Во время очередной кормёжки, когда коллеги отвлеклись на свиные потроха, служащий базы подцепил меня на крюк и поволок в сторону котельной. Помятый окоченевшими задами коллег, я проникался судьбой половой тряпки и радовался собственной смекалке. Естественно, люди не ошиблись, приняв меня за труп. По их мнению, «гниение достигло критической отметки» и зомби окончательно умер. Той самой отметки достигло удивление работника котельной, когда вместо того, чтобы стать содержимым топки, мои зубы стали частью его плоти.

Укушенный бросился за спасением к медикам, а я отправился покусывать всё, что движется. Несколько раз в меня стреляли, один раз даже плюнули. Я же отсылал встречных в медчасть, где количество противоядия оказалось ограничено.

Началась паника. Последовала потасовка за драгоценные ампулы, а в это время, разгуливающий на свободе зомби без труда выпустил коллег из заточения, пригласив широким жестом отобедать казарменной снедью.

К вечеру военная база перешла под наш контроль. Солдаты подобрали трофейное оружие, что упростило процесс продвижения. Правда один из зомби попробовал раскурить дуло, нечаянно нажал на курок и запачкал стену содержимым черепушки. Товарищи по оружию тут же выдали ему назидательных подзатыльников, выбив из пулевого отверстия остатки разума.

Пища для размышлений: они всё-таки увезли одну из ампул — не смертельно. До массового производства мы успеем обратить кучу народа. Нужно как можно скорее вернуться к коллегам. Теперь отсчёт идёт на дни.

13

На вертолёте нас притащили в глухомань из которой, как из болота, не так-то просто выбраться. Встречные кусты окончательно изодрали одежды, пойманные ежи — рты. Стюардесса лучше любого компаса ориентируется по солнцу и звёздам — не удивлюсь, если она тыкала пьяных пилотов носами в лобовое стекло, указывая маршрут. Теперь пришла наша очередь получать направление посредством пинков. Сильная женщина. Солдаты в восторге.

Изломав очередную живую изгородь, вышли к оздоровительному санаторию, стоящему на берегу реки. Над входом надпись «Болезнь — не конец!» Естественно. Конец — это мы. Встречайте.

Прими зомби для здоровья, мы полезнее пилюль и грязевых ванн. В санаториях и больницах у нас должны быть личные кабинеты и часы приёма. Результат избавления стопроцентный. Лишение жизни — единственный побочный эффект от зомботерапии, извиняюсь за каламбур, — пережить можно.

Но нам опять не рады. На практике доказываем больным эффективность укусов, с перерывами на перекусы. Постояльцы санатория медлительные, многие на костылях. Персонал куда активнее: медсёстры юркие, хирурги сильные. Но при нас солдаты и стюардесса. По истечении нескольких часов приёма признаков жизни в санатории не наблюдается — все счастливы.

Новоиспечённых коллег из числа пациентов решили сплавить вниз по реке — так быстрее. Наверное, сначала следовало вынуть их из инвалидных кресел. Надеюсь коллеги справятся — доедут как-нибудь до места встречи по дну.

Пища для размышлений: меченый перепробовал на себе все шприцы в санатории. Что он пытается найти? Гниение уже подтачивает его мозг, иначе зачем он притащил мне красную резинку для волос?..

14

Она стягивала волосы такой же резинкой — девушка из отдела сбыта. И улыбалась не мне — другому. Тот был младше меня, но выше по должности, веселее, умнее. Его шутки — не мои, разряжали обстановку на собраниях, его дни рождения собирали чуть ли не весь персонал НИИ.

Ощутив желание плоти, первым я пришёл к нему. Он был не один, но открыл раненному знакомому среди ночи — хотел помочь…

Память тяжелее гири. А началось всё с зажатой в моих холодных пальцах красной резинки с остатками волос и скальпом, после чего я придал смерти возвышенный смысл.

Не было и нет никаких «нас». Есть лишь личная месть, переродившаяся в апокалипсис. Я назвал голодную мертвячину «коллегами», поставил себя их лидером, хотя, по факту, они словно бараны — бредут за тем, кто впереди. И нет в их действиях осмысленности, лишь подражание утраченной жизни, кусочек которой они готовы выцарапать ногтями или выгрызть зубами.

Мой дневник — это внутренний монолог протухающего мозга с прогнившей при жизни душой.

Кто-то из персонала санатория, скорее всего, бывший сторож приволок радио — не из любопытства, которому