Роберт Сильверберг - Стархэвен Страница 40

— Вы видите на экране, как около часа тридцати дня Лерой Марчин заявился в Хрустальное казино. Марчин возвратился на Стархевен после вынужденного самоизгнания, в которое он отправился после неудавшегося покушения на жизнь Бена Зурдана в прошлом году. В казино он пришел один.

Из динамиков послышалась короткая перебранка между Марчином и роботом, который говорил голосом Зурдана. Потом показали, как в дело пошли бластеры и завязалась перестрелка. Все, вплоть до выноса тела Марчина.

— Главный Комиссар Бриан Варнли собственноручно заверил свидетельство о смерти Марчина, наступившей в результате самоубийства, — невнятно бубнил комментатор. — Среди других новостей на Стархевене пришло сообщение о том, что…

Мантелл отвел от экрана затравленный взгляд.

— Вот и все, — сказал он мрачно. — Простое самоубийство. И никому нет до этого дела. Никого, черт побери, не волнует, что сегодня днем человека открыто пристрелили на глазах сотен людей.

Майра с беспокойством посмотрела на него.

— У нас на Стархевене это обычная вещь. Это наш образ жизни, и мы — мы не задаем лишних вопросов. Если чувствуешь, что тебе не вынести законов Бена, лучше уноси со Стархевена ноги, да побыстрее, иначе тебя здесь прикончат.

Он провел языком по пересохшим губам. Ему хотелось ей ответить, выразить свое несогласие. Но что-то странное случилось с ним, какой-то необъяснимый темный страх поднялся из тайных глубин мозга и проник в сознание. Он инстинктивно наклонился и крепко сжал стол обеими руками. Он невольно содрогнулся, ощутив внезапный прилив боли, повторявшийся снова и снова.

Он услышал, как Майра озабоченно воскликнула:

— Джонни! Что случилось? Тебе плохо?

Через несколько секунд боль спала, и он смог произнести:

— Ничего страшного! Ничего.

И все же его охватил страх. Перед ним в одном безумном вихре промчались последние семь лет — с того дня, когда он порвал с “Клингсановыми защитными”, до того дня, когда он бежал, преследуемый за убийство, на украденном корабле с тихих пляжей Мульцибера.

Воспоминания взлетели, замерли монолитной колонной — и вдруг колонна закачалась и рухнула, рассыпавшись на миллион осколков.

Вокруг вращался Стархевен. Его пальцы до боли вцепились в холодную крышку стола, чтобы удержать тело от падения на пол. Он смутно чувствовал, как Майра гладит его онемевшие руки, что-то говорит, стараясь помочь, ободрить. А он упрямо старался задержать дыхание.

Через несколько секунд все прошло. Он откинулся назад, измученный, обливающийся потом, с поникшей головой и похолодевшим лбом.

— Что случилось, Джонни?

Он покачал головой.

— Я не знаю, что случилось, — сухо проговорил он. — Наверное, сказываются последствия психопробы. Хармон говорил, что немного просчитался с калибровкой. Мог появиться непредусмотренный побочный эффект. На какой-то миг, Майра, на один миг мне показалось, что я был кем-то другим!

— Кем-то другим?

Он пожал плечами.

— Наверное, перепил, — ухмыльнулся он. — Или не допил. Лучше я приму еще стаканчик.

Он заказал рюмку и выпил ее залпом. Крепкий напиток привел его в чувство. В нервном возбуждении он собирал и складывал фрагменты личности, которые рассыпались на миг в его сознании. Он обретал прежнюю уверенность в себе. Теперь он вновь был Джонни Мантеллом, бывшим бродягой на Мульцибере, в пятом Секторе Галактики, а теперь нашедшем кров на Стархевене, прибежище всех преступников Млечного Пути.

Странный короткий приступ канул в прошлое.

— Я чувствую себя значительно лучше, — сказал он Майре. — Пойдем, подышим свежим воздухом.

Глава IX

Остаток недели, предоставленной Мантеллу, чтобы осмотреться, прошел довольно сносно. Он хорошо усвоил нравы Стархевена, и хотя восхищаться всеми аспектами здешней жизни он не мог, нельзя было также не признать, что творение Зурдана удивительно напоминает чудо.

Мантелл виделся с Майрой, хотя, возможно, и не так часто, как хотелось бы. Они держались друг от друга на расстоянии. Мантелл чувствовал, что некая невидимая, но осязаемая завеса отгородила их друг от друга. Что-то она не договаривала, потому что не должна была говорить, что-то не рассказывал ей он, потом\ что не знал точно сам.

Необъяснимый приступ, который случился с ним во Дворце удовольствий, повторился. Еще дважды он покрывался холодным потом, появлялось внезапное головокружение, внезапное чувство полного одиночества, ощущение, что он — кто-то другой и что он никогда не бродяжничал на Мульцибере.

В первый раз на него накатило в речном катере, стремительном пассажирском суденышке, на котором они отправились вверх по реке к северным плантациям Стархевена. Зурдан там создал обширные сельскохозяйственные угодья, и Мантелл с Майрой поехали туда погостить, как вдруг у Мантелла начался приступ. Правда, он быстро прошел, хотя и выбил его на несколько часов из колеи.

Следующий приступ случился двумя днями позже, в три часа ночи. Мантелл очнулся и, застигнутый припадком, сел на кровати, глядя в темноту, сотрясаемый конвульсиями. Когда кризис миновал, он в изнеможении откинулся на подушки. Затем, повинуясь безотчетному порыву, кинулся к видеофону и набрал номер Майры, надеясь, что она простит, если он се разбудит.

Ее не было дома.

Видеофон в ее квартире прозвонил восемь, девять, десять, двенадцать раз, затем автомонитор внизу отключил его, и гладкое металлическое лицо заверило Мантелла:

— Мисс Батлер нет дома. Что ей передать? Мисс Батлер нет дома. Что ей передать? Мисс Батлер…

С минуту Мантелл слушал металлическую песню, будто погружаясь в гипнотический транс. Затем собрался с духом и произнес:

— Спасибо! Мне нечего сказать мисс Батлер.

Он оборвал связь и вернулся в постель. Но так и не смог уснуть до утра, ворочаясь с боку на бок, не в силах забыться. Он не сомневался, что существует только одно место, где Майра могла быть в такой поздний час.

Она была с Беном Зурданом.

Мантелл переживал эту мысль в своем мозгу пять часов кряду. Он понимал, что выглядит совершеннейшим дураком, что не вправе претендовать на Майру Батлер, что она, как все и вся на этой планете, принадлежит Бену Зурдану. Бен Зурдан мог творить все, что ему заблагорассудится, а люди вроде Джонни Мантелла должны были довольствоваться тем, что вознамерится им пожертвовать Великий Бен.

Но, представляя себе Майру в объятиях этого громилы, он приходил в неописуемую ярость. Всю ночь он не сомкнул глаз. В восемь утра он поднялся и посмотрел на свое отражение в зеркале ванной. На него уставился лик привидения, изможденный и помятый.

Он нашел пачку тонизирующих таблеток и разом проглотил три штуки. Три таблетки заменяли восемь часов глубокого сна.

Произведя эту искусственную замену, Мантелл на взводе отправился в одиночку во Дворец удовольствий, чтобы скинуть напряжение, накопившееся в его нервной системе.

За эту первую неделю он нагулялся вдоволь. Для Мантелла это было не впервой. Годы скитаний и бродяжничества научили его убивать время изящно и со знанием дела. Наконец, на седьмой день его пребывания на Стархевене в “Номер Тринадцать” позвонил Бен Зурдан.

Он так подался вперед, что, казалось, вот-вот вывалится из стереоэкрана.

— Пришло время взяться за работу, Джонни. У тебя была целая неделя отдыха. Этого вполне достаточно, — сказал Бен.

— Я готов начать в любое время, когда прикажете, — ответил Мантелл. — Последний раз я ходил на работу более семи лет назад. Вполне достаточный отпуск для любого человека.

— Отлично! Оставайся на месте, и я подхвачу тебя прямо сейчас, — в голосе Зурдана прозвучала непривычно теплая нотка.

Десять минут спустя Зурдан заехал за ним на аэрокебе, и они отправились на север, в удаленный район Стархевена. Мантелл уже знал от Майры, что, хотя металлическая оболочка установлена вокруг всей планеты, заселена была только часть одного обширного континента. По существу, Стархевен представлял собой один гигантский городок, вмещавший около двадцати миллионов человек, поглощавший свои запасы площади и ресурсов с каждым новым всплеском имиграции. За границами города — к югу и западу — лежали фермерские угодья, а дальше протянулись бесплодные и пустынные земли, до которых у Зурдана еще не дошли руки.

Аэрокеб легко скользнул на посадку и приземлился на стоянке, расположенной на крыше прямоугольного, темного, лишенного окон здания, стоявшего далеко к северо-западу от черты обитаемых районов. Зурдан выпрыгнул из кабины прямо под козырек стоянки, Мантелл — за ним.

— Именно здесь мозг и потроха Стархевена, — сказал Зурдан со скрытой гордостью.

Неподалеку от них услужливо открылась крышка люка. Они спустились на верхний этаж здания, люк со скрежетом захлопнулся над их головами.