Александр Бородыня - Сияющий вакуум (сборник) Страница 40

— Ну вот… — протянула Инк. — Началось!

— Где? — быстро озираясь, спросил Филипп.

Зажженной сигаретой Инк показала на небо.

Проследив за движением руки невесты, Филипп Костелюк чуть не подавился соком. В небе, совершенно объемные, плавали две обнаженные фигуры. Два тела — мужское и женское. Это были точные копии их тел. Тела совокуплялись.

— Имитация? — с надеждой спросил Филипп.

— Увы… — Инк дернула плечом, и от этого ее движения фигура в небе совершила уже совсем непристойное действие. — Увы! — повторила она. — Это наши тайные страсти, воплощенные в реальность… Теперь их могут наблюдать все обитатели Марса…

Филипп Костелюк закрыл глаза, он пытался припомнить хоть что-нибудь из прошлого Земли, хоть что-нибудь подобное, пытался успокоиться. Ведь было же, было что-то… Но кроме громогласного русского «горько» ничего в голову не шло.

— Проклятая публичность! — сказала Инк. — Наш стыд тоже будут транслировать теперь по всей планете.

Сигарета задела чадру. Во все стороны брызнули длинные, как иглы острые, белые искры.

— Лучше не смотреть, — сказала Инк. — Мы обязаны находиться здесь еще пятнадцать минут. Потом можно будет снять демонстрационные пиджаки.

Пятнадцать минут публичного обряда показались ему вечностью. Сообразив, как действует его облегающий костюм и в особенности свинцовый пиджак, Филипп Костелюк покрылся горячим потом и замер. Он сидел какое-то время абсолютно не шевелясь, но от этого подсознательные эротические фантазии разыгрались только сильнее, и его тело, отраженное в небе, горячо обрушивалось на обнаженное тело Инк. Его отражение в небе широко раскрывало рот, и воздух над городом сотрясало сладостное и дикое любовное рычание. Инк в ответ издавала лишь тонкий визг, и ее розовая пятка, как гигантский молот, металась вверх и вниз между кровлями высоких домов.

Как зачарованный глядя на самого себя, Филипп Костелюк непроизвольно отмечал каждую новую позу. Конечно, он хорошо все это знал, но в некоторых вариантах боялся признаться себе даже в мыслях, что ОН ЭТО УЖЕ ЗНАЕТ.

Прошло три минуты.

— Как это делается? — осторожно повернувшись к своей невесте, спросил он. — Это же не голограмма? От наших тел и ветер и запах идет.

— Конечно, — криво усмехнулась Инк. — Конечно, не голограмма! Кому нужна голограмма? Голограмму и дурак сделает! Это здание, — она сильно топнула ногой в пол, — объемопроектор. Должна тебе сказать, довольно дорогая штука. На то, чтобы мы с тобой любили друг друга в небе над планетой, правительством затрачено энергии… — На секунду она задумалась, подсчитывая. — Ну, приблизительно на год активного горения Фобоса! — Зажженная сигарета опять показала в небо. — На покури, — вдруг предложила Инк, протягивая сигарету Филиппу. — Ты уже совсем зеленый стал. Это немного поможет. Только осторожно, это сильный наркотик. Две затяжки, вдох, одна затяжка, выдох. Постучал по дереву. Еще одна затяжка. Отдых. Если переборщишь — провалишься и потом сам не вспомнишь куда.

Дрожащей рукой Филипп Костелюк взял сигарету и сразу затянулся.

Наркотическое видение, возникшее в дыму перед глазами, действительно немного успокоило. Нельзя сказать, что Филипп увидел нечто приятное, — иллюзия, созданная его мозгом, в отличие от реальности оказалась зыбкой, расплывчатой, неясной. Гадкий, беспутный натурализм происходящего ненадолго пропал за видением, и Филипп повторил цикл затяжек.

Он увидел уже снесенный храм Ахана. Площадка молельной башни находилась точно между его сомкнутыми коленями.

Он наклонился и посмотрел вниз. Из густого наркотического тумана возникли по очереди: Эрвин Каин, полковник Дурасов, погибший потомок Илья Самуилов, рядовой танкист самоубийца, Иван Лопусов, мэр Москвы Петр Сумароков — все они стояли на подиуме и махали Филиппу разноцветными платочками.

Видение колыхнулось в дыму и исказилось, теперь внизу не было больше знакомых лиц. Там стояли каменные стены чужого города и колыхалась уже виденная однажды во сне зловонная толпа.

— Дионисий! Дионисий! — скандировали тысячи глоток. — Спаси нас! Спаси!

И вдруг видение лопнуло как мыльный пузырь.

Инк отняла у него сигарету, бросила и растоптала своей мягкой белой туфелькой. Перед Филиппом оказались ее глаза. Никакой чадры. Глаза были полны ужаса.

— Посмотри! — Инк изо всей силы хлестала его ладонями по лицу. — Проснись! Посмотри на небо! Это не галлюцинация! Не наркотик! Посмотри, это реальность!

— Где реальность?.. — еще сонно, вялым, но веселым голосом поинтересовался Филипп. — Почему ты меня по морде бьешь? Не надо! Мне не больно! Но мне обидно! Понимаешь?

— Проснись! — повторила Инк. И ее напуганный голос почти разбудил Филиппа.

Сжав голову своего мужа ладонями, дочь покойного капитана Эла с силой повернула ее лицом вверх. Филипп поморгал, но не сразу понял, что именно изменилось. Две розовые фигуры так и совокуплялись в сером небе, только, может быть, они стали немного менее агрессивны.

— Ты смотри, — сказал Филипп и показал пальцем, он все еще был вял и весел. — А я-то, я-то каков! Каков безобразник! — Он поднялся из кресла и покачивался, глядя строго вверх. — Только я не пойму, а куда это я правую руку-то засунул? — Он тряхнул головой, желая сбросить остатки наркотического тумана, и добавил, назидательно подняв палец: — Наверное, нужно смотреть с другой точки!

— Посмотри на свой правый глаз, — сказала Инк.

Только теперь до сознания Филиппа дошло, что свадебную музыку сменила органная музыка тревоги. Всмотревшись в лицо своего небесного двойника, он вдруг увидел, что левый глаз нормальный, а правый — непроницаемый, железный. Уже в следующую минуту Филипп Костелюк осознал, что это не поломка аппаратуры, а один из атакующих город земных космических кораблей.

Он поворачивался на месте. Железные точки десантных шлюпок подпрыгивали над головой. Их были сотни. Земля прервала перемирие и вероломно напала на Марс. Это было очевидно. Но как? Каким образом наполовину уничтоженному флоту удалось справиться с двумя крейсерами тассилийцев и прорваться в атмосферу планеты?

БИТВА

Дома при попадании пустотных бомб разлетались красными брызгами, как раздавленные в пальцах перезрелые ягоды. Если бомбы падали вниз, в воду, разрывая щупальца гибкого спрута, раздавалось невыносимое для слуха «уф» и, смешиваясь с лопнувшими стеклами окон, вверх фонтанами летели брызги. Многотысячная толпа, собравшаяся на площади перед зданием-проектором, чтобы приветствовать молодоженов, кинулась врассыпную.

Стекловидный подиум раскололся и задрался острым концом вверх. Кто-то не бежал, а, расставив ноги, поднимал свое оружие. В некоторых окнах также появились стволы. Воздух прорезали тонкие лучи ручных облитераторов. Но, кажется, они ничем не могли повредить бронированным кораблям земного десанта.

С площадки, на которой стоял, обнимая свою перепуганную новую жену, Филипп Костелюк, все сражение было как на ладони. Опять это было похоже на избиение беззащитных. Только на этот раз участники злодеи обменялись местами. С поистине детской жестокостью атакующие разрушали город.

Понимая, что ему не справиться ни с пилотами, ни с бомбардирами, вошедшими в азарт боя, Филипп Костелюк попробовал сосредоточиться на штабе атакующих, и в голове его сразу раздался знакомый голос полковника Дурасова:

«Ты бессилен, жених. — Он просто насмехался. — Это я управляю атакой, а я защищен… Такой же защитный шлем и на голове нашего адмирала Люфта… ЛИБ тебе не поможет! Жених! Если ты хочешь прекратить разрушение или хотя бы приостановить гибель этих людей, лучше добровольно сдавайся! Ты слышишь меня, Филипп Костелюк? Сдавайся!»

В раздражении Филипп вытряхнул из головы голос полковника Дурасова. Он видел, как с площадки космопорта взмыли вверх два больших грузовых судна. Филипп знал: на них нет вооружения и экипаж может либо бить из ручных облитераторов, либо идти на таран. Оба судна были обречены.

— Не-е-т! — завизжала Инк.

Филипп повернулся и сосредоточился на пилоте пикирующего корабля. Если бы он не сделал этого, корабль разнес бы здание-проектор лучевым ударом. Подавить азарт пилота оказалось нелегко. Заболела голова. Лоб Филиппа покрылся испариной. Непроизвольно он сдавил хрупкое плечико своей жены. Схватка продолжалась невыносимо долго, целую секунду, целую жизнь, но он победил. Пилот отпустил гашетку и лениво надавил кнопку самоуничтожения. Корабль взорвался прямо над площадью. Белый огонь взрыва отразился в стеклянном острие задранного подиума.

— Как нам спуститься отсюда? — спросил Филипп. — Вот так, стоя на крыше, мы похожи на красивые мишени в тире! И это негуманно.