"Вы просто не знаете, куда смотреть". Часть третья: "День очищения" - Павел Сергеевич Иевлев Страница 40

Творит добро, всему желая зла».

— Это не про меня. Я не творю добра и зла не желаю. Но ты и правда хорошо училась в школе.

— И что же ты творишь, если не добро, о части часть? — приняла игру Швабра.

С воды потянуло холодным ветерком, она покрылась зябкими мурашками, но не стала одеваться, а прижалась ко мне плотнее.

— То, что нужно, наверное. Точнее нет, не так, — я задумался, как бы точнее описать моё странное место в картине мира, — то, что я делаю, становится нужным.

— Это как?

— На самом деле, я не делаю ничего особенного. Ты знаешь, что такое «катализатор»?

— Да, вещество, которое ускоряет реакцию, но не участвует в ней. По химии проходили.

— Вот, я, пожалуй, такой катализатор. Я оказываюсь в нужном месте в нужное время, вокруг меня начинают происходить нужные события. Именно нужные — не хорошие, не добрые, не устанавливающие торжество справедливости, не спасающие и не помогающие кому-то.

— Для чего нужные?

— Понятия не имею. Наверное, для восстановления какого-то равновесия в чём-то. Мне так кажется. Это не точно.

— Хм… — задумалась девушка, — а если ты будешь делать ненужное?

— Это, кажется, невозможно. Катализатор не выбирает, какие реакции ускорять. Что бы я ни сделал, это окажется нужным.

— А как ты это определяешь? Что оно именно нужное?

— Просто чувствую. Я ведь никогда не знаю конечной цели.

— Не знаешь?

— Нет. Я понятия не имею, что произойдёт завтра и чем закончится для нас следующий день. Но уверен — произойдёт именно то, что должно.

— Что бы ты ни сделал?

— Что бы я ни сделал.

— А если ты не будешь делать ничего?

— Значит, именно это от меня и требовалось.

— А если ты меня поцелуешь сейчас?

Девушка придвинулась так, что мы сидим вплотную. Я чувствую её дыхание на своей щеке, её бедро своим бедром, её грудь касается моей руки.

— Значит, это будет правильно.

Я повернул к ней лицо, и наши губы соприкоснулись.

***

— Я искупаюсь ещё, — прошептала она, когда всё закончилось. — Чуть-чуть полежу и пойду.

Мы валяемся на траве у берега, но нам совсем не холодно, а уютно и мягко. Её голова на моём плече, её нога закинута на мои, её губы щекочут мне ухо.

— Я слышала, что ты говорил Училке. Про то, что не годишься для отношений. Я и не претендую, не думай. Мне по-прежнему не нужно от тебя ничего. Просто так почему-то было правильно.

— И хорошо, — добавил я.

— Ага. Отлично вообще. Я даже не ожидала. От первого-то раза.

— Я подхожу любому месту, где оказываюсь, — напомнил я.

— Тьфу на тебя, — фыркнула девушка, — прозвучало чертовски пошло.

Мы полежали ещё немного в тишине, и она спросила:

— Так ты, выходит, тоже что-то вроде отродья?

— Тебя это шокирует?

— Нет, ничуть. Моя подруга отродье. И она лучше всех так называемых «людей» в тысячу раз. Просто смешно, что мой первый мужчина — не человек. Хотя чего ещё ожидать от такой нелепой девки, как я?

— То, что выглядит как человек, говорит как человек и убивает как человек и есть человек, — сказал я. — Жители города — самые настоящие люди. Они не рождены женщиной, они порождения древнего духа убитого людьми озера, части Белой Ведьмы, но всё равно они люди, потому что ведут себя как люди. Глупо, жестоко и бессмысленно.

— То есть они все отродья?

— Ты не знала?

— Догадывалась, наверное. Поэтому не покидают город?

— Да, они не могут уехать от Ведьмы, как твоя нога не может уехать от тебя, — я погладил её по худому бедру, она прижалась плотнее.

— Но я же могу, да?

— А ты хочешь?

— Больше всего на свете. Знаешь, зачем мне так нужны деньги?

— Скажи.

— У владелицы кафе есть старая машина, она её продаёт. Недорого, я уже набрала. Куплю, сяду и уеду к чертям. Куда глаза глядят.

— Что же не уехала, раз набрала?

— Не поверишь, уже решилась, но потом поняла, что не могу бросить подругу. Буду всю оставшуюся жизнь думать, пережила ли она День Очищения? Или снова, как в прошлый раз… — девушка вздрогнула всем телом. — Брр. Ужас. И мать… ну, то есть никакая она мне не мать, конечно, ещё недавно я собиралась сдать её в приют для инвалидов при заводе и свалить, не оглядываясь. Но ей становится лучше, она меня почти узнаёт. Вдруг она выздоровеет? Тогда я смогу уехать с чистой совестью. Так что завтра я с вами, и будь что будет. А ты? Ты уедешь? Когда всё закончится?

— Да, уеду.

— А куда? У тебя где-то есть дом?

— Нет. У меня нет даже меня.

— Это как? — девушка поднялась, села и теперь смотрит на меня, лежащего, сверху. Её лицо подсвечено луной, это красиво.

— Однажды я просто еду куда-то. На машине, поездом, самолётом. Иногда пешком. Совсем редко — на корабле. Не знаю куда, не знаю зачем. Куда — узнаю́, когда приехал. Зачем — не узнаю́ вообще. Могу только догадываться, как тут. Никто мне не удивляется, каждый принимает за кого-то другого.

— И я?

— И ты. Тебе нужен был босс, тебе нужны были деньги, тебе нужно было прислониться к кому-то спиной, чтобы в неё не плевали. Ты приняла меня за него.

— Только не развивай эту мысль, ладно? — попросила Швабра. — А то окажется, что эта ночь тоже не то, чем кажется. Не хочу.

— Не буду развивать. Ночь чудесная.

— А что в промежутках? Когда ты не едешь в очередную задницу Мироздания и не изображаешь там бармена?

— Ничего. Наверное, возникаю, только когда где-то нужен. Проявляюсь, как симптом болезни.

— И тебе не обидно?

— Мне не с чем сравнивать.

— Но ты хоть помнишь те места, где возникал?

— Да.

— Значит, и меня запомнишь?

— Ты незабываема.

— Врёшь, — фыркнула она, вставая, — но как приятно! Я купаться, подожди меня. И не