Евгений Лукин - Раздолбаи. (Работа по специальности) Страница 41

Повернулся и пошёл в ту сторону, где вновь шумно заваривалась какая-то новая склока. Орали, как на митинге.

Сборище и впрямь напоминало митинг. Такого стечения народа на одном пятачке здесь ещё не бывало. Пузырёк – и тот выполз из своего логова, прицепив, надо полагать, к заветному крантику рукав подлиннее. Кое-кого Василий и Ромка не то чтобы видели здесь впервые… Видеть-то, конечно, видели, но по именам так до сих пор и не знали. Того, скажем, мужичка неопределённых лет. Или вон ту мосластую девицу с пугающе безумным взглядом. Кстати, вела она себя потише других. Просто, наверное, знала, что у неё маленькие глаза, – вот и старалась раскрывать их как можно шире.

Люська с потолка, крепенькая, как кегля, сидела подбочась на краешке одной из глыб. Муж её, хмурый молодой человек в спецовке-самоплётке, стоял рядом.

– Да никогда такого не было! – кричала Люська, ударяя пяткой в глыбу. – Наглость! Самая настоящая наглость! Вчера с утра – одними красненькими, сегодня – одними лиловыми!..

– Позвольте-позвольте… Мне сейчас и серенький тюбик выдали, – с довольным видом сообщил Сократыч.

– А остальные?

– Ну, остальные… Остальные, конечно, лиловые. Да там всего-то, собственно, было три тюбика…

– Хозяева хреновы!.. – рявкнул Лёша, выкатывая глаза.

– Лёшка! За хозяев – пасть порву! – весело предупредила пьяненькая уже с утра Маша Однорукая.

Подошёл Крест и молча стал в отдалении.

– Да ладно вам бухтеть-то, – скривясь, проворчал безымянный мужичок неопределённых лет. – Чего, спрашивается, без толку глотку рвать? Хозяин – барин. Что хотят – то воротят!..

Вновь грянула яростная разноголосица. Оробевшие мохнатые зверьки пялили на толпу глаза из-за рёбер и выступов необычно рыжеватых колонн.

– А вот нечего на хозяев сваливать!.. – перекричала всех растрёпанная Клавка, влезая на громоздкую, как постамент, глыбу. Сцена окончательно обрела черты митинга. – Нашли крайних! Тут не хозяева – тут другие виноваты!..

– Это кто же?

– А вот! – Разящий перст неистовой Клавки вонзился в воздух. Все ошарашенно оглянулись. Вне всякого сомнения, палец был наставлен на Машу Однорукую. – Тюбики – лопатой гребёт, с утра до ночи не просыхает!..

– Да на твои, что ли, пью? – опомнившись, взвилась та на дыбки.

Ромка, обнявшись с одним из камушков, тихо изнемогал от смеха.

– Сколько из-за неё одних кабелей пооборвали? – надсаживалась Клавка. – Так ей всё мало – она теперь ещё с сапогами затеялась! Всю трубу изрезала! Что? Не так? Только бы хапать, хапать!… А эти! – Клавка развернулась и продолжала, тыча пальцем то в Люську, то в Лику. – До сих пор босиком ходили – ничего с ними не делалось! А теперь они уже, видите ли, не могут! Ножки боятся бить! Белые!.. А что из-за ихних сапог кабели рвут и трубы обдирают, это им – тьфу! У, бесстыжие!..

Ответом был яростный женский вопль в несколько глоток. Как будто кто-то нечаянно облокотился на клавиши органа.

– А свет? – визжала, вскочившая Люська. – Свет!

– Что свет?

– Что же теперь, и свет не выключать?

– Выключать! – грянула Клавка. – Но совесть-то иметь – надо? Ну одну трубку перебила, ну другую… Но ведь не десять же кряду! Сегодня кольцо ободрали, завтра совсем перережут!.. Вот вы что тогда получите вместо тюбиков! Вот! – И Клавка выбросила в воздух два полновесных кукиша.

Толпа примолкла. Мысль правдоискательницы многим показалась резонной. Василий невольно покосился на Сократыча, вспомнив, что тот совсем недавно говорил примерно то же самое. Дедок слушал, изумлённо отшатнувшись.

– Или вот ещё гусь! Фартука ему захотелось!..

Василий взглянул и увидел, что палец Клавки наставлен теперь на него. Прямой наводкой.

– Ишь! Лучше всех он, понимаешь! Все, значит, без фартуков обходятся, а ему фартук подавай!.. Сколотил, понимаешь, банду из побирушек! Ночью на грабёж их посылает…

Выступы и вдавлины ближайших опор взорвались возмущённым щебетом. Последние слова Клавки были приняты зверьками близко к сердцу.

– Ты ври да не завирайся! – побагровев, рявкнул Василий. – Какая банда?.. При чём тут тюбики?

Но поборница справедливости и сама почувствовала, что её малость занесло. Действительно, лупоглазые пушистые побирушки по хрупкости своей серьёзных повреждений нанести не могли. И Клавка развернула стволы на следующую цель.

– А этот… Чего за камушком прячешься? Рогульку – ошкурил, а провод – отрезал! Штаны ему! Без штанов он уже не может!.. А вдруг нам тюбики как раз через эту рогульку и выписывают?..

Тихо подвывая, Ромка оползал по глыбе.

– Бли-ин… – привизгивал он. – Я та-щусь…

Лика, видя столь несолидное поведение любимого человека, попыталась приморозить Ромку взглядом, но безуспешно.

– Ну вот видите, Василий, – печально молвил Сократыч, оборачиваясь. – Ещё одна моя версия благополучно скончалась…

– Это почему? – не понял тот.

Дедок вздохнул, шевельнул бровями.

– Да примета, знаете, такая. Если то же самое пришло в голову и Клавдии, стало быть, гипотеза, скорее всего, неверна. Тут что-то иное…

А неутомимая Клавдия тем временем взялась аж за самого Пузырька.

– …трубы змеевиками своими погаными обмотал! Да как же они после этого работать будут, трубы-то?.. А? Что скажешь?

– Что скажу? – лучась мудрой морщинистой улыбкой, отвечал Пузырёк. – Ладный у тебя броневичок, Клавка. Вы уж его – не надо, не долбайте… Пригодится ещё…

– И ответить нечего! – ликующе объявила Клавка и, воспылав очами, повернулась к Лёше Баптисту. – А похабень всякую на стенах писать – это как? Да может, ты нарушил что-нибудь в стене, ты ж её чуть не на полметра прорубаешь… И, главное, ведь не пойдёт, не напишет у Креста на доме – побоится! А на стенке у слабой, беззащитной женщины…

– Ах ты, курва! – внезапно прозревая, взревел Лёша. – Так это, значит, ты над завалинкой отметилась?..

Тут поднялся такой хохот и крик, что ничего уже больше разобрать было невозможно. Ромка отлепился от глыбы и, заливаясь, двинулся враскачку к одной из вновь зазолотившихся опор. На полдороге сломился в пояснице и, мотая головой, пошёл на четвереньках. Бледная Лика с застывшим лицом беспомощно смотрела ему вслед.

Добравшись до Никиты Кляпова, Ромка лёг на покрытие животом и попытался отдышаться, всё ещё постанывая время от времени.

– Рома… – слабым голосом умирающего позвал его Никита. – Скажите… Ведь это, наверное, всё из за вас, да? Вы ведь, наверное, в самом деле что-то там перемкнули?..

Ромка упёрся в покрытие ладонями и поднял физиономию, сведённую от долгого смеха судорогой.

– Ага… – сипло выговорил он. – Скажи, прикол?..

На следующее утро Никита Кляпов проснулся от голода. Это чувство уже никак не напоминало лёгкую ломоту в костях, к которой можно притерпеться. Скорее оно было сравнимо с мигренью. Или с больным зубом.

Никита попробовал взять себя в руки – и не смог. Тогда он замычал и, накрепко зажмурившись, зашарил растопыренными пятернями по покрытию. Правая внезапно нащупала ласково-округлый предмет, и Никита в ужасе открыл глаза. В ладони у него была капсула нежно-лимонного оттенка.

Он отбросил её, как отбросил бы тарантула.

– Да вы что же, издеваетесь? – взвизгнул Кляпов – и осёкся.

Рядом с ним никого не было. Только горстка лимонных капсул и чернильно-глянцевая надзорка.

Сотрясаемый крупной дрожью, Никита сел.

– Это ты? – не веря, спросил он припавшую к полу угрюмую тварь.

Надзорка молчала. По гладкому рылу змеились блики.

Вот такого удара он не ждал. Эта продолговато-округлая сволочь просто-напросто каким-то образом усилила в нём чувство голода.

– Подло… – хрипло сказал Никита. – Просто подло… Ты что же, думаешь, я поддамся?..

Но тут голод обрушился с новой силой. Никита даже обомлел. Он боялся теперь пошевелиться, зная, что в этом случае пальцы первым делом ухватят капсулу. Может быть, тихо перевалиться на бок – так, чтобы рука оказалась прижатой к полу, и ткнуть коленом? Тюбики тогда откатятся… и не будет такого соблазна…

Краем правого глаза он уловил движение и разрешил голове (только голове!) повернуться. Чуть-чуть. На долю градуса.

Там, хищно озираясь, пробиралась проулками вышедшая на утреннюю охоту Клавка.

– Клава… – еле слышно позвал он, осторожно размыкая пересохшие губы. – Клава, пожалуйста…

То ли Клавка услышала, то ли почуяла добычу, но только она резко свернула и направилась прямиком к изнемогающему Никите. Увидев капсулы, застыла, как пойнтер в стойке.

– Клава… – взмолился Кляпов. – Ради бога… Возьмите это…

Клавка не верила своим ушам. Так не бывает.

– А это чьё? – с сильнейшим подозрением спросила она.

– Моё… – стонал Никита. – Заберите, заберите, заберите…

И хватательный рефлекс победил. Клавка решительно шагнула к горстке капсул, но тут надзорка легко развернулась и перекрыла ей путь. Клавка попробовала обойти округлую лоснящуюся тушу, но та с той же ловкостью повторила манёвр.