Эдуард Семенов - Кодекс Защитника Страница 41

В суматохе никто так и понял, кто крикнул:

— Держите его! Это он! Тот самый военный преступник!

Кто-то из янычар черного муллы схватил сзади Ибрагима Султанова и потянул за собой. Тоненько свистнула полоска дамасской стали, и на землю упала окровавленная кисть. А рядом с ней, корчась от боли, упал на колени ее владелец, пачкаясь в собственной крови. Взвизгнула танцовщица, подхваченная на руки Макаровым и откинутая в сторону, как кукла. Старший лейтенант попытался выхватить из-за спины автомат, но тут же получил удар локтем в нос и, охнув, рухнул на землю, как срубленный тополь, и был мгновенно затоптан навалившимися со всех сторон мюридами черного муллы. Братья, зажав Ибрагима между своими спинами, образовали из обнаженных сабель плотную металлическую завесу, от которой отскакивали все кинжалы и пики, направленные в их сторону. С верхних точек кратера к ним устремились их товарищи по оружию, но не успели. Зрители, спасаясь от случайных ударов, побежали наверх, создавая затор, сквозь который первые из казаков смогли пробиться, только сталкивая их назад и прыгая по их головам. Они достигли дна тогда, когда братья упали на землю рядом с Макаровым. На их остывающие тела, как на помост, вспрыгнули несколько мюридов. Они вцепились в раненого и ничего не понимающего Ибрагима, как в древко знамени, но теперь уже им пришлось отбиваться от сверкающих молний в руках казаков.

Все закружилось как смертельном танце. На место убитых мюридов и на их тела вскочили рядовой Соловенюк и ефрейтор Стольников. Они попытались выдернуть из-под груды убитых тел своего командира, но тут же повалились рядом с ним с окровавленными головами.

Гора убитых стала расти в центре воронки с неимоверной скоростью. И было просто удивительно, почему никто из дерущихся даже не подумал применить огнестрельное оружие. В ход шло все — зубы, ногти, ножи, пики, сабли, даже лопасти от вертолета. И ни одного выстрела! Только крики, хрипы и стоны дерущихся, раненых и умирающих. А в центре стоял ничего не понимающий изможденный человек. Каждая из сторон тянула его в свою сторону. Он уже остался практически голым, потому что каждый, стараясь уцепиться за его одежду, рвал ее на куски.

Солнце подошло к зениту, и уже вот-вот должно была коснуться самой верхней точки, но, как будто ужаснувшись увиденной картины, замерло в двух шагах от апогея.

Анна Сирош пришла в себя после удара по голове. Она лежала в луже крови, инстинктивно прижав к груди фотоаппарат и закрывая его от ног дерущихся. Пол Ньюман лежал, прикрывая ее своим телом и вздрагивая каждый раз, когда кто-то наступал ему на спину или шею.

— Пол, ты живой, — преодолевая боль, зашептала она ему в ухо.

— Кажется да, — ответил он также одними губами, — лежи, не двигайся. Может, и пронесет.

— Я должна сфотографировать это! Отодвинься чуть в сторону.

— Не вздумай. Мы еще живы, только потому, что они думают, что мы мертвы.

— Я не для этого тащилась сюда. Отодвинься.

Анна выставила фотоаппарата, и, не наводя резкости, нажал на затвор. Яркая вспышка блеснула из-под груды распластанных тел и осветила нагое тело Ибрагима, который как немой укор всем жаждущим денег и золота, стоял на коленях на вершине горы и трупов и молился только одному ему известному богу. Кадр, который позднее был признан лучшим кадром года, ушел через специальную симкарту в космос, чтобы тут же попасть на страницы сайта «Свободная Колхида».

Щелчок фотоаппарата был похож на щелчок курка, и один из дерущихся «черных охотников» мгновенно отреагировал на него взмахом полутораметрового кинжала. Клинок вошел в объектив камеры и, проломив пластмассовый корпус, застрял. Анна завизжала от страха и выпустила фотоаппарат из рук. Это был достаточно тяжелый предмет. Он потянул за собой кинжал, и вырвал его из рук янычара. Пол Ньюман прыгнул на ударившего и вцепился ему в горло. Они покатились по песку. Кровавое побоище даже не заметило, что в их мясорубку добавилось еще немного нового фарша.

Когда гора трупов перестала расти — просто уже было некуда — а на самом верху оставалось место только для нагого главного хранителя, у подножия горы свалка развалилось на несколько парных поединков, в каждом из которых появились свои болельщики и противники. Толпа зрителей, придя в себя после первого шока и оказавшись в безопасности, стала наблюдать за кровавым поединком как за красочным шоу, подбадривать своих любимцев и освистывать противников.

— Добей его! — кричали с одной стороны воронки.

— Ату их! — вторили им с другой.

Но видимо это было последней каплей в чаше терпения богов…

Когда здоровенный лысый гигант из числа сторонников черного муллы, крутя обломок вертолетной лопасти, замахнулся, чтобы проткнуть им тело Пола, над головами дерущихся раздался оглушительный звон набата. Это было как гром! Купол неба, на котором все еще продолжали светиться слова Закона о справедливости, лопнул и осыпался на землю сотней маленьких осколков, заставив людей пригнуться и закрыть руками уши.

— Стойте же, люди, — раздался голос старого учителя изнутри этого звона. — Что вы творите?

Не все сразу поняли, откуда раздался этот голос, но те, кто был поближе к «тигру», увидели, что это кричит седой инвалид, сидящий на корпусе боевой машины с автоматом в руке, который он держал за ствол, как дубину. Прокричав в толпу эти слова, он размахнулся и ударил прикладом по броне. И она откликнулась тем самым набатом, как будто колокол был внутри машины.

— Неужели миллион, обещанный за голову невинного человека, дороже стольких жизней? Вы разве забыли, что привело всех нас сюда?

В наступившей тишине хлопок двери мерседеса на другой стороне кратера, был единственным ответом на его вопрос. Из машины вышел Советник и встал напротив Белковского, опираясь на свою клюшку для гольфа. Его фигура во всем белом, смотрелась сейчас как бельмо, но видимо его это совершенно не смущало. Его не интересовали люди, которые, как в остановившемся кадре, замерли у него под ногами с выпученными глазами, вскинутыми вверх руками, напряженным мышцами, втыкающие друг в друга железо и кости. Интерес у него вызывал лишь человек, который осмелился остановить это драконье пиршество. Для того, чтобы получше его рассмотреть, он даже приподнял свои солнцезащитные очки.

Глава 11

Падение метеорита

Все детство Марии пришлось на период военных конфликтов. Ее игрушками были гильзы. Из них она строила домики. Все наряды кукол были сшиты из зеленой камуфляжной ткани, и смерть для нее всегда была рядом. И даже не где-то за плечом с косой наперевес, как у всех людей, а вот здесь, тут, перед ее глазами. Словно она была ее лучшей подругой. Рядом с ее домом постоянно гремели взрывы, выстрелы, рычали танки, над головой выли штурмовики, а за окном раздавались крики рукопашной схватки. Она знала, что после криков всегда наступает тишина. А потом прилетают черные птицы, которых братья называют вороны. Они всегда громко каркают и клюют глаза, смотрящие в небо, потом появляется сладковатый запах, а потом снова прилетают самолеты…

И все повторяется снова.

Однако при этом она откуда-то знала, что когда придут Защитники, бойня прекратится и порядок вещей изменится. Как? Она не знала как. Но знала точно, что должна будет помочь им начать действовать. Поэтому когда в кратере началась резня, и раздались крики рукопашной схватки, она даже не обратила на них внимания. Она слезла с рук своей тети и, сжимая в руках зеленую куколку, пошла туда, где сидели Алексей и рыжебородый дядя.

— Все в руках Бога, сын мой, — услышала Маша слова рыжебородого, — надо уметь принимать все его сигналы с открытым сердцем и доброй душой. И если тебе уготована смерть на Суде Божьем, ты ее примешь там, а не в тишине кабинета.

— Но я не хочу умирать.

— Никто не хочет умирать, — вставила свое слово Маша с присущим ребенку простодушием. — Но смерть всегда здесь, рядом с нами. И никто не знает, когда она взмахнет своей косой. Маша встала перед Алексеем, уперев ручки в бока, и продолжала:

— Если ты не остановишь их, — она ткнула пальчиком в сторону кратера, — То прилетят черные вороны и склюют у всех нас глаза. И у меня, и у тебя, и у дяди Данилы, и у дяди Ильи. И мы больше никогда не увидим солнца. Маша последовательно показалось пальчиком на всех и обвела рукой вокруг себя.

— Понятно? — спросила она Алексея и, не дожидаясь ответа, в конце протянула ему в руки свою зеленую куклу.

— На! Подержись за нее. Ее зовут Смерть. Она не страшная.

Отец Михаил погладил девочку по волосам:

— А тебя как зовут, дитя мое?

Маша махнула рукой:

— Не важно.

И взяв за руку Алексея, потянула его за собой:

— Пошли скорее.

Подчиняясь ее давлению, Алексей поднялся с камня. Отец Михаил последовал за ним.