Эдуард Семенов - Кодекс Защитника Страница 44

После беседы с Гарри Кисенгером и генералом Джонсоном, на которой ему были предъявлены убедительные видеодоказательства того, что Советник был на самом деле древней рептилией-мутантом, он поехал на берег вновь образовавшегося озера и пытался утопиться. Его спасли и отправили на лечение в специализированную клинику.

Решением Организации объединенных наций была проведена экспертиза Золотого руна, останков дракона, всех видеозаписей, заслушаны показания свидетелей. Единогласным решением все доказательства были признаны подлинными, а текст официально назван самым главным законом на Земле. Остров в Цхинвале стал первым местом на земле, где было разрешено проводить Суды Божьи на основе Закона Справедливости. Золотое руно поместили в специальный непробиваемый прозрачный саркофаг и врыли в середину Малахова кургана таким образом, чтобы в любое время суток над островом горели слова основных постулатов Закона.

На Земле началась новая эра. Эра Справедливости.

Послесловие

Город Цхинвал. 2027 год. Музей Торжества Справедливости.

— Ну, вот ребята, только что мы с вами побывали на острове, — продолжал Аполлинарий Владиленович, держа в руках указку, — где мы смогли ознакомиться с подлинником самого древнего закона человечества — Законом справедливости. Когда еще только-только зарождалась цивилизация, наши умные предки написали его на куске выделанной телячьей кожи, завешав нам жить по его постулатам, но драконы убили всех, кто знал правду об этом манускрипте, потом переписали все былины и сказания о Золотом руне и стали тайно править нами, подсовывая законы, выдуманные ими.

Рыжий смышленый мальчишка выбросил вверх руку и закричал:

— Драконов не бывает! Это все неправда.

— Все правильно, — улыбнулся в ответ учитель, хитро прищурясь. — Не бывает. Сейчас принято называть драконами тех, кто отказывается жить по человеческим законам или по закону справедливости и попадает под влияние Аурума или, по-простому говоря, золота. Научно доказано, что этот металл обладает очень сильным психо-корректирующим влиянием на организм человека. В высшей стадии мутации такие люди теряют все свои человеческие качества и превращаются в звероподобных ящеров. Пойдемте.

Белковский подвел группу экскурсантов к стенду, где хранились останки дракона, а также фото— и видеоматериалы.

— Вот, посмотрите, что станет с теми, кто выше всех ценностей мира захочет поставить золото. У него никогда не будет детей, близких, кожа грубеет и становится темной, глаза меняют форму и структуру, подмышками иногда вырастают перепонки, которые позволяют передвигаться по воздуху. Вы должны знать, что такое может случиться с каждым из нас.

Притихшие дети с открытыми ртами слушали своего экскурсовода, и только самые непоседливые отошли в сторону, чтобы рассмотреть самый крупный экспонат музея — бронированную разведывательно-дозорную машину «тигр» производства Кировского автомобилестроительного завода. Рядом с машиной стоял стенд, где подробно были расписаны все характеристики этой машины. Техника всегда интересовала мальчишек больше, чем сказки!

Когда основная группа дошла до этого экспоната, они из непосед тут же проявил свое умение читать и с ехидным прищуром поинтересовался у экскурсовода:

— Скажите, а зачем боевой машине голографическая установка? На отдыхе 3D-фильмы смотреть?

Аполлинарий Владиленович улыбнулся и погладил малыша по голове:

— Нет. В умелых руках эта установка бывает гораздо важнее, чем любое другое оружие.

Он подошел к машине:

— Вот, посмотрите. Боевой голографический визуализатор первой серии позволял воссоздавать различные объекты в радиусе ста метров с фотографической точностью.

Учитель нажал несколько кнопок на пульте управления экраном, и ребята ахнули. Бронемашина исчезла и появилась в другом месте. Причем она была уже перевернутой, как будто в нее только что попал снаряд. Экскурсовод, радуясь произведенному эффекту, продолжал демонстрацию особенностей техники. Нажав несколько кнопок, он продемонстрировал возможность многократного повторения объектов, а также маскировки основного источника излучения. Закончив показ, Белковский погладил рукой старую боевую машину и закончил фразу:

— Сейчас, конечно, это уже прошлый век, но когда-то эта машинка была уникальной. И спасла мне жизнь. Н-да.

Аполлинарий Владиленович опустил голову, погрузившись в воспоминания, и не заметил, как группа разбрелась по залу. Только одна маленькая девочка, подождав какое-то время, решительно дернула Аполлинария Владиленовича за рукав и прервала его размышления.

— Дядя, а что стало потом с Анной и Полом? С Марией? Помните, вы в самом начале рассказывали?

— У них все хорошо, — ответил экскурсовод. — Анна и Пол поженились. У них двое детей. Они живут на ранчо у Пола, в Америке, но раз в год обязательно прилетают сюда на праздник Дракона.

— А Мария?

— Ну, у нее тоже все здорово. Она вместе с семьей уехали из Цхинвала. Один из Защитников завешал ей свой дом в Подмосковье. Теперь она живет там. Она уже выросла. Стала красавицей. Преподает историю в университете.

Девочка засмеялась.

— Здорово. Люблю, когда истории хорошо заканчиваются.

И убежала к друзьям.

Она не услышал, как старый учитель задумчиво промолвил:

— Как ни странно, но эта история еще не закончилась, деточка!

Часть III

В поисках китеж-града

Глава 1

Последний зек

Ворота Пермской краевой колонии строгого режима со скрипом раскрылись и выпустили на волю своего последнего постояльца.

Начальник колонии, полковник Федорчук смахнул со щеки скупую солдатскую слезу и, обняв седого крепкого мужчину, одетого в потертую дубленку, старые джинсы и крепкие армейские ботинки на шнуровке, произнес:

— Вот уж не думал, Палыч, что такое может случиться.

Он отстранил бывшего зека и посмотрел ему в глаза:

— А ты мог такое подумать? Что теперь мы, старые тюремные волки, никому не нужны. И не знаю, что мне делать-то. Радоваться или плакать? Вот закрою за тобой ворота. И все. Охранять больше никого не надо, а до пенсии два года осталось. Н-да, Дела-а-а!

Глаза Палыча были сухими. Он явно не был расположен к дальнейшим разговорам и терпел своего бывшего начальника только из вежливости. За порогом колонии гуляла легкая поземка, и погода была весьма прохладная. Федорчук, продолжая крепко держать за рукава своего Палыча, поймал за шиворот щепотку студеного сибирского ветра и зябко поежился.

— Бр-р-р! Холодно! Ну, куда ты сейчас пойдешь? Останься в гостевой комнате, переночуй. А завтра портал откроется, и поедешь, куда хочешь. Аккурат к обеду обещали открыть. Останься. Посидим, вспомним былые времена. Теперь нам и выпить не грех. Ведь столько лет вместе.

Палыч мягко, но настойчиво отлепил от себя полковника и покачал головой:

— Спасибо, командир, за приглашение, но я, пожалуй, пойду. Не могу ждать.

— Ну, куда ты пойдешь? Там тебя ведь давно никто не ждет. Я же знаю, — в сердцах выкрикнул полковник и, поняв, что сказал глупость, с досадой махнул рукой.

— Ладно, извини. Не хотел обидеть. Честно.

Он приложил ладонь к сердцу.

— Не держи обиды, Палыч.

— Не держу, — ответил тот и поднял с земли рюкзак, который он до этого поставил к ногам. — Но мне правда надо идти. Надо.

Палыч закинул за плечи рюкзак, поправил лямки и, взглянув в глаза полковнику, обратился к нему по-военному:

— Разрешите идти, товарищ полковник.

Федорчук одернул китель, вытер сопливый нос и махнул рукой:

— Да какой я тебе полковник, ты же сам — бывший генерал. Иди.

Федорчук протянул бывшему зеку ладонь. Тот крепко пожал ее и, развернувшись через левое плечо, бодро зашагал по бетонному большаку в сторону ближайшей общественной станции. Он знал, что путь до нее был неблизким, почти сорок километров, и он не сомневался, что ночь застанет его в пути. Но луна была полная, облаков не предвиделось, поэтому Тучков надеялся, что не заблудится и успеет прийти как раз к утру. В рюкзаке у него лежало сменное белье, консервы, хлеб, немного старых денег, псалтырь и справка об освобождении на имя Сергея Павловича Тучкова, бывшего губернатора, бывшего генерала, бывшего Героя России, осужденного по статье о превышении должностных полномочий в две тысячи пятнадцатом году сроком на двадцать лет. За хорошее поведение ему скостили всего лишь два года и выпустили по амнистии как последнего заключенного на территории России.

Сергей Павлович шел по дороге к станции, наслаждаясь тишиной и свободой. Он старался не думать о том, куда ему идти и что делать дальше. Вековые деревья склоняли над ним свои косматые головы, птицы пели в ветках и не умолкали, когда он проходил рядом, а ветерок толкал в спину, будто помогал ему быстрее достичь цели. Он не был ни на кого зол, даже на жену, которая так ни разу и не приехала к нему на свидание и не прислала ни одной посылки. Он был рад всему и счастлив, что судьба в конце жизни оказалась к нему так добра. Ведь несмотря на свой почтенный возраст — семьдесят с лишним — он совершенно не чувствовал себя старым, был бодр, и время лишь немного посеребрила ему виски. Он шел и думал, что на самом деле для него жизнь только начинается, и ему несказанно повезло увидеть новую Россию. Страну, которую он так любил, и которой отдал все лучшие годы своей жизни.