Андрей Столяров - Альбом идиота (сборник) Страница 46

И обитая листовым светлым железом дверь затворилась.

Вот какая заковыристая получилась у нас беседа. Кстати, позже беседа эта имела совершенно неожиданные последствия. Но предвидеть тогда все последствия этой беседы я был, конечно, не в состоянии и лишь нервничал, сбитый с толку, мучился и терялся в догадках. Леля Морошина, разумеется, тут же вылетела у меня из головы. В этом настроении я просто не способен был думать ни о какой Леле Морошиной. Честно говоря, я в тот момент вообще ни о чем не мог думать и поэтому с напрасным усердием почти три часа таращился на проклятую сводку. Мелкие строчки машинописи рябили у меня перед глазами. Цифры, факты и даты, как юркие насекомые, перебегали с места на место. Отдельные изолированные слова и короткие фразы я кое-как еще понимал, но весь текст при малейшей попытке хоть как-то его осмыслить мгновенно разваливался, перемешивался всеми своими частями, терял грамматику и, лишаясь какого-либо внятного содержания, превращался в пугающе бессвязную кашу. Казалось, что никакого содержания там не было даже изначально. В конце концов я запер документы в ящик стола и поехал домой. Я часто думал потом, а что было бы, если бы я тогда домой не поехал, если бы вовремя сообразил, что не домой мне сегодня надо, а в противоположную сторону, если бы жена позвонила мне еще раз и напомнила бы об этом. Иногда мне казалось, что это была сама судьба. Слишком уж многое потом из этого проистекало.

В общем, так или иначе, но поехал я все-таки в сторону дома, и конечно, сперва очень долго и муторно ждал на остановке автобуса, и конечно, автобус пришел набитый, как банка с кильками, и конечно, я все же каким-то образом сумел в него втиснулся. Здесь, вероятно, трудно было бы установить какую-либо последовательность действий: просто все вдруг вскипело, как убегающее молоко, ринулось через край, бешено забурлило, образовалась какая-то стремительно прорастающая внутрь воронка, – я опомниться не успел, как оказался чуть ли не в середине салона, и причем, не просто в самой его слипшейся сердцевине, а еще и отторгнутый от ближайшего выхода плотно сомкнутыми телами. Страшно было даже подумать, что уже через пять остановок надо будет протискиваться сквозь них наружу. С того места, где я находился, это выглядело делом абсолютно немыслимым. И конечно, имея целых пять остановок в запасе, я ни о чем таком думать не стал – только весь изогнулся, чтоб мне не перерезало поясницу чем-то ребристым, кое-как сдвинул ногу, на которую упорно пытался наступить сосед слева, судорожно вцепился свободной рукой в верхний поручень и застыл в этой позе, поскольку ничего другого не оставалось. Разумеется, никаких мыслей у меня после этого уже не было. Автобус явно просел; прохрипело что-то не очень разборчивое из пластмассового динамика, с неприятным металлическим взвизгиванием сошлись двери, фыркнул мотор, и людское варево мерно заколыхалось.

И сейчас же высокий женский голос произнес с паническим ужасом:

– Что вы на меня дышите? Дышите, пожалуйста, куда-нибудь в сторону!.. – А грубоватый мужской бас тут же ответил ей: – Я на вас вовсе и не дышу, гражданочка! Вам показалось!.. – Как это не дышите, что ж я, по-вашему, совсем не чувствую?! – Бросьте, гражданочка, здесь на вас дышат еще пятьсот человек!.. – Но они же дышат как люди – в обратную сторону!.. – Успокойтесь, гражданочка, ну, не надо из-за всякого пустяка так нервничать!.. – Я не нервничаю, мужчина, я вами вполне обоснованно возмущаюсь!.. – Послушайте, дама, хватит устраивать здесь сцены!.. – А вы чего вмешиваетесь?! – Я, дама, просто хочу ехать спокойно… – Ну, и едьте себе! Отвернитесь вон в ту сторону!.. – Вас же слышно!.. – Я говорю: а может быть, он – заразный?.. – Я – заразный?! – Конечно, вон у вас – прыщики по всему подбородку!.. – Это кожа такая… – Ну да, у венерических всегда кожа!.. – Что? – А то!.. – Да сама ты, наверное, только что – из психбольницы!.. – Хам!.. – Свихнутая!.. – Нет, гражданин, я сейчас вызову милиционера!.. – Вызывай кого хочешь, тебя же в отделение и потащат!.. – Тише, граждане!.. – С-сука!.. – Водитель, водитель, остановите!!! – Держите ее!.. – Да успокойтесь вы наконец, ради бога!..

Впрочем, минут через пять все это рассосалось как-то само собой. Нервный запал иссяк, и обстановка в салоне несколько нормализовалась. Воцарилась обычная отчужденность людей, вынужденных какое-то время терпеть друг друга. Все, не исключая меня, тупо смотрели в пространство. Воздух был влажен. Автобус, завывая мотором, трудолюбиво полз по проспекту. И тут, почти у самого своего уха, я вдруг услышал шепоток напряженного разговора.

Говорили, видимо, двое, почти до горлового сипения понижая голос, и, если бы не чудовищная теснота, придавливающая их ко мне, расслышать что-либо было бы практически невозможно.

– За три тысячи? Знаешь, Женя, мне что-то не верится… – Точно-точно, Серега же Навокаев тогда уехал… – Пока еще ничего неизвестно насчет твоего Сереги… – Почему неизвестно? Он уже и приветы передавал мне оттуда… – Как передавал? – Что? – Я спрашиваю: как приветы передавал, по телефону?.. – Ты что, чокнулся? Кто же будет говорить об этом по телефону? Передал на словах, через этого… ну как его… ты его помнишь… ну – через Вадика… – То есть, после отскоча у тебя никаких контактов с ним не было?.. – Я не знаю, Виталий, на что это ты намекаешь… – Слушай, Женя, вот ты – человек, вроде бы, умный и даже грамотный. Ну, ты посчитай сам, в конце концов: переход, фальшивые документы, дорога, натурализация. Ты хоть знаешь, сколько там стоит вид на жительство? И все это за три тысячи?.. – Серега же Навокаев, говорю тебе, проскочил!.. – Опомнись! Гниет твой Серега где-нибудь на городской свалке!.. – Так ты думаешь?.. – Боже мой, какие же вы еще полные индюки! Это – прожив тридцать лет при советской власти! Вас ведь можно ощипывать для супа прямо живыми!.. – Знаешь, Виталий, я, видимо, все равно поеду. Ты, может, и прав, но там у меня будут хоть какие-то шансы. А что тут? Ждать, пока призовут очередного «железного» человека? Призовут, разумеется, и он уж, конечно, наведет тут полный порядок. Ты вот слышал, наверное, что начинается очередная эпидемия?.. – Ладно, твое дело, но хотя бы купи себе пистолет, что ли. – Это еще зачем? – Ну, по крайней мере, тоже аргумент какой-никакой будет… – Нет, Виталик, оружия я с собой не возьму. Не могу убивать, и все равно ничего не получится… – А зароют на свалке?.. – Ну, значит, не повезло, такая у меня судьба… – Женя, прости, но какое-то это все же ребячество!.. – Да, наверное. Но ведь здесь уже совсем плохо. Не живешь, а будто проваливаешься куда-то в навозную жижу… – Ну, это, знаешь, как подойти к жизни…

Разговор этот меня сильно заинтересовал. Речь, по-видимому, шла о некой фирме «Гермес», вот уже скоро год подпольно работающей в нашем городе. Деятельность ее была совершенно примитивна и однозначна. Клиенту предлагались виза, работа и последующая натурализация в одной из западных стран. Клиент выплачивал довольно приличный аванс и после этого, точно призрак, исчезал навсегда. Ни живым, ни мертвым его больше никто не видел. Мне об этом рассказывал Гена Плужников, который занимался данной проблемой уже несколько месяцев. Он, наверное, год жизни отдал бы за подобную информацию. Я, как крыса в капкане, отчаянно завертел головой. Однако в салоне, набитом сверх всякой меры, было просто не провернуться. Тем более что именно в эту минуту автобус ужасно просел, накренившись в очередном повороте, и тяжелая людская масса, сместившись справа налево, распластала меня по ребрам, вывернутым локтям и портфелям. Одновременно начал перестраиваться клин пассажиров на выход и меня развернуло, в итоге совершенно отжав от прежнего места. Только здесь я внезапно сообразил, что забыл о сегодняшнем приглашении. Куда я еду? Мне ведь действительно нужно в противоположную сторону. Ведь жена будет ждать меня на углу Владимирского и Колокольной улицы. Как помешанный, я начал протискиваться к задней двери. Те же локти, ребра, портфели пропускали меня точно через упорную мясорубку. И когда я, преодолев, казалось бы, невозможное, кое-как протолкался, протиснулся и все-таки вывалился на улицу, вид у меня, наверное, был как у базарного клоуна: весь кошмарно потный, взъерошенный, растрепанный, покрасневший, с перекрученными рукавами и жеваной, чуть ли не мокрой рубашкой, с перекрученными же, обвитыми вокруг ног брюками. Мне потребовалось минут пять, чтобы вернуть себе человеческий облик. Да и то я в этом был не слишком уверен.

В общем, транспорта в обратную сторону я прождал еще, наверное, минут двадцать, а затем где-то столько же, если, конечно, не больше, трясся в трамвае, набитом ничуть не меньше автобуса. На место встречи я опоздал, таким образом, примерно на полчаса, и эти полчаса опоздания, вероятно, спасли мне жизнь.