Александр Житинский - Плывун Страница 46

– О’кей, – сказала она и действительно на следующий день принесла откуда-то котелок.

Пришлось его надевать, коли заказывал.

– Вечно ты делаешь из меня клоуна, – проворчал он.

– Ну здрасьте! С больной головы на здоровую!

Это было правдой. Врожденная застенчивость часто не позволяла Пирошникову выглядеть клоуном, но в душе он был им всегда. На этот раз клоунада была легкой, почти незаметной. Чтобы усилить ее, Пирошников придал своему визиту вид административной комиссии, прихватив с собою Юльку и вызвав Геннадия. Серафима дожидалась комиссию на своем пятом этаже.

Что касается Юльки, то она сама напросилась, сама же изготовила и приторочила сбоку к своей коляске картонную коробку с надписью на ней «Администрация. Для жалоб», что было личной ее инициативой. С Геннадием обстояло сложнее.

Все последнее время он обозначал свое присутствие лишь по телефону, изредка звоня Пирошникову, чтобы справиться о здоровье и доложить, что все идет по плану, работы много, но он справляется. По какому именно «плану» идет эта работа, он не уточнял. Но Пирошников в детали и не вдавался, следуя своему принципу предоставлять подчиненным максимальную самостоятельность.

Что, как правило, влечет за собою и максимальную неожиданность.

Поэтому, когда комиссия наконец собралась и приготовилась к инспекции, неожиданности не заставили себя ждать.

Обход назначили на утро воскресенья, чтобы домочадцы и новоселы были дома. Пирошников в котелке, в костюме с сорочкой и галстуком-бабочкой, с тонкой тростью в правой руке, шел, придерживая левой рукой Юлькину коляску – просто для контроля.

Сидевшая в коляске Юлька сама приводила себя в движение, вращая обеими руками колеса коляски с помощью укрепленных на ободах трубок. Одета она была в теплый красный свитер, а волосы заплетены в короткие косички, которые торчали в разные стороны. Эффект был достигнут с помощью вплетенных в косички проволочек. К тому же Юлька была загримирована – глазки слегка подведены, а на носу и щеках щедро рассыпаны веснушки. Прообразом, как нетрудно догадаться, служила Пеппи Длинный чулок.

За ними следовал Геннадий в черном костюме и при галстуке, скорее походивший на охранника, чем на администратора.

Они зашли в лифт и поехали вниз, на минус третий. Все немного волновались. Все-таки это было первое свидание самодержца с народом, не считая того неудачного собрания.

Минус третий, на первый взгляд, нисколько не изменился, разве что запах стал немного иным, чуть более сладким и пряным. На прибывшую комиссию никто особого внимания не обратил, и она двинулась вверх по направлению к «Приюту домочадца», пока не дошла до первой неожиданности.

Это было не что иное, как бывший магазин «Гелиос» и однокомнатный бокс Пирошникова. Ни того, ни другого не было в наличии, точнее, там находились другие люди.

Как видно, они были предупреждены о визите, потому что двери в квартиры были приоткрыты и рядом с ними для надежности дежурили новые хозяева.

Это были две русские семьи, беженцы из Махачкалы. Одна с двумя детьми, а другая с тремя. Во второй семье брак был смешанный, мать трех мальчишек была дагестанкой.

Обе женщины приглашали зайти в комнату, где были накрыт стол, а на столе стояли пироги и бутылки.

– Хорошо подготовились, – заметил Пирошников.

– Стараемся, – ответил Геннадий.

Юлька въехала в комнату, от пирогов отказалась, но вынула из сумочки записную книжку и приготовилась писать.

– Жалобы есть? – спросила она.

Женщины испуганно замотали головами. Все пятеро детей повторили их движение.

– Вы не должны бояться. Администрация за жалобы не наказывает, – объяснила Юлька солидно.

Она намеревалась также произвести перепись, но Геннадий сказал, что это лишнее. Все данные жильцов зафиксированы в домовой книге.

– Сколько платите за квартиры? – поинтересовался Пирошников.

– Ничего не платим. Хозяйка сказала, что полгода можно не платить. Пока не обживемся.

– А кто хозяйка? – спросил Пирошникова.

Геннадий удивленно посмотрел на шефа. Будто не знает.

Женщины засуетились.

– Сейчас, сейчас…

Дагестанка нашла какие-то бумажки, по всей видимости, это был договор аренды, и прочитала по складам:

– Пирош-ни-ко-ва… Серафима Степановна.

Пирошников только головой покрутил.

– Ну, дает…

– А чего делать-то было? Вам она не велела говорить, а договор-то этой площади на вас оформлен… Ну, подписалась как жена… – принялся вполголоса торопливо объяснять Геннадий. – А что, нельзя было? – испуганно закончил он.

– Ладно, после разберемся… А где же ваши мужья? – снова обратился он к женщинам.

– Работают. Здесь же, повыше.

– На втором этаже они работают, – сказал Геннадий. – Мы их еще увидим.

– Может, выпьете по рюмочке? – робко спросила русская хозяйка.

– Мы на работе! – строго сказала Юлька.

Комиссия покинула бывшие владения Пирошникова и направилась дальше. Пирошников успел, правда, постучать в дверь к Дине, откуда выглянуло совсем другое, но несомненно армянское женское лицо, которое объяснило, что Дина Рубеновна ее тетка и позволила ей здесь жить. Сама же уехала неизвестно куда.

– Нам известно, – тихо проговорил Геннадий на ухо Пирошникову.

Дальнейшее продвижение по коридору практически не явило неожиданностей, кроме двух-трех случаев, когда на месте бывших домочадцев жили их родственники, а сами домочадцы переместились на третий или четвертый этажи этого же здания. То есть, просто улучшили жилплощадь.

Остальные жили там же, где и прежде. Что они сделали со своими сертификатами, пока оставалось неясным.

Наконец комиссия достигла лаборатории аспиранта Браткевича. Пирошников постучал.

– Входите! – раздался голос Максима.

Пирошников распахнул дверь и комиссия застыла на пороге, пораженная невиданной картиной.

Аспирант с пультом в руках стоял у раскрытой двери в следующую пустую комнату с кроватью, и сквозь проем этой двери было видно парящего в воздухе юношу Августа со взором вовсе не горящим, а просветленно-задумчивым.

Максим оглянулся на гостей и жестом пригласил их: входите смелей!

И тогда Юлька, нажав на свои колеса, бодро въехала в лабораторию и, никого не спрашивая, прямиком вкатилась в комнату, где летал Август. Там она по инерции продолжила движение, не в силах остановиться, ибо для остановки требовалась сила трения, а она, как известно, исчезает, если нет тяжести. В результате коляска Юльки ударилась о железную, привинченную к полу кровать, а Юлька вылетела из коляски головою вперед и совершила в воздухе сальто…

– Ах! – вырвалось у всех разом.

…но не упала, а продолжала полет, совершая кульбиты, пока Август не схватил ее за руку, и они вместе кое-как остановили вращение и стали парить под потолком с совершенно счастливыми лицами.

И тут Юлька отстегнула ремни, которые крепили ее к коляске и с наслаждением отпихнула ее от себя. Коляска полетела в угол, а Юлька с Августом, взявшись за руки, закружились в хороводе под потолком.

– Хорош. Хватит, – наконец скомандовал Пирошников. – Опускай их. Майна!

Максим нажал кнопку и летунов плавно притянуло к полу. Август подкатил коляску и, подняв Юльку, усадил и пристегнул ее.

Вид у Юльки был совершенно ошалелый. Она никак не могда прийти в себя.

– Еще хочу… Всегда… – шептала она.

– Успеем, – твердо сказал Пирошников. – Когда эффект возобновился? – спросил он Максима.

– Сегодня утром. Как Август пришел… И вы пришли тоже, – поспешно добавил он.

– Тоже, да… Тоже… Мы тоже пахали, – сказал Пирошников. – Что ж, поздравляю… Август, нам надо встретиться, Запиши телефон, договоримся… Надо решать с Плывуном.

Август с готовностью вытащил свой мобильник, кивнул.

– Да, сэнсей. Позвоню обязательно.

Пирошников повернулся и зашагал по коридору. Геннадий догнал его и тихо сообщил, что в «Приюте домочадца» дожидается Подземная Рада.

– Зачем? – спросил Пирошников.

– Хотят поговорить.

– Не о чем мне пока говорить. Дом посмотрю, тогда и поговорим…

На минус втором этаже, как выяснилось, было общежитие гастарбайтеров. Здесь жили, в основном, мужчины – таджики и узбеки, работавшие в доме или окрестностях на всякого рода физических работах – дворниками, подсобниками, мусорщиками, мойщиками машин. Сейчас большинство тоже было на работе, кто-то отсыпался, в одной из комнат шестеро узбеков, сгрудившись вокруг огромного медного казана, ели руками плов.

Увидев комиссию, они радушно замахали руками с жирными пальцами, галдя что-то по-своему и приглашая присоединиться.

– Ложки и вилки! Нужно есть ложками и вилками! – пыталась втолковать им Юлька.

Они кивали, смеялись.

– По-русски никто почти не говорит, – посетовал Геннадий.

– Договор с нами заключили? – спросил Пирошников.

– Нет. Субаренда, – сказал Геннадий.