Дмитрий Григорьев - Кровь или семьдесят два часа Страница 47

— Чтобы завтра тебя в городе не было! — проорал в оконный проем белошнурочник и поморщился от пах цо смрада.

Однако он напрасно напрягал свои голосовые связки. Тот, кому предназначалось его обращение, уже давно наслаждался блаженной тишиной…

Восприятие звуков вернулось к нему лишь под утро. На груди у него сладко мурлыкала кошка, на такой славной постели ей давненько не приходилось оттягиваться. Подстилка приподнялась, и недовольная хозяйка подвала спрыгнула на холодный пол. Она недобро мяукнула и презрительно потрясла задними лапами.

— Мяу! — вдруг услышала она в ответ и остолбенела.

Ее ночной гость сидел на полу и глупо улыбался.

— Мяу! — уже громче повторил он и с интересом прислушался к собственному голосу.

Обалдевшая кошка выпрыгнула из подвала, а ей вслед неслось призывное мяуканье на разные лады.

Разбуженный житель бельэтажа с трудом оторвал всклокоченную голову от рваного матраца. Клочья ваты торчали из его ложа и касались грязного пола. Нет, кровать не была такой низкой. Ее просто не было. Видавший виды матрас валялся прямо на полу. Его проснувшийся хозяин что было сил, треснул кулаком по трухлявому паркету.

— В марте не наорались, сволочи! — попытался прокричать он, но тут же со стоном схватился за голову.

— Бум! — донесся снизу только что мяукавший, голос. — Бум, бум! — Похоже, вчера опять насандалились паленой водки, — испуганно пробормотал обитатель бельэтажа и спрятал раскалывающуюся голову под подушку…

Во время проводов Вичи и Дичи свояк светился, как новый пятак. В полученном на днях извещении говорилось, что суд переносится на неопределенный срок ввиду невозможности отыскать потерпевшего.

Двадцать девятый час По возвращении с рентгена, Вичина кровать была застелена свежим бельем. Но ни вкусно пахнувшие, хрустящие простыни, ни активные перекладывания и перемещения не пробудили спящую красавицу. Не интересовал ее и врач с долгожданными результатами томографии мозга.

— Ну, что, доктор? — нетерпеливо спросил Дича. — Вы же сами видели, что она плакала.

— Это, скорее, плохая новость, чем хорошая, — был убийственный ответ. — У Виктории начался отек мозга, вызванный длительным кислородным голоданием. То, что мы наблюдали, было рефлекторной реакцией на нарастающее внутричерепное давление.

«Как же я сам не сообразил, что не может человек плакать одним глазом?» — подавленно думал Дича, входя в ступор.

Обрывки объяснений врача до него едва доносились.

— Если отек станет прогрессировать и разбухший мозг вклинится в затылочное отверстие, то центр, отвечающий за работу сердца, может быть поврежден.

Дича уже не воспринимал дальнейшую информацию о приближающемся конце мучений его жены и лишь отрешенно кивал в такт далекому голосу врача. Как чужой рукой он подписывал уведомление о том, что если сердце остановится, то реанимационные мероприятия проводиться не будут.

Спустя час пришла медсестра: — Прошли сутки, как Викторию начали охлаждать, — растолкала она погруженного в себя мужа больной.

Агрегат, гоняющий холодную воду вокруг тела пациентки, выключили. Опытный врач велел оставить аппарат рядом с больной и не убирать далеко прорезиненные одеяло и простыню.

— Мы сможем его использовать для борьбы с жаром, — пояснил он. — Раз на раз не приходится, но на моей практике у таких пациентов часто возникает мозговая горячка.

И врач не ошибся. Спустя два часа датчики температуры тела показывали сорок градусов, и охладитель снова включился в работу.

* * *

Вича задыхалась от жары. На дворе начиналось лето с его тропической жарой и знаменитой балтиморской влажностью.

Их кондиционер был сломан уже второй день, а мастера смогли вызвать только сегодня. Вчера, пока Дича был на работе, некому было спрятать от монтеров собаку. В их льготных таунхаузах иметь домашних животных запрещалось. Конечно, в этом был своя логика. Откуда, скажите на милость, у малоимущих деньги на их содержание? Но, с другой стороны, животных любят все, в не зависимости от доходов. А для одиноких, особенно инвалидов, это, пожалуй, единственная возможность для общения. В управлении работали тоже люди, и многие из них старались закрывать глаза на это нарушение. Но береженного бог бережет, и сегодня утром Дича отвел Ладу к Тимохе. Теперь можно было смело впускать мастеров. Вича ждала монтеров и надеялась, что вчерашние мучения больше не повторятся. Изнемогая от духоты, они всю ночь то открывали, то закрывали окна, стараясь понять, где прохладнее — дома или на улице. Наконец, не выдержав, они спустились во двор, завели машину и включили кондиционер. Так они сидели, обнявшись, под потоками живительного холодного воздуха, пока вконец не окоченели. Продрогшие, но счастливые они вернулись домой, и перехватили немножко сна.

А на другом конце комплекса, в похожем таунхаузе, изнывали от жары отец со своей приживалкой. Кондиционер у них был в порядке, не в порядке было с головой. Приживалку давила жаба. Искусственная прохлада требовала изрядного количества недешевого электричества.

— Давай включим кондиционер, — молил ее Зосим.

— Врубай! Но платить за энергию будешь ты.

— Да что же я, за эти поганые деньги буду мучиться?! — не выдержал он и зашлепал к термостату.

По дому разнеслась приятная прохлада, но приживалке легче не становилось. Последнее время ее все вокруг раздражало.

На душе постоянно скребли кошки. К горлу то и дело подкатывался противный ком. А к вечеру, когда Зосим возвращался с работы и они садились есть, у нее, как по расписанию, начинало колоть сердце, как будто кто-то запускал в него острые когти.

Эти ощущения настолько напугали ее, что она не пожалела денег и сделала кардиограмму. Врачи ничего страшного не нашли, но зато узнали о себе много интересного. После чего пришли к единодушному заключению о наличии у пациентки истероидного синдрома. А попросту поняли, что имеют дело с распущенной истеричкой. В глаза ей, конечно, этого никто не сказал — не самоубийцы же они, — но посоветовали в следующий раз обратиться в другой офис, где врачи поумнее. Выписанные успокоительные не помогали. Да и не таблетки здесь были нужны, а экстрасенс. Уж он-то ей объяснил бы, кто скребет у нее на душе.

А виновник проблем приживалки чуть сам не заработал инфаркт. Вечерком, перед работой, к Виче с Дичей как обычно заскочил Тимоха. Лада чрезвычайно обрадовалась своему другу, у которого совсем недавно гостила. Замахав своим хвостищем, она подбежала здороваться, что по собачьему этикету выражалось в обнюхивании ширинки. В процессе приветствия она наступила задней лапой на хвост мирно спящему, коту. Тот, еще не проснувшись, ошалело рванул во все лопатки прочь. Не понимая, почему он никак не может сдвинуться с места, кот так яростно молотил лапами по скользкому паркету, что в серванте зазвенели фужеры. Хозяева кота дружно завалились на диване от хохота. Смущенный Тимоха отпихивал Ладину морду от своих мужских сокровищ, думая, что смеются над ним.

— Жалко, у нас нет камеры, — захлебывалась от смеха Вича, — а то мы обязательно выиграли бы конкурс домашнего видео.

Тут и Тимоха понял, в чем дело, и подтолкнул Ладу, чтобы она сошла с кошачьего хвоста. Кот, как истребитель на авианосце набрал полные обороты, и когда наконец был отпущен — взмыл в воздух. На мгновенье зависнув над полом, он с диким ревом понесся на кухню.

— Смотри, забудет как котят делать! — вытирая слезы, хохотал Дича, — тогда накроется ваш бизнес.

Вечерний обход принес призрачную надежду. В полумраке тринадцатого бокса дежурный врач долго светил пациентке в глаза фонариком, то отводя луч в сторону, то резко направляя обратно на зрачок.

— По-моему, я видел еле заметную реакцию правого зрачка, — обнадежил он наблюдавшего мужа больной. — Ближе к ночи снова проверим.

Уходя, он включил в боксе свет и увидел посветлевшее лицо мужчины.

«Как мало нужно отчаявшемуся человеку!? Он как утопающий хватается за любую соломинку», — с сочувствием подумал доктор, вспоминая утренний случай со слезотечением от отека мозга.

* * *

Тусклый фосфоресцирующий свет проникал внутрь глаза.

Вича смотрела прямо в зрачок своему коту, чья сетчатка сверкала в темноте желто-зеленым светом. Ее правый глаз был зажмурен, а левый ловил теплый фосфоресцирующий лучик, льющийся сквозь щель кошачьего зрачка. Успокоившийся в руках хозяйки мохнорыл проорал весь день, сидя в одиночестве. Дича с Вичей только что вернулись из приемного покоя, где провели почти сутки. Дом встретил их темнотой. Грозой выбило трансформатор, и весь район сидел без электричества.

— Ну ты, пьянь тропическая, перестань мучить животину, — пытался прервать их затянувшееся приветствие муж. — Где у нас свечки? Его вопрос остался без ответа. Вича сейчас жила своей отдельной жизнью. Приличная доза сделанных ей наркотиков означала пропуск в далекий беззаботный мир.