Олег Дивов - Леди не движется-2 Страница 49

Я знала, о чем пойдет речь. Наша разведка иногда давала чудовищные проколы. В то лето наши проморгали очень опасную вылазку диссиды. Мощная группа прошла нам в тыл, обошла тварский караван и ударила во фланг. Группа была слишком слаба для захвата Твари, но ее сил хватало, чтобы вдребезги разнести караван и оборонные кольца базы. Учитывая расстояния, это было равнозначно потере Твари, и оккупация ее силами противника была излишней для решения задачи.

Первую атаку принял на себя крейсер «Крылатый». И он же фактически сорвал планы диссиды. Его сопротивление подавили, сочли мертвым, и в тот момент, когда диссида подошла вплотную, крейсер вдруг ожил и открыл огонь. Сорок две минуты он держал оборону, притом что действовала одна только шестая батарея. Он оттянул на себя внимание, нанес заметный урон противнику, заставил его отойти для перестроения, а тем временем перегруппировался наш конвой.

«Стрелка на шестой батарее убили сразу. Пробоина, батарея замолчала первой, — рассказывал Кид. — Капитан отправил волонтера проверить, что случилось. И доложить. Разумеется, в скафандре. Волонтер Маккинби обнаружил мертвого стрелка и пробоину, но сама батарея была исправна. Тогда он занял место стрелка и открыл огонь по противнику. Дети принцев в этом плане — то, что надо. Их папам закон разрешает ставить боевое вооружение на личные яхты. Папы частенько берут подросших сыновей и отправляются куда-нибудь в хорошо замусоренную систему, где учат мальчиков стрелять. Тебе Макс рассказывал, как его учили. И Августа учили точно так же. Стрелять его обучили, а вот бояться — нет. И сорок две минуты, пока не подошли наши, он стрелял. За эти сорок две минуты диссида превратила крейсер в груду металлолома, покинуть башню Август не мог, и снимали его снаружи, через пробоину. Подойти вплотную спасатель не сумел. Выдвинули манипулятор — его заклинило. Спасатель тоже успел поймать несколько попаданий и был здорово побит. Выстрелили магнитную „кошку“, чтобы парень мог добраться по тросу, — она улетела вместе с пушкой. Ну что делать, объяснили, как двигаться в открытом космосе без страховки. Ближе всего к пробоине была лапа манипулятора: надо прыгнуть из пробоины на лапу и по ней уже доползти до корабля. На словах это легко, а в реальности — если с первого раза не попадешь, второго не будет. Нельзя оттолкнуться ни сильнее, ни слабее, надо рассчитать очень точно. И шестнадцатилетний мальчик, ни разу не тренировавшийся на такого рода перемещения, преодолел двадцать девять метров в открытом космосе и еще утащил с собой труп стрелка. У него бзик, такой, чисто аристократический, — тело погибшего надо отдать семье, для приличных похорон. Двадцать девять метров без намека на страховку — абсолютный рекорд на сегодняшний день. По совокупности заслуг он получил Большую Звезду».

Я вспоминала Сэнди и качала головой. Да, этот парень мог. То, что рассказал Кид, отлично дополняло и объясняло мое впечатление. Я интуитивно чувствовала в Сэнди мужчину, способного на подвиг. Подвиг без истерики. Совершил, потому что надо было, никого рядом не оказалось, взял и сделал.

«Теперь ты понимаешь, что он за человек, — мягко сказал Кид. — Я не знаю, что у вас за отношения, но, ты ведь понимаешь, мне докладывают — тебя видели с ним там, сям, на вахте вы болтаете часы напролет…»

Я покраснела и пробормотала, что нет никаких отношений, просто дружим. Наверное. Я сама не знаю, не спрашивала, мне кажется, что это дружба, а с его точки зрения, может, просто делать было нечего, вот и почесал языком с кем подвернулось. Кид пресек мой лепет взглядом. Очень добрым, понимающим взглядом. И я заткнулась.

Нам с Кидом было что вспомнить. Я не считала себя его любимицей, и те мелкие поблажки по режиму, которые он позволял, в действительности были доступны любому третьекурснику. А та история, которая определила наши роли, с учебой была связана косвенно. И если бы она выплыла наружу, Кид вряд ли отделался бы увольнением. За такие поступки наше гуманное государство судит и дает реальный срок. Но история не выплывет, я об этом позабочусь.

Кид очень сдержанно отнесся к известию, что я выскочила замуж за Макса ван ден Берга. Позже я поняла, что он испугался. Он-то знал, чего стоит Макс. Но понадеялся на лучшее. Лучшего не случилось, и через несколько месяцев я прибежала в его кабинет в больничной пижаме и без чипа — в том виде, в каком сумела удрать с Сонно, из-под бдительной опеки любящего мужа.

Когда меня спрашивают, почему я развелась с Максом, обычно отвечаю: не сошлись характерами, мне карьера была дороже семьи, не прижилась среди аристократии. Но какая причина была на самом деле, я не знаю. Забыла. Забыла в том самом кабинете Кида Тернера, после того, как, захлебываясь рыданиями, рассказала ему правду. Что было потом, я тоже не помню. Помню только результат. Кид сказал: «Делла, ты должна понимать — это не навсегда. Рано или поздно ты вспомнишь. Может быть, пройдет десять лет. Может быть, год. Будь готова, потому что правда всплывает в самый неподходящий момент, уж таково ее свойство. Если ты вспомнишь во время миссии — ты провалилась. Учитывай это».

Разведчиков иногда учат не только запоминать, но и забывать. Накрепко. Есть психотехники вытеснения и даже замены реальности. Одну из них Кид применил ко мне. По моей же просьбе. Потому что можно прожить и изжить любую психотравму, если суметь о ней рассказать. В моем случае излечение стоило бы мне карьеры. В моем учебном досье появился бы штамп «профессионально непригодна», а в личной истории — долгий и мучительный бракоразводно-судебный процесс, из которого я вышла бы пустой, как брошенный кокон бабочки. Только бабочкой бы не стала. И я выбрала — забыть. Забыть, а память заполнить ложными воспоминаниями. То, что я помню сейчас, сочинили мы с Кидом. Потом Кид побеседовал с Максом. Убедительно побеседовал. Я получила развод, наверстала пропущенное время в учебе и благополучно перешла на второй курс. Но с тех пор Кид мягко контролировал мою личную жизнь. Я прислушивалась к нему.

«Делла, Август — славный парень. Но в чем-то он сложнее Макса. Он серьезный и памятливый». Я рассмеялась, сказала, что никаких таких планов у меня нет и в помине, довольно с меня всяких принцев. Какими бы славными ребятами они ни были, у них есть семья. А семья не позволит им совершать необдуманные поступки. То бишь такие, какие не одобрит родня.

«Семья, — фыркнул Кид. — Август не очень-то с ней считается. Я не зря рассказал тебе о его армейских приключениях. После награждения он и не подумал возвращаться домой. Он этнический шотландец, у них с шестнадцати человек имеет множество прав взрослого. Поэтому он, никого не спросив, завербовался волонтером в тварский гарнизон. И полгода там жил. Бросил школу, ютился в бараке и ни на что не жаловался. Чтоб уговорить его вернуться домой, туда ездил Лайон. Уговорил. Август вернулся, наверстал школьную программу. Дед хотел, чтобы Август получил юридическое образование, — этот выбрал гуманитарное. Здесь, в Мадриде. На первом курсе женился — примерно так же внезапно, как женился Берг. Семья в ужасе. Развелся — не сошлись характерами. Действительно не сошлись. Его жена — светская женщина, а Август дорожит уединением. Поскольку у обоих эти желания доходили до крайностей и абсурда, совместная жизнь превратилась в сплошные ссоры. Тем не менее прожили несколько месяцев. Семья была в шоке. Когда Август с историко-архивного перевелся на криминалистику, то первый год жил строго на то, что заработал сам. Год был официантом в „Завтраке на траве“. Принц, на минуточку. Положим, он еще кое-где работал, иначе бы ему банально не хватило денег оплачивать учебу, он ведь за свой счет, а не на стипендии. Так или иначе, в течение года он сам превосходно обеспечивал все свои нужды. Я очень сильно сомневаюсь, что у семьи есть рычаги, чтобы принудить его к чему бы то ни было. Тем более что все родственники, мнением которых он дорожит, сами весьма уважают свободу воли и выбора. Он не один такой самостоятельный среди Маккинби. Нет, Делла, этот парень всегда будет делать лишь то, что считает нужным. Никак иначе».

«Кид, — насторожилась я, — а он что-нибудь говорил на этот предмет?»

«Ничего, — засмеялся Кид, — конечно, ничего. С чего бы он стал изливать мне душу? Сказал ровно то, что ты слышала: хочет пригласить тебя на фильм, потому что ему кажется, тебе это будет интересно. Но не хочет устраивать твой побег в самоволку, хотя ему раз плюнуть, у него подъемник есть, чтоб через забор тебя перетащить, но у тебя могут быть неприятности по режиму. Поэтому и позвонил мне с вопросом: нельзя ли решить все цивилизованно? Фильм действительно хорош и может рассматриваться как дополнительное учебное пособие. И все, что я тебе сказал о его жизни и характере, — это сведения исключительно на всякий случай».

Тот злополучный фильм я так и не увидела. Никогда.