Эдуард Скобелев - Катастрофа Страница 49

Кажется, Такибае обретал прежнюю форму. Какие-то пружины в нем становились на свои привычные места.

— Когда я что-либо делаю, я знаю, что я делаю!.. Пишите: «В тот момент, когда я родился, из-за туч выглянуло солнце и запели птицы…»

Такибае покашлял в кулак.

— Чем честнее и откровеннее я хочу говорить, тем большая получается ложь… Все разваливается, кругом безразличие и насмешка. Все катится в пропасть, и нет никого, кто попытался бы предотвратить падение… Это не записывайте!

— В грядущее с надеждой смотрит здесь только один человек — Око-Омо, — смело сказал я.

— Вот кого они побаиваются! Но не сомневайтесь, Око-Омо будет раздавлен, и меня сделают палачом. Это — последнее, для чего я им нужен. Но они ошибаются, ошибаются, черт возьми! Нельзя же всю жизнь быть дерьмом… Что бы ни было, я — начало первой республики, и никто, никто не выбросит меня из истории! Атенаита не станет новой колонией!..

Он остановился в полушаге и заглянул в мой блокнот.

— Мне не нужно было участвовать во всей этой игре, — понизив голос, сказал он. — Я слишком много знаю, а они убирают тех, кто слишком много знает. Впрочем, они убирают всех, кто знает и кто не знает… Вы любите пение сверчков?

— Не понимаю.

— В пении сверчков открывается мне мудрость жизни… Главное — дотянуть до вечера, — он вытащил из заднего кармана брюк несколько листочков и злорадно потряс ими, — я суну в глотку ублюдкам настоящего морского ежа!..

Раздался стук в железную дверь. Такибае проворно спрятал листочки.

— Откройте, ваше превосходительство! — послышался мужской голос.

— Это они, — испуганно зашептал Такибае. — Если станут ломать двери, придется стрелять.

Я почувствовал слабость — ни встать, ни пошевелиться. «Опять влип… Зачем, зачем я здесь?..»

Такибае подскочил к кровати и зашарил под матрацем. Появился пистолет, щелкнул предохранитель.

Между тем кто-то тяжело и настойчиво бухал кулаком в дверь, повторяя: «Откройте, скорее откройте!..»

И вдруг на моих глазах вздрогнул и зашевелился серебряный рыцарь в нише — отворилась потайная дверь, которую скрывала фигура рыцаря. В спальню проскользнули трое в медицинских халатах. Такибае обернулся и вскинул пистолет. Чокнул затвор…

Выстрела, однако, не последовало.

— Сволочи! Шпионы проклятые!..

— Ваше превосходительство, мы получили указание полковника Атанги исполнить предписание ваших врачей!

— Я не верю больше своим врачам! — вне себя зарычал Такибае. — Я не хочу никаких врачей!..

Он попробовал было отбиваться, но санитары крепко схватили его за руки и за ноги и тотчас же распластали поперек кровати. Один из них стянул штаны с адмирала и шприцем, извлеченным из блеснувшего цилиндра, сделал укол. Такибае взревел, дернулся раз-другой и затих.

Санитары отпустили его, перевернули на спину и тотчас вышли из помещения через железную дверь, отодвинув засов.

Все произошло столь стремительно, что я долго не мог опомниться.

Когда дверь закрылась и все звуки стихли, я осторожно подошел к Такибае. Глаза его были открыты. Но это были глаза скорее животного, нежели человека. На лице обильно высыпал пот, на губах пенилась слюна.

— Что они сделали с вами?

В ответ я услыхал мычание идиота…

Между тем наступила ночь, и в спальне сделалось довольно темно. Только вспыхнувший во дворе светильник тускло озарял часть спальни — кровать с простертым на ней телом человека, которому я не мог искренне сочувствовать, но которого не мог и ненавидеть, понимая, что и он жертва.

Мне хотелось уйти. Но я не знал, куда идти. Темные коридоры и пустые залы наполняли меня ужасом.

Пока я раздумывал, что делать, сидя в глубоком кресле подле камина, скрипнула железная дверь. Чья-то тень метнулась к кровати, где лежал Такибае. В рассеянном свете уличного светильника возник на мгновение человек в маске и перчатках. Я тотчас понял все, бесшумно сполз с кресла, вжался в каминную нишу…

Яркий луч карманного фонаря зашарил по каменному полу…

Фонарь погас. Послышалась возня, хрипы и сдавленные крики. Что там происходило, возле окна, я разглядел не сразу…

Навалившись на Такибае, убийца душил его, но — странное дело — оглушенный инъекцией, он яростно сопротивлялся. Это меня поразило больше всего. Я даже подумал, что зря он мучит себя…

Они скатились с кровати и боролись на полу уже в густой темноте. Видимо, предсмертный ужас пробудил в Такибае какие-то новые силы. Или он, действительно, был очень крепок физически? Кто-то рассказывал мне, что, боясь покушения, он усердно качал силу.

Убийца не ожидал встретить столь отчаянного сопротивления и постепенно сдавал сам — шумное дыхание его становилось все короче. Раза два Такибае удавалось сбросить со своего горла руки в резиновых перчатках, — леденящий душу вопль оглашал спальню, напрочь лишая меня способности соображать. Тело мое била лихорадка, челюсти сжались до боли…

Наконец, я услыхал глухие удары — убийца решил действовать по-иному. Каждую секунду я ожидал, что все окончится, но борьба почему-то продолжалась.

Неожиданно Такибае вскочил на ноги. Мелькнуло разорванное страхом лицо. Рубашка в черных пятнах — я догадался, что это кровь…

Неведомая сила вытолкнула меня из убежища. Руки, скользнув по каминной решетке, нащупали металлический прут. Это был совок, каким в давние времена хозяева замка набирали угли, — для утюга, для медной постельной грелки…

Я боялся, очень боялся. Хорошо помню, что боялся, но не помню, как очутился возле борющихся. Убийца снова сидел верхом на своей жертве — Такибае уже беспомощно дрыгал ногами…

Я стукнул убийцу совком по голове, не ощутив силы своего удара. Он слабо вскрикнул и отвалился от жертвы. Адмирал, икая, как отравленная кошка, пополз на четвереньках к окну.

Вспыхнул электрический свет. Перепачканный кровью, совершенно на себя не похожий, Такибае на коленях стоял возле торшера, с хрипами хватая воздух. Его тошнило. Он захлебывался и плевал тягучей слюной.

Ближе ко мне, на полу, лежал чернокожий.

— Кто это? — давясь, спросил Такибае. — Кто?

Я перевернул тело. Маска была сорвана. В пространство уставились выпученные глаза. Лицо было незнакомо.

— Нужно добить…

Я не мог и слышать об этом. Тогда Такибае, шатаясь, добрался до брошенного мною совка и принялся долбить череп уже мертвого человека…

Такибае был невменяем. Я в изнеможении лежал в кресле. Пахло чем-то мерзким.

— Надо позвать людей!

Такибае обернулся, оскалив зубы, ничего не ответил и вновь поднял железный совок…

И тут в дверь вошла женщина в переднике. Она несла что-то на подносе, покрытом салфеткой. Увидев лужи крови и Такибае с чугунным совком, женщина завизжала и бросила поднос.

Сразу же в спальню прибежали люди. Видимо, охранники.

— Что здесь произошло? — закричал один из них, грубо встряхивая меня за плечи.

— Покушение, — сказал я, зная, что подонку все хорошо известно. — Его превосходительство нужно искупать и переодеть. Через час ему выступать.

Охранник смотрел на меня с ненавистью.

— Разве он в состоянии выступать?

— Это необходимо, — сказал я, разумеется, безразличный к тому, сможет выступать Такибае или не сможет. — Вызовите медперсонал…

И устроившись поудобней в кресле, я крепко заснул. Спал я вовсе без сновидений, видимо, около часа. А потом сразу подхватился.

В спальне все так же горел свет. Кровать была аккуратно застлана, ковер, вероятно, заменили. Подле меня стояла Луийя. Она была в переднике, и я тотчас вспомнил, что именно она вошла в спальню и вызвала охрану. Я почувствовал, что меня будут сейчас хвалить, и я хотел этого. Об убитом я как-то не думал.

— Хорошо, что вы пробудились, — сказала Луийя дружески.

«Во что мне все это обойдется? Такибае обречен. Лучше было, пожалуй, вообще не встревать. Раньше всех гибнет тот, кто больше всех суетится…»

— Молитесь богу, что Такибае остался жив. Иначе вас обвинили бы в убийстве. Все было рассчитано на это. Человек, возвратившийся из лагеря повстанцев, завербован, не так ли?

Она рассуждала вполне логично. «В таком случае, выходит, я спас себя… Спас ли?..»

— По радио уже передано сообщение, что коммунистические агенты покушались на Такибае. Вы понимаете, о каких агентах может идти речь, если сюда, в загородную резиденцию, не может проникнуть даже мышь?

— Тот… опознан? — Мысль о мести забеспокоила меня. «Здесь не рай, здесь самый настоящий гадючник!..»

— Говорят, у него до неузнаваемости разбито лицо. Якобы вы или Такибае…

— Ложь! Такибае долбил ему затылок, но лица не трогал!

— И тем не менее лицо преступника превращено в студень. Думаю, вам понятна причина…

Меня загоняли в тупик. Как бы я ни поступил, что бы ни сделал, я все равно оказывался виновным.

— Все это меня совершенно не трогает. Я здесь случайный человек и сегодня же уезжаю…