Геннадий Семенихин - Космонавты живут на Земле Страница 49

— Айвазовский, — сказал он уверенно.

— Подлинник, — гордо заявил Станислав Леонидович, — такой картины нет ни в одном музее. Мочалов говорил, что вы тоже художник.

Горелов махнул рукой.

— Да уж какое там... так, балуюсь.

— Ну, ну, не скромничайте. У Сергея Степановича превосходный вкус и чутье...

Он сел в кресло и сцепил перед собой руки на зеленом сукне. Горелов отметил — на правой не было мизинца. Человек в штатском перехватил его взгляд.

— Это подо Ржевом... в сорок втором, — пояснил он, — я тогда командовал инженерным батальоном особого назначения. Словом, дела давно минувших дней. — Живое лицо Станислава Леонидовича на мгновение стало задумчивым, и он продолжал: — Так вот, дорогой мой Алексей Павлович, теперь давайте к делу. Вы сейчас находитесь в гостях у конструктора космических скафандров. В его пенатах. Что такое скафандр космонавта, мне вам пояснять не надо. Сейчас практически доказано, что экипаж корабля, приспособленного для мягкой посадки, в состоянии обойтись без скафандров, которые, согласитесь, сковывают и утомляют человека. Вы знаете, что такой полет готовится. Так вот полет еще не состоялся, но некоторые товарищи уже подняли шум: а нужны ли скафандры вообще для космических полетов, а не лучше ли считать устаревшим это облачение, раз доказана полная возможность полета в космос без скафандров? Все это, разумеется, чепуха, — жестко произнес Станислав Леонидович, и глаза его сузились, — но давайте оставим в покое дилетантов. Вы, Алексей Павлович, прекрасно понимаете, что исследователю космоса без скафандра не обойтись.

— Это же ясно! — воскликнул Горелов. — Разве можно осуществить выход из корабля без скафандра? А защита от космических лучей и радиации? А на другой планете — там же только скафандр даст возможность двигаться и работать!

— Совершенно верно, — кивнул конструктор, — жизнеобеспечение космонавта в дальнем полете невозможно без скафандра. Так вот, Алексей Павлович, мы приготовили новый тип скафандра, предназначенный для пространства, где нет кислорода, а колебания температуры будут достигать ста пятидесяти градусов холода и ста двадцати жары.

— Как на Луне? — уточнил Горелов.

— Почти так, — согласился конструктор. — Этот тип скафандра уже испытывался на людях. Кое-что мы учли. И вот теперь решили привлечь к очередному испытанию вас, космонавта. Все мерки для изготовления скафандра наши товарищи с вас уже взяли. Скафандр готов. Я надеюсь, что все получится отлично, Алексей Павлович. Вашему сердцу, нервам и мышцам сам Илья Муромец смог бы позавидовать. Короче говоря, за дело.

Несколько дней изучал Горелов новый скафандр, долго обживал эту не совсем удобную и привычную одежду. Потом Алеша поступил в распоряжение врачей. В субботу вечером, пройдя все обследования, он освободился и был направлен на отдых в гостиницу — маленький двухэтажный коттедж, светлые стены которого прятались в ельнике.

В закатный час он долго сидел на широком балконе, любуясь падавшими на лес синими сумерками и далеким заревом подмосковных огней. Ему было досадно, что не может он подавить непонятного внутреннего волнения перед предстоящим испытанием. Шутка ли, первому из всего отряда ему доверяют побывать в обстановке, напоминающей пространство, окружающее другое небесное тело. И пусть это сходство будет приближенным, все равно от него, Алексея Горелова, облаченного в новый скафандр, потребуется необыкновенная выносливость и хладнокровие. Конструктор так и сказал: «Если выдержите это испытание, Алексей Павлович, большие перед вами перспективы откроются». «А если не выдержу?» — вдруг подумал Алеша, и у него дрогнуло сердце. Но крепкий здоровый сон убил эти сомнения, и утром он явился на испытательную станцию свежим и бодрым. Врачи снова замерили пульс и дыхание, зубцы самописца вывели на бумаге зыбкую линию кардиограммы. Седой подполковник поглядел на нее и похлопал Алешу по обнаженной спине.

— Отличные показатели. Вы посмотрите-ка, Станислав Леонидович, — сказал он вошедшему в комнату конструктору, но тот с непроницаемым, озабоченным лицом прошел мимо и даже не кивнул Горелову, словно и не был с ним знаком. Лишь с порога требовательно кинул:

— Поторопитесь, Лаврентьев. Через полчаса начинаем.

Появился еще один подполковник с узким, в складках лицом и коротко пригласил:

— Идемте, товарищ Горелов, наш час настал.

Возможно, он хотел пошутить, но голос прозвучал сухо и скованно. Следуя за ним, Горелов поднялся на второй этаж, вошел в светлый зал с высокими сводчатыми потолками и увидел огромное сооружение, похожее на ажурный белоснежный дирижабль.

— Это и есть опытная термобарокамера, — не оборачиваясь, пояснил подполковник.

— В термокамере я уже побывал... — протянул было Алеша, но тот его сдержанно перебил:

— Это совсем не то.

Но Алеша и так уже понял, что отсеки в лаборатории Сергея Никаноровича Зайцева ничем не напоминают этот дирижабль. Опутанный сетью проводов и труб, он производил внушительное впечатление. У массивной двери из белого металла стоял Станислав Леонидович в белом хрустящем халате. Сейчас он посмотрел на Алексея ласково и ободряюще, будто спрашивал: «Ну как?» И Алексей, чуть улыбнувшись, ответил:

— Я готов.

— У нас еще десять минут в запасе, — произнес конструктор, — идемте, соседние залы пока покажу.

Конструктор быстрыми шагами провел его в два соседних помещения, и Алеша увидел сложный лабиринт приборов, вакуумных насосов и электронных устройств. Потом они прошли на пульт управления, с которого при помощи телевизоров велось наблюдение за самой камерой.

— На эти приборы можно положиться, — рассказывал конструктор. — Трудно придумать более точные. Они и биотоки, и частоту дыхания, и пульс, и температуру — все берут. — Конструктор несколько нервничал и не скрывал этого от космонавта. — Вы волнуетесь? — спросил он неожиданно.

— Чуточку, — засмеявшись, сознался Алеша.

— А я — здорово!..

— Так и вы же держите испытание.

— И еще какое! — воскликнул Станислав Леонидович, и на его осунувшемся лице исчезла улыбка. — Сколько бы ни пережил на своем веку человек, в каких бы переделках ни побывал, а каждое новое испытание рождает новые сомнения и тревоги. А сегодня... Хотя меня и называют в шутку «главным закройщиком космической одежды», но, понимаете, космический скафандр не так просто кроить, как модный костюм.

— Понимаю, — окнул Алеша.

— Вот и хорошо, волжанин, — передразнил его Станислав Леонидович, и оба улыбнулись.

— У нас в Верхневолжске так не окают, — поддел Алеша, — это только плохие киноактеры так окают, когда Максима Горького играют.

— Так я же не киноактер, я к-о-о-нструк-тор, — протянул Станислав Леонидович. — Теперь слушайте дальше. Космонавт в термобарокамеру допускается после того, как скафандр уже проверен на испытаниях. Вам будут даны три режима. Первый режим; вы проходите сквозь разреженное пространство, заполненное светящимися частицами. Их температура временами бывает очень высокой. Но частицы находятся в постоянном движении, проносятся с большим интервалом, поэтому воздействие их на организм должно быть незначительным. Потом мы включим режим два, и вы попадете в устойчивую температуру плюс сто двадцать градусов в условиях отсутствия кислорода. Представьте себе, что вы на Луне. Режим три — тоже пребывание на Луне, но уже ночное, когда там господствует космический холод в минус сто пятьдесят градусов. Запомните эти три режима.

— Запомнил, Станислав Леонидович.

— Тогда в камеру.

Под руководством конструктора два молодых техника облачили Горелова в новый скафандр. Жесткая его оболочка была не очень тяжелой. Она состояла из многих слоев: теплоизоляционного, герметического, силового и других. В скафандр непрерывно поступал кислород для дыхания, а вентиляционная система подавляла избыточное тепло. Новый гермошлем был непохож своей формой на предыдущие, открывал перед космонавтом хороший обзор. Горелов сел в просторное кресло, и его накрепко привязали. Затем на руки надели мягкие перчатки, и он услышал щелчки замков. Динамик над головой доносил в камеру голоса.

— Красавец, — поощрительно сказал руководитель опыта, а конструктор ласково похлопал ладонью по стеклу гермошлема.

Потом голоса стихли, и Алеша услышал удаляющиеся шаги и легкий скрип, догадался: это закрыли внешнюю дверь, закрыли наглухо и мощные насосы сейчас возьмутся за свое дело. Теперь за пределами его костюма создавалась такая воздушная среда, что, если на мгновение высунуться из скафандра, кровь закипит в жилах. Непослушное сердце забилось гулкими толчками.

— Алексей Павлович, — донесся голос конструктора, — не утомляйте себя мыслями об испытании, постарайтесь отвлечься.