Владимир Голубев - Шаг назад Страница 5

Макс решительно встал и внятно сказал:

— НИКОГДА.

Ленка осела, как проколотый воздушный шарик. Забормотала что-то… как же так, Димочка, наша любовь… ребенок… Но она уже поняла, что в этом слове собрано все, что других слов не будет, они не нужны, все ясно и так. Она была умная девушка.

Дмитрий Сергеевич выбежал из комнаты. Он ушел на улицу, и долго бродил под дождем, смешанным с мокрым снегом. Серые кварталы, серые дома, серые советские люди.

«Вернуться на две недели назад? И не заниматься сексом с Ленкой? На кой ляд тогда я все это затеял? Или вернуться опять в начало третьего курса, и не начинать с ней вообще? Искать другую? А с другой будет не тоже самое? Надо было предохраняться». А как? У него никогда не хватало духу купить в аптеке презервативы. Даже потом, когда их стали рекламировать по телевизору… а уж в советские времена, насмешки стоящих за тобой в очереди, вскинутый, недоумевающе-осуждающе-презрительный взгляд молоденькой продавщицы… нет, нет и нет.

«Да что я, в самом деле! Нет никакой трагедии. Женщины испокон века попадали в такие ситуации, даже монашки… Женщины всегда находили выход. И вообще, впереди перестройка. Скоро семьдесят пятый. Через десять лет поднимутся люди решительные, рисковые, наглые! И если я буду бегать в прошлое по каждому поводу, то так и проживу жизнь, мотаясь по тоскливому советскому периоду. Не надо забывать мой истинный возраст! Тело у меня, конечно, молодое, ему жить да жить, а вот сознание… Ведь любой год, прожитый хоть здесь, хоть там, плюсуется к общему сроку жизни. А сколько отпущено человеку, знает только Бог… Потому никаких соплей: сказал — отрезал».

Но еще один разговор состоялся. Через два дня. Она сбивчиво говорила, держа его за пуговицу, и у него не хватило духу убрать ее руку. Он молчал.

— Дима, одумайся, Дима, что с тобой происходит, тебя как подменили, ты в прошлом году был совсем другим, ты хорошо учился, и на девчонок не так смотрел, как сейчас, жадно, будто съесть хочешь… Будто в последний раз девушку видишь… Не бросай меня… нас… Дима, пожалуйста… Дима… Ну, скажи хоть что-нибудь!

Она заплакала.

«Ну, Макс, решайся!» Он тихо сказал:

— Никогда.

И ушел по длинному коридору.

Декабрь заявил метелями. Дмитрий Сергеевич не мог заставить себя сесть за курсовой по электронным приборам. А ведь был еще один, по антеннам… расчетов — тьма. Три лабы он кое-как отработал, но все валилось из рук. Интерес к учебе совершенно пропал. Зато бес не давал покоя. Светка не выходила из головы.

Дмитрий Сергеевич старался привлечь ее внимание, и однажды, на семинаре по научному коммунизму, поднял руку. Преподаватель оживился, студенты не баловали его вопросами.

— Иван Петрович! Судя по фильму Эйзенштейна, Зимний штурмовали тысячи человек. И юнкера, оборонявшие дворец, имели пулеметы. Это правда?

Преподаватель, не подозревавший подвоха, ответил:

— Да, так и было. На железных воротах Эрмитажа и сейчас остались следы от пуль. Будете в Ленинграде, посмотрите сами. Очень интересно.

Димка продолжал:

— Должно быть, многие герои (он специально сказал: герои) погибли.

— Ну… конечно.

Светка смотрела с интересом.

— Скажите, а где находится памятник погибшим при штурме Зимнего? У вас нет его фотографии?

Преподаватель смутился. Это был удар ниже пояса. Но, видимо, их инструктировали на такой случай.

— Видите ли, товарищ Максимов, лучшим памятником им является Советская власть, за которую они сложили головы. Зачем же что-то еще?

Светка смотрела с восхищением. На этом бы и закончить, но бесу было мало. И Димка не унимался:

— Иван Петрович, на памятниках пишут имена. Хотелось бы поименно знать…

Это было уже откровенное издевательство. Тем более, что вопрос был скорее по истории КПСС, чем по научному коммунизму. Преподаватель понял, что его элементарно поставили в дурацкое положение, но деться было некуда. И он ступил на тонкий лед:

— Штурмовали дворец… в едином порыве… возмущенный народ… люди друг друга не знали… погибших похоронили… имен никто не записывал… было не до того…

Большинство студентов ничего не поняли. Ну, задали вопрос. Ну, получили ответ. Скукота. А Светка поняла.

Иван Петрович, овладев, наконец, собой, сказал:

— Подобный интерес, товарищ Максимов, к нашей истории, говорит о ваших неординарных знаниях. Надеюсь, вы блеснете ими на экзамене.

И Дмитрий Сергеевич понял, что научный коммунизм ему ни за что не сдать. Зато Светка позволила себя проводить! И стала позволять, когда не приезжал ее брат на новеньких «Жигулях».

Семестр подходил к концу. И случился еще один, неприятный эпизод. На семинаре по электронным приборам. Димка, не ответив у доски на простой вопрос, тихо проворчал, идя на место:

— Кому они нужны, ваши радиолампы…

Но преподаватель услышал. И запомнил.

А Дмитрий Сергеевич ничего не мог поделать. Он же не мог рассказать, что создал там микропроцессорный бесконтактный уровнемер для нефтяных танкеров, который учитывает колебания нефти при морской качке, запоминает первоначальный уровень, выдает на мостик судна информацию об объеме нефти, хоть в литрах, хоть в баррелях. Что прибор учитывает температуру, ибо судно ходит в разных широтах, и разное атмосферное давление, и меняющуюся плотность нефти, и ее испарение, и плотность паров, и тепловое расширение самого танка, и сообщает капитану ее вес, хоть в тоннах, хоть в фунтах, в чем хотите. Что прибор абсолютно пожаробезопасен. Что прибор может быть подключен к спутниковой системе телеметрии. Что прибор включает тревогу при утечке в сто литров, — всего сто литров, — на каждую тысячу тонн нефти, что он сам, инженер Максимов, был на испытаниях, ходил на танкере с Сахалина на Камчатку, и все лично проверил и наладил, наблевался досыта, но не в этом дело…

Такой прибор на лампах сделать нельзя, это будут десятки тысяч ламп, он займет полтанкера, и для питания потребует половину мощности его двигателя. И будет, по теории надежности, отказывать раз в десять-пятнадцать секунд. Какие, к черту, лампы?

Однажды, когда Макс проходил мимо «Золотой осени», магазина, что рядом с институтом, от кучки барыг, с утра до ночи стоящих у винного отдела, отделился один, серый, как крыса, тип, и окликнул его:

— Эй, студент! Погоди!

«Сейчас начнется: дай двадцать копеек»,— подумал Димка, но тип сказал:

— Велено тебе передать: оставь Светку в покое, а то попадешь… на кукен-квакен.

И заржал, дохнув перегаром.

Димка, не ответив, пошел дальше.

И вот, в конце декабря…

Идя от светкиного дома к остановке, неминуемо надо пройти арку. Макс еще издали заметил две маячившие там тени.

«В тот раз было то же самое. Я прорвался слева от них, по темному клину. Они рассчитывали, что я побегу на свет, а я побежал в темноту. Тогда ушел. И сейчас уйду».

Он разогнался. Шпана не пыталась преградить ему путь. Но, когда он вбежал в клин тени, кто-то третий подставил ножку, и Макс полетел на ледяную землю. Двое подскочили.

Его били целую вечность, минут пять. Били молча, ногами, не давая встать. Это только в кино один раскидывает четверых. Реально же справиться с двумя нападающими практически невозможно, если они не инвалиды.

Потом Димка услышал:

— Ну, хватит. Хорош, я сказал! — удары прекратились, — поднимите его.

Фирменные джинсы. Дорогая кожаная куртка на меху, модные тупоносые ботинки. Ондатровая шапка. Димка раньше не видел его близко. Ему было лет тридцать. Он не спеша достал пачку невиданного тогда «Кэмела», выщелкнул сигарету. Блеснул желтый браслет. Светкин брат.

«Шестерки» держали Димку с боков.

— Молодой человек, вас ведь предупреждали. Так вот, раз уж мы встретились… довожу до вашего сведения, что Светлана Игоревна является моей — он нарочито медленно прикурил — законной, подчеркиваю этот факт, законной супругой. А били вас для того, чтобы вы это лучше запомнили. Надеюсь с вами более не встречаться. Не люблю делать дважды одно и то же.

Димка произнес, еле ворочая разбитыми губами:

— Я же до нее не дотронулся… только проводил.

Светкин муж засмеялся:

— Ну, это само собой. Иначе с вами не так бы разговаривали.

Он поднес к разбитому Димкиному лицу затянутый в черную кожу кулак. Щелчок! Выскочило узкое блестящее лезвие.

— Уберите его отсюда, — приказал он.

Макса вывели из арки и отпустили. Один из «шестерок» заржал:

— На кукен-квакен, гы-гы.

И дохнул перегаром.

Димка лежал на койке и страдал. Лицо распухло, один глаз заплыл, пальцы на правой руке не слушались. Ни на занятия пойти, ни дома позаниматься. И никто не поможет. Теперь ни Ленка, ни ребята. Ленка куда-то пропала на неделю, потом появилась, сама не своя, даже похудевшая. Под глазами — темные мешки. Она, как зомби, ходила на занятия, что-то делала по учебе, но все автоматически.

Самая горячая пора — зачетная неделя — а он лежит тут, как бревно. Он отчетливо понял, что эту сессию ему не сдать. Слишком много неподъемных «хвостов». Два «курсача». Списать негде. Да хоть бы и было! Рука-то не работает, распухла. Наверное, палец выбили, сволочи. Он лежал один в пустой комнате и плакал. Он решил больше не ходить в прошлое. Будь что будет! Чертовы японцы! Подсунули вещицу! «Попробуй сделать шаг назад!» Попробовал. И хватит.