Александр Бушков - Королевство теней (сборник) Страница 5

Давно Кузьмичев так не смеялся! Но Варвара не обиделась.

— Я тебе говорю! — сказала она настойчиво. — Ну, не настоящий князь, конечно, а князек. Князечек. А может, просто кавказец. Но усы, бурка и кинжал — все как у людей. Однажды он был во гневе и зарезал какого-то человека, приревновав его к своей жене. А человек тот оказался богатым и знатным царским чиновником. И вот моего бедного прадедушку сослали за убийство на Сахалин. Еще давно, понимаешь? Лет сто и больше назад. Он отбыл срок, вышел на поселение, женился на русской, из переселенцев Орловской губернии, а потом этот род перемешал свою кровь с другим родом, из коренных сахалинцев. Вот так-то. Видишь, какая у меня горячая наследственность. А ты говоришь — рыбья кровь…

— Интересно! — Кузьмичеву было действительно интересно. — Сейчас придумала или давно?

— Не веришь? — Варвара посмотрела загадочно. — Доказать?

— Чем? Фамильные драгоценности сохранились?

— Он пострадал за свою ревность. Показать, что это такое?

Да уж… Ничего подобного Кузьмичев и представить не мог. Или Варвара была не только кавказская княжна, но и сумасшедшая, или уж такая актриса… Сначала-то ему даже нравились упреки, визги, всхлипы. Он весь вымок в быстрых и прохладных Варвариных слезах! Но видя его любопытствующую, довольную усмешку, она распалилась по-настоящему, разошлась до того, что с истерическим криком: “Вот что ты носишь у сердца, а для моего портрета там нет места!” — выдернула из внутреннего кармана его пальто бумажник с фотографией детишек. Посыпались монеты, две жалкие пятерки были презрительно отброшены не знающей счета деньгам Варварой и взлетели, как последние перышки синей птицы, и упали, а изодранную в клочки фотографию и хранившуюся в том же кармане дудочку Варвара с криком: “Талисман!” — сгребла в пепельницу и подожгла от кузьмичевской же зажигалки, не то всхлипывая, не то истерически хихикая и ретиво раздувая пламя.

Еще некоторое время Варвара сохраняла паузу гнева, а потом торжествующе взглянула в сторону Кузьмичева: каково, мол, а? видал рыбью кровь? доволен?

Но Кузьмичева на диване не было.

Варвара не считалась особенно усердной студенткой, но все-таки в институте ее любили. Красивая, не злая, простая… С чего ей вдруг так поспешно понадобилось уезжать? Посреди учебного года. Едва расправившись с первой сессией. Наговорила с три короба, но декан чувствовал: врет. Или привирает.

— Может быть, хоть на заочное перейдете? — уговаривал он. — Жаль ведь, столько сил потрачено при поступлении, на сессии (“И денег”, — мысленно добавил он). — Будете жить дома, коль так уж вам хочется, а на экзамены приезжать.

Варвара глянула на него с ужасом.

— Нет, нет! — У нее даже голос сел. — Нет, не надо на заочное, мне… я не приеду сюда никогда!

Продажа квартиры и переоформление документов отняли полтора месяца. Все это время Варвара жила в общежитии, у подруг — где придется. С собой у нее были два чемодана с одеждой — и все. Ничего, ни книг, ни безделушек, ни тем более крупных вещей, не тронула она в своей квартире. Новые жильцы, молодожены, предложили ей хотя бы частичную плату за обстановку, которую она оставляла, но Варвара категорически отказалась.

В самолете в начале пути она расплакалась, потом мрачно молчала, потом задремала, а проснулась уже спокойная и даже начала улыбаться в ответ на любезности, которые расточал ей сосед, красивый, томный моряк.

…На новоселье к Игорю и Тамаре приехала мать молодожена. До этого Тома знала свою свекровь только по фотографиям, письмам, телеграммам и денежным переводам. Эти переводы были столь часты и щедры, что ущемили самолюбие Томиной мамы. Хотелось не отставать от сватьи. Такса за шитье, которым она занималась дома, резко подскочила. В ответ мать Игоря “выколотила” в издательстве, где готовились к изданию книги ее покойного мужа, аванс, причем договор перезаключили по высшей ставке за авторский лист.

Благодаря принятым мерам, как пишут в газетах, набралась именно та сумма, которой недоставало для покупки жилья “ребятишкам”.

— Что ж, для начала неплохо, — сказала свекровь Томы, обойдя и оглядев квартиру. — Вот только эта рухлядь…

Под рухлядью свекровь разумела мебель, оставленную прежней хозяйкой. “Ничего себе рухлядь!” — обиделась Тома, но виду не подала.

Свекровь начала зевать — устала с дороги.

— Прилягте, — предложила Тамара, — а мы пока со стола уберем. А потом все пойдем к моей маме, она ждет ужинать.

Свекровь с удовольствием сбросила тапки и забралась на диван.

— Что-то поддувает, — сонно сказала она, — мне бы шалюшку…

Тома посмотрела на свекровь и подумала, что шалюшкой тут, пожалуй, не обойтись. Игорь тем временем достал из ниши длинноворсый, мягкий, будто тонкий шелк, пушистый плед. Он был невесомым и теплым, он был красивым, синим в коричневую клетку, он был просто чудо!

— Ого! — оценила свекровь. — Почем?

Тамара замялась. Плед, как и диван, как, впрочем, и все остальное, они не покупали. Эта чокнутая красотка, бывшая хозяйка, просто бросила его. Лежал скомканный на диване. Тома аккуратно свернула его и прибрала, ожидая, что хозяйка все же спохватится, — и не желая этого. Они привыкла считать плед своим, потому и не запретила Игорю пофорсить перед матерью.

Свекровь опустила ноги на пол. Сонливость как рукой сняло.

— Это что?! — гневно указала она на плед. — Чужие тряпки?! Обноски?! Что, у нас с твоей матерью на новый не наработается?

И понесла… Сами, мол, не умеете зарабатывать, да с вас и не просят, пока студенты, но уж заработанным пользуйтесь! Не для того, мол, сына растила, чтобы чужим барахлом прикрывался! Ну и так далее.

Тома вся съежилась. Игорь мечтал спрятаться куда подальше. И только тут понял, какая у них квартира все-таки маленькая. Голос матери был слышен даже в туалете. Разве что на балкон выйти?

Он надел шапку и проскользнул в дверь, прихватив пресловутый плед. И то, пыли в нем… Осторожно опустил его за перила, несколько раз энергично встряхнул.

Потом втянул плед обратно, свернул. Постоял еще, любуясь морозным, солнечным небом. Продрог. Уходя, неожиданно для самого себя глянул через перила, с высоты седьмого этажа, — и обомлел: внизу, в сугробе, лежал полуодетый человек.

Ольга открыла входную дверь — и тут же уныние сошло, она, ахнув, бросилась через порог: ей показалось, что в квартире кто-то есть. Дети гуляют у дома, значит, это мог быть только он!

Не снимая шубки, заметалась из прихожей на кухню, в кабинет мужа, спальню… Стиснула руки, из глаз лились слезы, радость, надежда…

Напрасно. Его не было. Все эти два месяца, с тех пор, как муж исчез, Ольга ждала его возвращения: каждый день, час, миг! Нет, его нет… Но кто это?!

Посреди гостиной стояла какая-то женщина. Поза, в которой застала ее Ольга, была более чем странная: женщина потягивалась так, будто все тело у нее сильно затекло. Была она молода, золотоволоса, хороша собой, разве что очень бледна. Ольга могла поручиться, что встречает ее впервые, и тем не менее весь вид ее показался жене Кузьмичева необычайно знакомым.

“Кто это? Кто?.. Воровка?” — первое, что пришло на ум.

Однако в комнате был порядок. Все вещи будто на местах…

— Что это значит? — слабо вскрикнула Ольга. — Что вам надо?..

Незнакомка подскочила к Ольге, обняла ее, расцеловала, причем ошалевшая Ольга заметила, что глаза странной женщины полны слез, хотя она счастливо улыбалась, потом неудержимо рассмеялась — и бросилась вон из квартиры так, будто выбегала из тюрьмы на свободу. Хлопнула дверь, пролетели по ступенькам шаги, и только тут Ольга осознала, что больше всего поразило ее в облике незнакомки: та была в летнем платьице — и босиком!

…Не скоро Ольга пришла в себя. Очнувшись, она обнаружила, что полулежит на диванчике, а на столе исходит звонками телефон.

Звонили из милиции. Ольге сообщили, что ее муж, Сергей Анатольевич Кузьмичев, пропавший два месяца назад, найден сегодня утром в бессознательном состоянии возле одного из домов в первом микрорайоне. Чувствует он себя неплохо, однако налицо частичная потеря памяти и, конечно, шок. Нет никаких ран, ушибов — его тщательно осмотрели врачи. Несомненно, он в полубреду сам пришел откуда-то к этому дому и здесь лишился чувств. Нельзя же, в самом деле, принимать всерьез слова одного из жильцов, молодого человека, который и вызвал “скорую” и милицию, о том, что он якобы выбросил Кузьмичева с седьмого этажа, когда вытряхивал плед.

А одна вещь все-таки пропала из квартиры Кузьмичевых в тот день. Исчезла фарфоровая статуэтка, стоявшая на пианино. Бить ее никто не разбивал — а как не бывало! Оставалось предположить, что ее унесла странная незнакомка, босиком бегавшая по чужой квартире посреди зимы. Однако зачем ей понадобилась эта фигурка, совершенно непонятно!