Сергей Калашников - Клан Мамонта Страница 5

— Вот отчего ты у нас такой медвежий психолог! — ухмыльнулся Вячик.

— Вень! Можно его побить? — рокотнул Саня.

— Не стоит. Он ведь не хотел тебя обидеть! — взметнулась Любаша. И встревоженно захлопала ресницами.

И вообще, чего вы тут расселись? — наехала Ленка. Нам бересту нечем сшить. И непонятно, как сделать дно, — она показала пластину берёзовой коры, снятую со ствола одним куском. Если отпустить, то это сворачивается в трубу.

— Вместо дна выберите подходящую гальку — мы ведь сюда разных натащили. Есть и почти круглые и очень плоские. А вот чем шить… — Веник принялся разматывать шнурки от кроссовок с обоих «пинцетов». — Кажется, я тут где-то видел липу.

— А второй крючок? — спохватился Вячик.

— Инструменты, считай, сгорели, — констатировал Саня. — Надо делать новые. Но, уже, наверно, не сегодня. Любаш! Прихрани в своём пенале эту проволочку, — он подал то, что осталось от кольца. — Жрать охота. Пойдём уже на рыбалку, что ли, Вячеслав. Я буду тебя охранять, а то тут медведи всякие ходят. Отнимут ещё весь улов.

Драть лыко оказалось совсем не просто. Веник долго, стоя на коленях, освобождал от коры участок ствола у самого комля, потом прорезал луб, стараясь его отковырнуть, цеплял пальцами отогнутый кусок и тянул, что было силы. Лыко ни в какую не давалось.

Любаша тоже сделала попытку, но не стала связываться со стволом, а начала с конца невысоко расположенного сука. Когда она освободила совсем небольшой участок, лента камбия более-менее стала отрываться от ветки и даже сильно оттягивала кору. Позвали парня — и он довольно уверенно выдрал вполне приличной длины ленту. Девчата ею вполне удовольствовались и ушли к убежищу. А Веника этот эпизод только раззадорил — он продолжил обдирать уже начатый сук.

Постепенно, кое-какие хитрости стали понятны, появился опыт, образовались навыки. Уже через час вся липка была ободрана, а бессчётное количество путающихся лент разной ширины лохматилось натуральным мочалом. Всё это остро пахло свежим древесным соком, норовило порезать руку кромками, ничуть не менее опасными, чем листья травинок. И ещё оно не хотело отрываться от нижней части ствола — ещё час ушёл на то, чтобы хоть как-то всё это оторвать, отрезать и смотать. Сложно это было оттого, что ленты получались очень разной длины. Иные тонкой полосой сходили от вершины до самого низа, а другие получались длиной в метр-полтора, потому что заканчивались там, где из ствола торчали ветки.

Те же полосы, что дрались с ветвей, были тоньше и короче. В общем — материал этот имел свою специфику. Отобрав пучок лент примерно метровой длины, Веник смотал остальное в неряшливый ком и повесил его прямо тут же — когда понадобится ещё — найти будет легко.

Девчата уже закончили сшивание цилиндра из бересты, загнав ему вместо дна плоскую почти круглую гальку. Выше и ниже её, они наложили снаружи солидного вида бандажи — это, чтобы та не выпала. Теперь обе сидели и с выражением глубокого удовлетворения на лицах жевали жвачку. Швы выглядели убедительно, а солидная горка изломанных заострённых палочек рядом с мастерицами говорила, что труд их не был лёгким.

Наконец, видимо, решив, что герметик дошёл до нужной кондиции, Ленка принялась залеплять отверстия для лыковых ниток изнутри, а Любаша — снаружи.

— Ну что? Поучаствуешь в испытаниях?

— Нет, давайте без меня. Надо ещё кое-чем заняться, — отмахнулся парень, выбирая среди дровяного хлама «свиточки» бересты. Ему нужно было попытаться решить вопрос с добыванием огня в любое время и при любой погоде. А для этого требовался эксперимент, тянуть с которым не следовало — пух с верб интенсивно облетал. А годится ли он для трута — этого ещё никто не проверял.

Подложил в костёр толстых палок, чтобы горели дольше, и двинулся туда, где виднелись белые султанчики на вершинах деревьев. До них ведь не так-то просто добраться без лестницы!

Вот и второй день в древнем мире подошёл к концу. Веник измучился в тренировках с высеканием огня и устроился на вязанке хвороста, приготовленной, чтобы на ночь затащить её в убежище — всё-таки лыко решает некоторые небольшие проблемы, а то пришлось бы всё это перекладывать поштучно. Ленка и Любаша тоже сидели у бледного в лучах низкого солнца костра, который поддерживали совсем небольшим, подкладывая дрова понемногу. Правда, кострище здорово расползлось, распределившись по площади чуть ли в целый квадратный метр, но собирать его в кучу не было никакого смысла.

Все ждали рыбаков с уловом. Куча уже замешенной глины ждала своего часа — кроме как запечь в ней, другого способа приготовления пищи у ребят нет. И вот из-под откоса выбрались Вячик с Саней.

— Что? Не клюёт? — огорчился Веник, увидев, что кроме копий и удочки у парней ничего нет в руках.

— Если бы! — Вячик сердито зыркнул на своего спутника. — Нормально наловилось, да только всё сожрал проклятый шакал. Как-то он так незаметно таскал рыбку за рыбкой, что нам ничего не оставил.

— А ты куда смотрел? — напустилась на Саню Леночка. — Ведь говорил, что будешь охранять! Или заснул на посту?

— Не. Не заснул. Только жалко стало животную.

— Что за шакал? Откуда шакал? — вскинулся Веник.

— Ну, тот, которого мы с тобой ещё вчера утром видели — он на нас смотрел от опушки. Молодой совсем, к тому же хромает. Объедки от вчерашнего ужина точно он подобрал, да и от завтрака тоже схарчил и кожу, и кости, и плавники, — Саня горестно вздохнул. — Я ему всего-то один хвостик и бросил, когда углядел. Кто же знал, что этот мерзавец так разохотится, что вообще всё утащит.

— Так что, говорите, много наловили? — упёрла руки в бока Любушка. — Небось, друг ваш сердечный сейчас от обжорства мается животом. Рыбаки, растудыть вас, меценаты-благотворители.

Словно в ответ на эти слова в Санином животе прозвучало голодное бурчание. Ленка прыснула и принялась отгребать палкой горящие дрова и светящиеся угли в сторону от кострища. Из горячей рыхлой земли, перемешанной с золой, она выкатывала продолговатые комки, складывая их на пластинки коры: — Лезьте внутрь, да дрова примите. Мамонт! Подай им вязанки и головню — пускай там костёр разжигают.

Все сноровисто забрались в укрытие и расселись на вязанках хвороста рядом с охотно разгоревшимся костром.

— Смотрите, как это едят, — Ленка привлекла внимание остальных, взяла темный комок и палочкой отбила с него слой глины. Взору остальных предстала самая обычная двустворчатая ракушка. Раскрыв её заточенной монетой, девочка подцепила содержимое и отправила себе в рот.

Остальные, помедлив, чтобы проследить за выражением лица, последовали её примеру.

— Скользкое, резиновое и почти не жуётся, — прокомментировал Вячик.

— И глотается длинно, словно сопля, — подтвердил мнение товарища Саня.

— Вообще-то оно ещё и отравой должно стать, — спохватился Веник. — Это же, как ракушечник при обжиге превращается в негашёную известь. Ну, то есть тут ведь как раз те же ракушки. Я про створки говорю.

— И откуда, интересно, ты об этом знаешь? — Ленка хитро улыбнулась и взяла следующую ракушку. — В школе об этом у нас ничего не было.

— Да встречал в какой-то книжке, — пожал плечами парень и тоже взял следующую ракушку.

— Вот, чтобы не произошло обжига извести, и приходится это блюдо не перегревать и не передерживать. Такая вот кулинарная тонкость.

— Это как та японская рыба из «Графа Монте-Кристо», которую, если чуть неправильно пожаришь, то хана едокам? — ухмыльнулся Вячик, и тоже взял вторую ракушку.

— Не так ужасно, потому что сразу портится вид продукта. Это если обожжётся перламутр, который немного способствует правильному приготовлению. Да и вкус резко ухудшается.

— Куда уж ему сильнее ухудшиться! — скривилась Любаша и тоже взяла добавки. — И вообще, откуда тебе-то это всё известно? Тоже всяких умных книжек начиталась?

— Книжки тут ни при чём. У меня предки сдвинуты на подводной охоте. Я с младых ногтей за ними таскаюсь по всем местам отдыха. Если летом в отпуске — то на море, а, если не в отпуске, то по нашим озёрам-рекам. Обычно они выбирали тихие уголки подальше от цивилизации — неделями, бывало, в палатке жили. Иногда даже без примуса. Тут, скажу я вам, вообще местечко райское. Если бы ещё маску и ласты раздобыть… — Ленка мечтательно закатила глаза и вздохнула. — Папа всё мечтал на Енисее на тайменя поохотиться с подводным ружьём, — она обвела присутствующих взглядом. Шутки явно никто не понял. — Ладно. Не налегайте сильно — пища тяжелая, для непривычного брюха некомфортная. По паре штук слопали — и хватит. Сане можно три — он большой. А остальное можешь отдать своему любимому шакалу. Только створки пораскрывай и нутро выковыряй. И, кстати, шакалы лают?