Delicate Wind - Очень простые мы Страница 5

Я слизываю капельки влаги с ее губ, и Мы встаем. «Ну, пока, мы домой». «Созвонимся», кричит Макс нам вслед, быстро набирая номер на своем мобильнике, глаза его принимают стальной цвет. Я иду рядом с ней и слушаю, как быстро колотится сердце, мысли мои устали, тело тоже. Уже не весело. «Ты любишь меня»? Спрашивает Оля, когда мы останавливаемся на светофоре. Красный полутон, дрожание желтого, замирает. Я должен дать ответ. «Да, да», и я обнимаю ее. Ощущая в сердце какую-то странную любовь к ней, она будто окрашена тем же неопределенным желтым. Не имеющим четкого ответа. Но вот загорается зеленый, мы переходим улицу и я понимаю, что, в самом деле, люблю ее. Просто алкоголь сначала возвышает любовь к ней, а потом притупляет.

Что такое вообще любовь? Объединение душ, привязанность? Она у меня все время разная, нет определенности. Любовь это постоянные мысли о ней? Но я в разлуке далеко не всегда думаю о ней. Больше о своих книгах. Правда, встретив ее потом, вновь испытываю этот экстаз. Так я люблю ее, того кого выбрал Ангелом? Да! Просто моя любовь накатывает волнами, вверх и вниз, вниз и вверх — но она есть.

Дом. Темнота комнат рассеивается в пламени свечей и в синеватом отсвете от монитора компьютера. За окном опять шуршит дождь, он легонько постукивает своими невидимыми пальцами по листьям, а в теплоте помещения растекается мелодия «Биттлз». Мы в постели пьем чай и смотрим, как летают чаинки в невесомости горячей влаги. Пламя свечи делает цвет чая теплым, но синий отсвет экрана добавляет холодности. Мы занимаемся сексом, тоже ощущая то страстную холодность тела, жаждущего удовольствия для себя, то теплоту души, желающую подарить счастье другому ПЕРСОНАЖУ. Глаза в очередной раз меняют цвет. Холодные и теплые. Взмываем вверх, глаза светятся, опускаемся вниз, они тускнеют, обволакиваясь животным красным огнем, но последний взрыв происходит все-таки внизу. Засыпаем, после долгого разговора о чем-то, не помню……\\\

Но вот уже пора встречать ее, сегодня она приезжает, и я закрываю текстовый документ и нажимаю на иконку медиа-проигрывателя. Какое у меня сейчас настроение? Ладно, послушаем опять его.)))))))))

Нажимаю мышкой на плей-лист, хранящий все альбомы Кумира. Нахожу подходящую песню и, меня обнимает его ласковый голос. Композиция — «Это По Любви».

«Поцелуями. Нежными ли? Караванами, пароходами, телефонами. Я-Й-Я-Я к тебе прорвусь. mon ami/ Это будет не трудно»! Мелодия втекает в сердце, поднимает настроение, улыбка как солнце — и я понимаю, как люблю ее. Песня кончилась, еще один момент умер, дымка, фантом, и я выключаю компьютер, ведь сейчас половина восьмого, а в восемь десять ее автобус как раз остановится напротив городской гостиницы. Выхожу из дома. Ведь я должен успеть. Уши мои улавливают пение вечерних птиц, оно очень красиво, а сердце полно света такого тихого-тихого.

Нетерпение, нетерпение, когда же до конца прогрузится этот проклятый компьютер? Я так хочу побыстрее записать все, что произошло за те два часа, что я отсутствовал дома. Так вот, начнем все-таки с моих сборов. Я натягиваю на себя черную майку, с белыми переливающимися надписями. Это одно и то же повторяющееся на разных языках слово, слово — Мир. Надеваю сильно, даже круто, расклешенные белые джинсы с разноцветными клиньями, поверх майки напяливаю тоже черную кофту, с орнаментами в виде птиц, украшенную комсомольским значком. Через плечо вешается сделанная у знакомого дизайнера четкая сумка в форме трапеции, уже вся засеянная советскими значками. Что одеть на ноги? Сегодня остановимся на «растаманских» кедах в серо-белую полосочку, купленных в хорошем «стоке». Взбиваю волосы и опрыскиваю их «Тафтом», смотрюсь в зеркало. Ха, ха, ха, умора! Вылитый гей! Уж больно ухоженный и сделанный! Ну и что, разве я не могу выглядеть, так как я хочу!?

К черту правила, родные мои! Иду по улице, улыбаюсь, перехожу зебру и начинаю замечать, что я смущаю город своим тоже пестрым видом. Проходящие мимо меня лысые угрюмые парни в кожаных куртках с рынка, кричат вслед: «Пидор пошел». «Мечтайте»! Я еле заметно улыбаюсь и закуриваю. Весь город, все люди, все ненавидит меня, потому, что я не вписываюсь в рамки привычных стереотипов, диктующих — мальчики должны быть мужественными мачо в кожаных куртках и с бритыми затылками, а девочки нежными созданиями в розовом с овечьими глупыми глазками. Такому неопределенному, раскрашенному, и звенящему десятками браслетов созданию, как я, нет места в этом городе. В нашем славном Кал-Сити! (Ох! Почему я родился не в Амстердаме? Ну Ладно ЛАКС! Не скули! «Музье» в уши и на все плевать!)

Мне фиолетово на мнения стереотипных людей и огромнейшее удовольствие мне доставляет возможность дразнить их своим видом, хотя это и опасно. В Кал-сити население хорошо обработано пропагандой нашей славной партии и все еще слепо следует совковым дворовым стереотипам. Большая часть населения города это дерущееся друг с другом районами быдло, — которое ходит в море и от того бешено наглое от денег и всё доступности смазливых шалав, коих тут каждая вторая. Смешение национальностей иногда полезно, хи! Ну — еще есть военные, менты, и торгаши. Интеллигенции тут даже и рядом не стояло. Что взять с города, куда после войны нагнали всякого мужицкого сброда из деревень. Ведь, по сути, — какой колхоз добровольно бы позволил увести хорошего работника? Вот и выросло ЭТО. Торгаши особые люди — имело место столкновение с этими скользкими змеями. Говорящими одно, думающими второе, а делающими третье или четвертое. Их послушать так, они всех любят. А по факту — изучают твою кредитоспособность!

Мир источает ненависть, становится немного неуютно, а грудь слегка сдавливает от серых аур людей вокруг, неодобрительно смотрящих на меня. Я вижу раздраженное изумление в глазах «человеков», тупо изучающих длинные волосы. Забавно — но они искренне не понимают, зачем они нужны. Ладно. Меня всегда ненавидели, хотя бы даже за то, что я очень похож на Ален Делона, а люди не выносят красоты рядом с собою. Ладно, отстранюсь от этого города!

Обаяние «Это По Любви» уже рассеялось и в сердце стало спокойно, но ничего, сейчас я встречу ее и на троне спокойствия появится новый Экстаз. Вот я пришел на место встречи у гостиницы и присел на низенькую лавочку. Рядом стоит чувак в спортивном костюме в сине-коричневую полоску, якобы «Адидас», и смотрит на меня, в его глазах цвета стали отражаюсь я, такой маленький и слегка размазанный. Вот он сплевывает на землю и отворачивается, его гладко выбритая голова блестит в желтом свете фонаря, и это придает чуваку сходство с Чупа-чупсом, развернутым и слегка облизанным.

Проходит девушка в сером платье и, на секунду, замерев на ступеньке автобуса, смотрит на меня, на ее губах висит еле заметная добродушная улыбка. Я тоже улыбаюсь ей, двери автобуса закрываются и она еще раз смотрит на меня, но вот отворачивается.

Вдалеке я замечаю Олю и иду к ней. «Я так соскучился котенок». «Я тоже». Мы целуемся, и спокойствие в моем сердце исчезает, его место занимает любовь. От нее даже трудно дышать. Идем по городу, я говорю о всякой ерунде и держу ее руку. «Ты знаешь, сегодня я заметил, что город не любит меня». «Ну и что, главное — я люблю тебя». Мы заняты только друг другом, города нет, ничего нет, кроме нас, но все же, есть какое-то разделение…

(Вскоре). «Слушай, у меня тут бутылка неплохого вина завалялась, ты будешь»? Спрашиваю я ее в перерыве между поцелуями. «Да нет, Лася, я не хочу. Лучше завтра, после моего спектакля. Заодно отметим». Мы умолкаем, прислушиваясь к ощущениям в глубине наших сердец, они там все время меняются, и постоянно там только одно, главное — ощущение нас вместе. Проходим мимо фонарного столба, заклеенного афишами различных групп и прочими объявлениями. «О, смотри, Диско-ретро-пати. Там, наверное, клева будет. Музыка восьмидесятых. Жалко только денег нет. И Гришковец, смотри, с "Бигудями" на "Вагоне" выступает в пятницу». «Тебе родители денег мало дали»? «Ну, всего триста ре». «Да, черт возьми. Где столько денег заработать, чтобы хватало»? Мы замираем на светофоре и целуемся, обычай у нас такой, всегда целоваться на светофорах. Наверно в этом что-то есть. «Слушай, звякни Масу, может он вино будет», прошу я. «Ага», и Оля нажимает кнопки на мобильнике. «Не отвечает, телефон выключен». «А что это за грузин в списке телефонов»? Чуть ревную я. «Да так, урод один». Мы как всегда заходим на фонтан, не прекращая ни на минуту целоваться и, садясь на скамейку, чуть отвлекаемся от этого восхитительного занятия. «Будешь курить»? «Да». Вспыхивает огонь зажигалки, он очень яркий, но я кручу маленькое пласт-массо-вое колесико сбоку и пламя утихает. Курим. Смотрим по сторонам. Но через миг снова возвращаемся друг к другу.

«Я так люблю тебя, если бы ты только знал», шепчет Оля, склонив голову ко мне на плечо. «Я знаю». Смотрю на небо, оно сейчас вечером синее, с легкими фиолетовыми разводами и… «Лася, ты куда смотришь», прижимается ко мне Оля. «Ну, хорошо, не буду больше улетать никуда. Буду с тобой». И я с ней, полностью с ней, на этой скамейке, где никто кроме нас не сидит и где нам хорошо. Но так мало времени. «Правда, здорово, что мы только вдвоем сегодня? Мне кажется, что мы привязались к людям. Сегодня отдохнем, как ты и хотела. Без них».