Марина Ясинская - Сказка на ночь Страница 5

Убивать, кажется, тоже не собирались. По крайней мере, пока.

Но пришло время, когда Эльза от души пожелала, чтобы ее лучше убили. Случилось это, как только она поняла, что плавуны привели ее к себе лишь по прихоти одного из них, с зеленоватыми плавниками на предплечьях.

…Когда несколько месяцев спустя Эльза больше не могла трудиться на залитых водой лугах — наклоняться за водорослями мешал живот — ее перестали заставлять работать. Начали лучше кормить. Когда как-то раз заболела — лечили. Даже говорили изредка.

Настал день, когда плавун с зеленоватыми плавниками на предплечьях подошел к Эльзе, долго рассматривал ее прозрачными рыбьими глазами без ресниц, а потом снял с ее шеи щупальце-ошейник.

Эльза убежала той же ночью…

— В маленьком королевстве этому событию очень обрадовались. И сыграли принцу с принцессой громкую, красивую свадьбу. Вот после нее-то принцесса с принцем и зажили долго и счастливо…

До форта Эльза все-таки добралась. Измученная, чуть живая — но дошла.

Не сказать, чтобы ее появлению особо обрадовались. Но удивились. А некоторые даже изъявили сочувствие. Которое, впрочем, немедленно иссякло, как только Эльза рассказала, что с ней приключилось.

Выслушав ее историю, переселенцы, привечавшие в форту чужаков и картежников, легкомысленных девиц и просто подозрительных личностей, регулярно устраивавших безобразные пьяные драки в салуне, окаменели лицами. Многие из них уже потеряли кого-то из близких в непрекращающихся схватках с плавунами, потому рассчитывать на их сочувствие Эльзе не приходилось.

— Только ублюдочных плавунцов нам тут не хватало, — пришли к единодушному выводу переселенцы.

Они бы собственноручно вытолкали Эльзу за стены форта и спокойно захлопнули бы за ней ворота, а еще лучше — спалили бы на костре, но тут вмешался Эд. Прошел сквозь толпу — звенели исцарапанные шпоры на тяжелых сапогах, ладонь лежала на рукояти револьвера — а покажите-ка хоть одного, кто не видел, как ловко он управляется с этим оружием! — линии подбородка жесткие, застывшие, шрам на смуглом лице побелел, а в пасмурных глазах вот-вот грянет гроза. Подошел к Эльзе, которую окружила клокочущая возмущением и праведным гневом толпа, взял ее за руку и молча, спокойно, не торопясь, повернулся спиной и повел сестру в офицерскую пристройку к казарме.

— Поживешь пока здесь, — едва не впервые обратился он к ней.

Измученная, заплаканная, Эльза ничего не ответила. Только без сил повалилась на жесткую седельную кровать и заснула.

С тайным желанием никогда больше не просыпаться.

Но просыпаться все-таки пришлось.

Пришлось выходить из казармы. Резаться об острые взгляды переселенцев. Вздрагивать от ударов жестоких слов.

С замиранием сердца ждать каждый вечер брата — лишь бы вернулся живым и невредимым. Эльза перестала бояться его, молчаливого, замкнутого; Эд больше не был для нее чужим. Он оставался по-прежнему далеким, но непостижимым образом был близким и родным.

Эльза больше не выходила за пределы форта — после случившегося Эд не пускал. Ей оставалось коротать день за днем, месяц за месяцем, внутри высоких бревенчатых стен, за которыми сменяли друг друга осень, зима и весна с летом. Не обращать внимания на злые пересуды. Прислушиваться к разухабистой игре расстроенного пианино и взрывам пьяного смеха, доносящихся из салуна, к нередкой, но оттого не ставшей привычной стрельбе, и надеяться, что это — драка в кабаке, а не атака на форт. Ждать возвращения брата. Размышлять — обо всем на свете. Вспоминать.

Эльза часто думала, отчего Эд стал таким? Замкнутым, жестким, молчаливым. Страшным…

Потом вспоминала Илву — слой свинцовых белил и клюквенных румян на нездоровой желтоватой коже. Вспоминала, как давным-давно, будто в другой жизни, уговаривала сестру переехать, убеждая, что ничейные земли за морем — как раз то место, где возможна другая жизнь — и дивилась своей наивности.

Не место делало жизнь такой, какой она была. Такой ее делали люди.

Не-люди, впрочем, как выяснилось, тоже.

Слышала — снова и снова — слова плавуна с зеленоватыми плавниками: "Челове-эки, вы плохо усвоили прошлый уро-о-ок… Мы разрушили все ваши ка-аменные города-а-а… Вы забы-ыли, мы-то по-омним.". И, невольно прижимая руки к животу, а позже — колыбель к груди, с тревогой прислушивалась к далекому грохоту морского прибоя. В нем ей чудилось грозное предупреждение и голос неизбежности.

Неизбежности, от которой не уйти и не спастись. Разве только получить небольшую отсрочку.

Вроде той, которую получила она, напросившись в путешествие к ничейным землям за морем.

Вроде той, которую в свое время купила ей Илва.

Бессонными ночами Эльза слушала грозное предупреждение моря, и перед глазами, будто наяву, снова и снова вставали — мощные, величественные и гордые — каменные города неизвестного народа, с неведомыми письменами на высоких колоннах, с облицованными цветным изразцом стенами. Вставали — и падали под напором невиданных морских чудовищ, валились под градом летящей гальки, рушились под натиском пришедших с моря ураганов… Кричали, погибая под ударами острых раковин в руках плавунов, переселенцы из-за моря, искатели новой жизни в богатых ничейных землях… Ржали, обезумев от запаха гари, рвали привязь лошади… Сухо палили ружья и револьверы… И рушились, поддаваясь неукротимому напору воды, бревенчатые стены форта…

— Значит, сказке конец?

— Почти… Самое главное, малыш, что любовь принцессы и принца сказочного народа не только принесли много счастья им самим. Она еще навсегда помирила обиженных друг на друга соседей.

— И те больше никогда не ссорились? — голосок совсем уже сонный. Спокойный, умиротворенный.

— Никогда.

— А почему?

— Потому что принц с принцессой вместе смогли создать такое особенное волшебство, которое навсегда объединило два народа. Сделало их одним целым. Как только они увидели это волшебство, то сразу перестали ссориться. И начали с тех пор жить мирно и дружно. Вот тут-то сказка и кончается…

Девочка спала.

Костер почти потух, и он не стал разжигать его. Встал. Привычно поправил револьвер на поясе. Крутанул барабан… Поморщился — оставалось всего три патрона.

Потянулся. Поправил на плече пропитавшуюся засохшей кровью повязку. Скупой лунный свет выхватил белесый шрам на смуглом лице, заглянул в пасмурные глаза — и смущенно скрылся.

Он огляделся вокруг. Впереди лежало Крайнее море. Нужна только лодка, чтобы его пересечь.

Позади поднимался дым от пепелища, оставшегося на месте разоренного плавунами форта. Огненная могила многим сотням людей.

Девочка заворочалась, и он снова присел рядом. Легонько погладил светлые волосы, улыбнулся самым краешком губ, глядя на то, как дрожали ресницы на закрытых глазах. Осторожно подтянул сползшее одеяло и заботливо прикрыл зеленоватый плавник на серебристом предплечье.

Завтра они поплывут через Крайнее море.